А князь Юрий будет пока править в своем далеком Суздальском княжестве, ставшем самостоятельным в 1132 году. (Семью годами раньше столица по велению Юрия была перенесена из Ростова в Суздаль.)
Впереди будут долгие годы жестокой борьбы за власть, за стольный град Киев. Будут боевые походы и княжеские интриги, пожарища и разорения. 23 августа 1148 года Юрий Долгорукий впервые вступает в Киев и с боем изгоняет племянника Изяслава II Мстиславича[31], считая Киев, «сей пращур русских городов», своей наследственной вотчиной. Надо признать, что это был тот самый редкий случай, когда междоусобная война способствовала торжеству справедливости.
Могущественный Юрий, став киевским князем (а его княжение длилось около двух месяцев), за короткий срок наводит в окрестных землях твердый порядок, укрепляет оборонительные сооружения, ставит князьями сыновей в Переяславле, Вышгороде, Каневе и Белгороде. И только сделав это и не желая дальнейших кровопролитий, Юрий в октябре 1148 года оставляет Киев в пользу своего брата — на престол вновь садится Вячеслав Владимирович, законный князь киевский.
И все же длительного мира за этим не последовало. Изяслав и не думает отказываться от своих княжеских амбиций и при поддержке брата Владимира III Дорогобужского в конце 1148 года вновь вступает в Киев. Вячеславу приходится покинуть Киев и со своей дружиной отправиться на этот раз в Вышгород. Юрий спешит поддержать установленный им порядок, но Изяслав непримирим. В августе 1149 года, прибегнув к силе, Юрий все-таки изгоняет Изяслава и вступает в Киев. Храбрейшему витязю Изяславу II предстоит изведать не только горечь, но и позор поражения. Войско, покинутое предводителями, трусливо разбежалось, а сам князь с трудом уходит от расправы.
Русь трагическая, раздираемая бурными страстями, сумрачная и загадочная, не знающая еще своих пределов на севере, юге и востоке, между морями и океаном, истощается нескончаемыми конфликтами и войнами.
Затаив злобу на дядю, Изяслав бежит в Венгрию к своей сестре Евфросинии, жене венгерского короля Гейзы II. Чувство мести не покидает его, и после короткой передышки он с 10-тысячной венгерской армией подступает к киевским стенам.
Юрий Долгорукий вынужден вернуться в свое княжество. Он не вступает в бой, видимо, не желая кровопролития. Но в том же 1151 году Юрий с дружиной вновь пришел в киевские земли, и на реке Руте произошло большое сражение, в котором Юрий впервые потерпел полное поражение. В том бою был тяжело ранен сын Юрия Андрей, ранен был и сам Изяслав II.
Междоусобная война затянулась на годы. В феврале 1152 года Изяслав II, в надежде упрочить собственную власть, приглашает на княжение Вячеслава, обращаясь к нему уже с покаянием и смирением: «Батюшка! Кланяюсь тебе… согрешил я перед тобою сначала, а теперь каюсь… отдаю тебе, батюшка, Киев, и сядь на столе деда и отца своего!» Вячеслав приглашение принимает и княжит вместе с Изяславом остаток лет.
Но недолго длилось это совместное княжение: 14 ноября 1154 года умирает Изяслав II. И тотчас же в Киев прибывает его родной брат Ростислав Мстиславич Смоленский. После смерти Вячеслава[32], последовавшей ровно через месяц — 15 декабря 1154 года, Ростислав, узнав о приближении к Киеву войск Юрия Долгорукого, уходит к себе в Смоленск, а его место незамедлительно занимает князь Изяслав Давыдович Черниговский, внук Святослава II. Это был последний князь времени длительного междувластия. Изяслав Давыдович прокняжил всего три месяца: в марте 1155 года он поспешно покинул Киев, испугавшись огромной рати Юрия.
Воздадим должное недюжинному уму и поистине железной воле князя: стародавняя мечта его исполнится — взойдет Юрий великим князем «на царственный престол своих отцов», откроют киевляне ему Золотые ворота. И произойдет это 20 марта 1155 года.
Но судьба словно потешится над Юрием: чуть более двух лет великого княжения отпустит ему. И еще оставит за князем в истории прозвище Долгорукий — руки ведь князюшка издалече к Киеву протянул, из самого Суздаля.
Умер Юрий Долгорукий 15 мая 1157 года, через пять дней после пира в доме киевского боярина Петрилы. Возможно, что на том пиру был великий князь отравлен. Навеки упокоился Юрий Долгорукий в Киевской земле: похоронили его в церкви Спаса на Берестове, что и ныне находится на заповедных землях Киево-Печерской лавры.
«На тихих берегах Москвы»
В бурной жизни князя было одно деяние, которое в водовороте тогдашних страстей вряд ли казалось ему столь значимым: в числе городов, основанных Юрием Владимировичем, был один небольшой, даже и не город еще, а город-крепость, затерянный в дремучих суздальских лесах. Века будто спрессовали все деяния князя в одно емкое слово — Москва.
«Самъ же князь Юрий взыде на гору и обозре съ нея очима своима, семо и овамо, по обе стороны Москвы реки и за Неглинною, возлюби села оные и повеле вскоре сделати градъ малъ, древянъ, по левую сторону реки на берегу и прозва его званием реки Москва градъ»[33].
