Это лежит в основе и его отношений с литературой, с языком. Именно поэтому мы изучаем Пушкина двести лет. Даже такое уродливое явление, которое имело место в пушкинистике – невероятно пышное торжественное празднование столетия со дня смерти поэта (а не рождения), – даже оно не поколебало отношения к Пушкину как к чему-то светлому.
Гаянэ Степанян:
Речь о годовщине в 1937-м.
МВ:
Да, разумеется. Странная история… Макабрическая, я бы сказал. Происходили торжественные собрания в честь Пушкина, выходили такие книги, как «Наследие Пушкина и коммунизм». Кажется пародией, но, клянусь, я сам держал ее в руках[146]. Абсурд.
ГС:
В 1937 году тираж пушкинский – 13 миллионов экземпляров. Тираж грампластинок составил шесть миллионов копий, а спрос все равно превышал предложение.
МВ:
Мы сейчас понимаем, что, конечно, Пушкиным лакировали репрессии.
ГС:
В двадцатые годы после революции наш миф был о том, что пролетарии всех стран должны соединиться, то есть мы стремились к интернационализму, а в тридцатые годы курс был взят уже на шовинизм. Пушкин был призван объединить пролетариев под русской культурной традицией.
МВ:
Также произошел перелом от авангардизма к большому стилю.
ГС:
Я ознакомилась с традициями западной историографии в отношении нашей советской истории культуры. У нас боролись монументалисты и авангардисты. В тридцатые годы победили монументалисты, поэтому стал невозможен памятник Воровскому. Пушкинская агиография не уступает ленинской, а произведения, в которых поэт не выступает борцом с режимом, затеняются.
МВ:
Закрывают глаза на то, что он сам был помещиком, на то, что в двадцатые годы многие деятели пролеткульта, советского авангарда искренне писали, что Пушкин устарел, он был барин, выражал чувства дворянского класса. Это постарались замять, а тех, кто продолжал на этом настаивать, сослали в лучшем случае.
ГС:
Сам Пушкин в программном «Памятнике» не упоминает свои литературные заслуги, ему важны заслуги иные:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал (Т. 3. С. 340).
Что делает Пушкина непреходящим? Язык еще изменится, и, наверное, язык Пушкина в будущем покажется устаревшим и появятся свои какие-то постпостпостмодернисты и те, кого нам вообразить невозможно. Любые технические, литературные заслуги устаревают рано или поздно. Но гуманизм не устаревает. Милосердие не устаревает. Свобода не устаревает. И именно эти вещи Пушкин провозглашает как залог бессмертия.
К. И. Чуковский, будучи недоволен собой, написал однажды в дневнике: «Поступил не по-чеховски». Пусть же мы будем поступать по-пушкински – творчески относясь к своей частной жизни, сохраняя чувство человеческого достоинства в отношениях с властью и историей.
МВ:
Соглашаясь со всем вышесказанным, могу добавить, что я сам со школьных лет восхищаюсь Пушкиным, его сочинениями и биографией, перечитываю без конца письма. Потому что Пушкин и через сто, и через двести лет будет давать пример того, как частный человек – не царь, не император, не миллиардер! – может противостоять обстоятельствам, благоприятным или неблагоприятным, и смотреть на них как на ветер, наполняющий паруса, откуда бы он ни дул. По этой причине Пушкина мы изучаем и будем изучать. Опять-таки Достоевский – великий гений, спору нет, вот как раз, в отличие от Пушкина, Достоевский – тот, по кому знают русскую литературу за рубежом. Читая Достоевского, мы видим, что человек преодолевает себя, свои недостатки, эпилепсию, безденежье, а у Пушкина ровно наоборот. Его несет какой-то мощный энергетический поток, и все его тексты – сколы, отпечатки этого мощного жизненного потока. Потому-то, несмотря на то что он прожил короткую жизнь – 37 лет, – этой энергии нам хватило на двести лет и будет хватать дальше.
В 1999 году Роман Лейбов, профессор Тартуского университета, отец-основатель русского гуманитарного интернета, написал биографию Пушкина, которая заканчивалась довольно неожиданно: после дуэли с Дантесом Пушкин жил еще долго, написал «Войну и мир», «Анну Каренину», «Братьев Карамазовых», «Петербург», «Тихий Дон». И в этом есть своя правда. Все мы спрыгнули с пушкинской пролетки.
Авторы от всей души благодарят
Гостеприимный книжный магазин «Достоевский», в котором встречались, спорили и соглашались, беседуя про Пушкина;
Ассоциацию союзов писателей и издателей России (АСПИР) за приглашение Гаянэ Степанян в писательскую резиденцию и возможность плодотворно работать над текстом;
Директора Всероссийского музея А. С. Пушкина Е. А. Богатырева и Дом-музей В. Л. Пушкина, предоставивший ряд иллюстраций для этого издания.