О «победе» Пиксанова до меня давно доходили слухи, – писал ему Цявловский 2 февраля 1933 года, – этого надо было ожидать. <…> Но вам лично уходить не нужно. Это ошибочный шаг. П<иксано>ва бояться в качестве главы издания нечего. Можно только удивляться его безмерному, превосходящему, пожалуй, границы пристойности тщеславию1205.
На открытом заседании Пушкинской комиссии 3 февраля 1933 года Д. П. Якубович выступил с предложением созвать конференцию пушкиноведов – идея встречи в подобном формате, как видно из переписки, принадлежала М. А. Цявловскому1206. Предложение было поддержано, и Ф. Ф. Канаев (ученый секретарь ИРЛИ), Н. К. Пиксанов и Д. П. Якубович приступили к подготовке съезда. Даты конференции выбирали с тем условием, чтобы на ней мог присутствовать А. В. Луначарский, взявший на себя инициативу по подготовке издания. Сроки проведения встречи дважды переносили; в итоге конференция прошла с 8 по 11 мая 1933 года в Ленинграде без его участия1207.
Хроника съезда пушкиноведов отражена в печати1208. Примечательно, что за основу для обсуждения был взят все тот же проект плана академического издания, подготовленный Якубовичем и Оксманом (а также инструкция, разработанная Цявловским)1209. И хотя основные площадки конференции (пленарное заседание, текстологическая комиссия) находились в ведении Пиксанова, это не помешало Пушкинской комиссии, заручившись поддержкой коллег, отстоять право общей редакции академического собрания сочинений. Коллективная редактура (в противовес единоличной) была едва ли не основным принципом нового издания, который отстаивала комиссия. Новое поколение пушкинистов, разработав новые принципы и методы работы с рукописями, продвигало «лабораторную редакторскую работу коллектива исследователей, взаимно контролирующих и направляющих работы друг друга»1210.
Тогда же, в мае 1933 года, Д. П. Якубович стал редактором первого «пробного» (его также называли «опытным») тома нового академического издания (Т. 7. Драматические произведения). Его подготовка была сопряжена с рядом серьезных трудностей, среди которых – отсутствие договоренностей по принципиальным вопросам. Так, один из ключевых организационных вопросов – об инструкции к академическому изданию – был поднят Цявловским спустя полгода после конференции. Он, будучи редактором тома лицейской лирики, все это время работал без инструкции, ожидая дополнительных указаний1211. В то же время об отсутствии общей инструкции ко всему изданию заявили в Ленинграде на заседании редакторского комитета (21 декабря 1933 года)1212, причем с указанием на то, что она должна была быть доработана московскими пушкинистами в соответствии с резолюцией майской конференции.
Вопреки трудностям и колоссальной загруженности другими проектами и текущими делами комиссии, Д. П. Якубович организовал работу по подготовке тома драматических произведений Пушкина на высочайшем уровне. Так, все тексты были выверены им по рукописям de visu, а отдельные текстологические проблемы и вопросы комментария были вынесены на обсуждение в рамках научных заседаний Пушкинской комиссии1213. Оживленные споры, критические замечания и одобрительные отзывы, подтверждавшие верность сделанных наблюдений, – все это, разумеется, только повышало качество тома: очевидно, что Якубович здесь последовательно (и успешно) следовал стратегии коллективной редактуры издания. Впрочем, предпринятые исследователями усилия были своеобразно «вознаграждены» советской общественностью. Критика «пробного» тома академического издания – отдельная, печальная страница истории пушкиноведения, к которой не раз обращались исследователи и мемуаристы1214.
Особого внимания требует общественная и консультационная работа, которую вел Д. П. Якубович со времени реорганизации Пушкинской комиссии. В условиях приближения «юбилея» 1937 года количество писем, обращений, запросов неуклонно росло, причем среди адресантов были как крупные общественные организации, театры, школы, библиотеки, издательства, так и простые советские рабочие1215.
Илл. 70. Группа экскурсантов в зале Литературного музея ИРЛИ. Фотография. 1937 год. Литературный музей ИРЛИ
Илл. 71. Заседание специального Пушкинского семинара, организованного редакцией газеты завода «Большевик» для редакторов и членов редколлегий цеховых стенгазет. Фотография М. Александрова. 1937 год. Литературный музей ИРЛИ
Нетля у вас материалов об А. С. Пушкине, если есть и можите достать то пожалуйста вышлите нам, – обращаются в комиссию ученики школы крестьянской молодежи, – у нас в школе о Пушкине материалов нет, а знать нужно этого поэта и нам материалы нужны необходимо1216.