Сельцо, что предстало княжескому взору, принадлежало боярину Степану Кучке. Видимо, неспроста дал народ ему это прозвище — собирал да складывал свои богатства боярин, прибирал добро к рукам. А было оно у него немалое: одних «красных» сел по реке Москве, что грибов под кустом: Воробьево, Высоцкое, Кудрино, Сущево.
Нравом боярин Степан был крут, не привык шапку ломать перед князьями. За то и поплатился головой. Вот как о той недоброй встрече боярина с князем Юрием повествует московское сказание: «Тотъ Кучко встретилъ Великого князя зело гордо и не дружелюбно. Возгордевся зело и не почтилъ в. князя подобающею честию, а къ тому и поносивъ ему. Не стерпя той хулы, в. князь повелелъ того боярина ухватить и смерти предать… Видевъ же сыновей его, млады суще и лепы зело и дщерь едину, такову же благообразну и лепу, в. князь отослалъ ихъ во Владимиръ къ сыну своему Андрею».
Не знал, не ведал тогда князь Юрий, чем через годы обернется эта его жалость…
Красавица Улита Кучковна стала женой Андрея Боголюбского. Она же вместе с родичами Кучковичами участвовала в заговоре против Андрея, жертвой которого позже и пал святой князь. Поздней воровской ночью прокрадутся Кучковичи в княжий дворец Андрея Боголюбского и злодейски убьют набожного князя, а тело его выбросят в огород, воронью на поругание.
…Переименовал то боярское село князь Юрий Владимирович — нарек его Москвой. Но звали сельцо люди по старинке — Кучково, хотя при князе боялись произносить это крамольное слово. Долго еще хранила народная память имя незадачливого боярина: до XVII века один из районов Москвы, между Сретенкой и Лубянкой, назывался Кучковым полем, на краю которого и стоял в былые годы дом Степана Кучки.
А когда из Византии возвращались в родные земли сыновья Юрия Долгорукого — Михаил и Всеволод, летописец упомянул о том, что благополучно прибыли они «до Кучкова, рекше до Москвы».
Не первым Степан Кучка облюбовал эти места. Задолго до него селились тут славяне. На Москве-реке, на месте села Дьяково, что в Коломенском, были так называемые дьяковские городища. Укреплялись они рвами и валами, обносились тыном. Селились древние славяне и на месте Нескучного сада, и в районе Самотеки, и по берегам Неглинки, и на том самом месте, где возвышается восстановленный ныне величественный храм Христа Спасителя[34]. Когда в девятнадцатом столетии закладывали фундамент этого храма, в устье когда-то протекавшего здесь ручья Черторый нашли две редчайшие серебряные монеты. Одна из них, 862 года (время вокняжения Рюрика!), была чеканена в Средней Азии, другая, 866 года, — в Армении.
Славянские курганы возвышались на месте нынешнего Замоскворечья, в Тушино, в Царицыно. На земле Москвы жили в основном племена вятичей. А их ближайшие соседи, кривичи, селились чуть на север и запад. Кремлевский холм — «зародыш Москвы» — обжили славяне еще в IX веке. Вот уж поистине: «Не сразу Москва строилась!»
Соседи с завистью поглядывали на суздальские владения Юрия. Манила эта земля своим богатством. Да и как не манить — в суздальских и ростовских лесах всякой живности видимо-невидимо: и белка, и горностай, и лось, и медведь; полноводные реки и озера рыбой так и кишат, да и на речных бобров есть немало охотников. Бортным промыслом жители испокон веку тут промышляли. Ох и хорош здешний медок! Не оттого ли сладка так земля Суздальская, что всех к себе манит — и друзей, и недругов?
Вот и начал Юрий строить Москву, а потом и Дмитров. Как богатырские заставы, эти города-крепости заслонят от врагов, отвратят беду от Суздаля и Владимира. Встанет и вторая линия обороны: сам Ростов-батюшка, Переславль-Залесский, Юрьев-Польской. С западной границы неприступны будут княжеские земли.
Может быть, припомнились князю Юрию тогда отцовские слова: «Что умеете хорошего, того не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь — как отец мой[35], дома сидя, знал пять языков, оттого и честь ему была от других стран[36]. Леность ведь мать всему дурному: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее. Пусть не застанет вас солнце в постели».
Вот и он, князь Юрий, Мономашич, радеет о своей земле, украшает ее городами и церквами резными, белокаменными… «Тогда же князь Юрий был в Суздале, и Бог открыл его разумные очи на построение церквей. И были поставлены в Суздальской стороне многие церкви: он поставил каменную церковь на Нерли Святых мучеников Бориса и Глеба, а в Суздале каменную церковь Святого Спаса, а во Владимире каменную же церковь Святого Георгия…» — глаз не отвести от ее затейливой резьбы, словно весь мир вобрала в себя: людей и птиц, зверей и травы. Построил он и в Переяславле церковь Святого Спаса, продолжает летописец, «и дивно наполнил ее книгами…». В книжников Мономашичей, в род свой пошел Юрий.