Найденная в архиве обширная входящая корреспонденция, а также проекты и копии ответов свидетельствуют о том, что секретарь комиссии не оставлял без внимания поступавшие обращения и готовил ответные письма с тщательностью, свойственной его исследовательской работе.
Консультируя авторов «юбилейной пушкинской продукции» – режиссеров, сценаристов, актеров, Д. П. Якубович постоянно напоминал об уважении к пушкинскому тексту, о недопустимости вольной интерпретации фактов биографии и творчества поэта. В выступлении на кинофабрике «Ленфильм»1217 он высказался против наполнения «Дубровского» чуждыми произведению идеологией и материалом:
К пушкинскому тексту все-таки мы должны проявить максимум бережливости. <…> Театр ставит «Бориса Годунова», очень острую социальную вещь; кино берет «Дубровского», очень острую социальную вещь, и вдруг оказывается, что нашему времени не хватает материала, социального материала! Оказывается, что Пушкина нужно нагрузить еще чем-то1218.
Ту же мысль встречаем в стенограмме лекции-консультации, прочитанной в 1936 году в Большом драматическом театре Ленинграда:
Наши режиссеры как будто бы боятся за Пушкина. Они как будто бы хотят сказать: для нашего материала как будто бы не хватает Пушкина, нужно его дополнить. <…> У Пушкина и без того имеется достаточно материала социально звучащего и очень сильного для нашей эпохи. Тем более, в вашем искусстве этот материал, особенно когда он попадает в свет юпитеров, в театрально-большой резонанс, он совершенно достаточен и нет необходимости придумывать за Пушкина. <…> Нужно только уметь его показать1219.
Ни в коей мере выступления Якубовича нельзя трактовать как консервативные, ограничивающие творческую работу сценаристов и режиссеров. Всецело осознавая потенциал пушкинского текста, исследователь призывал к его внимательному изучению; считал обращение к черновикам Пушкина обязательным для поиска творческой интерпретации незавершенных произведений1220.
Илл. 72. Дмитрий Петрович Якубович. Фотография. Вторая половина 1930‑х годов. Литературный музей ИРЛИ
Последние годы жизни Д. П. Якубовича были омрачены тяжелой болезнью, которая не позволяла ему работать в прежнем темпе. И тем не менее он продолжал руководить проектами Пушкинской комиссии, отнимая силы для этой работы от своих личных научных проектов. Составление и редактирование «Временника Пушкинской комиссии», подготовка пушкинской главы для «Истории русской литературы»1221, работа над книгами «Пушкин и Вальтер Скотт» и «Пушкин и античность» – вот неполный список задач последней весны Дмитрия Петровича, ушедшего из жизни 30 мая 1940 года.
Характерной чертой <его> научной работы было то, что он, посвятив 25 лет жизни изучению Пушкина, овладев всеми специфическими «тайнами» работы над пушкинским материалом, не превратился в узкого «пушкиниста», – писал о Д. П. Якубовиче Б. В. Томашевский. – Пушкин никогда не был для него изолированной «специальностью», мертвым предметом кропотливых изысканий. Пушкин был для него окном в мир. Через Пушкина перед ним открывались широкие горизонты мировой литературы и мировой культуры1222.
Ровно через год со дня смерти Д. П. Якубовича, 30 мая 1941 года, в Пушкинском Доме состоялось заседание, посвященное его памяти. Среди материалов, переданных в Рукописный отдел ИРЛИ дочерью пушкиниста И. Д. Якубович, сохранились стенограмма этого заседания и пригласительный билет на него. Из пяти заявленных пунктов программы стенографировались лишь первые три – выступления В. В. Гиппиуса, Б. С. Мейлаха и А. Л. Слонимского. Кроме того, в программе обозначены чтение неизданной статьи Д. П. Якубовича «Арап Петра Великого»1223 и его стихотворений и переводов.
Речи, произнесенные коллегами Д. П. Якубовича на заседании, посвященном его памяти, – важное дополнение к некрологической статье, написанной Б. В. Томашевским. В публикуемых выступлениях Б. С. Мейлаха и А. Л. Слонимского перед нами предстает не только ученый, но и человек – не случайно именно человечность, «какой-то особенный человеческий талант» выделяет Слонимский среди всех качеств Якубовича. Свидетельства современников, кажется, дают нам ключ к пониманию того, как Д. П. Якубовичу удалось за свою короткую жизнь организовать и реализовать такое количество научных и просветительных проектов