Батый, прознав о княжеском антиордынском союзе, приготовил жестокое отмщение. Тонкий дипломат и мудрый политик, Александр, предвидя последствия нового татарского нашествия, спешно отправился в Орду, чтобы любой ценой остановить готовящийся поход. Однако в июне 1252 года татарские войска под командованием Неврюя вторглись в земли Владимиро-Суздальского, Галицкого и Тверского княжеств. Вновь запылали огнем русские села и города. «…Россия не окрепла и не развилась во время княжеских драк (как энергически назвал Карамзин удельные междоусобия), но, напротив, ослабла и сделалась легкою добычею татар», — писал в исторических заметках Пушкин.
В то время политика Александра не у всех его соотечественников вызывала одобрение. Строились даже домыслы, что князь поехал в Орду якобы просить войско для расправы с братом Андреем. Нет, не в характере Александра Невского, князя-ратника, было звать на помощь татарские полчища. Тогда князю Александру так и не удалось предотвратить нашествие Неврюевой рати, но его поездка в Орду уберегла от татарского разора другие русские княжества.
Дружины Андрея Ярославича потерпели поражение на Клязьме под Переславлем-Залесским, сам же он бежал в Новгород, а затем в Швецию.
Александр Невский, получив-таки от Орды ярлык на княжение, именуется великим князем владимирским. Всеми силами стремился он к созданию единодержавной Руси. Трезвый расчет, коим руководствовался князь в сражениях, был присущ ему и в государственных делах: Русь не могла пока противостоять Орде, и более всего русским нужен был мир.
Слишком тяжким и безотрадным грузом тяготело над судьбами древних русичей страшное «владычество татар». И все же, как считал Пушкин, народ сохранил свою самобытность, и татарское нашествие не «оставило ржавчину на русском языке». «Чуждый язык распространяется не саблею и пожарами, но собственным обилием и превосходством, — писал поэт. — Какие же новые понятия, требовавшие новых слов, могло принести нам кочующее племя варваров, не имевших ни словесности, ни торговли, ни законодательства?.. И предки наши, в течение двух веков стоная под татарским игом, на языке родном молились русскому богу, проклинали грозных властителей и передавали друг другу свои сетования».
Ордынская перепись русских земель всколыхнула волну народных волнений. Восстание вспыхнуло в Северо-Восточной Руси: во Владимире и Суздале, Ростове и Ярославле народ прогонял сборщиков дани, убивал ненавистных «баскаков». Все это грозило третьим, еще более страшным карательным нашествием татар. И опять князь Александр делает все, чтобы уберечь Русь от новой беды, сохранить ее силы для будущей борьбы.
На северных и западных границах государства царило относительное спокойствие, но уроки Невской битвы и Ледового побоища, преподанные князем Александром шведам и немцам, стали ими забываться. В 1262 году Александр Невский заключает договор против Ордена с литовским князем Миндовгом. Поход, где вместе с русскими участвовали и литовские войска (сам князь в том походе не был, вместо него русские дружины вели брат Ярослав III, князь тверской, и сын, княжич Дмитрий), охладил воинственный пыл рыцарей, вновь было вознамерившихся захватить чужие земли.
Литва и Русь, вы, братские знамена
Поднявшие на общего врага…
Еще через год Александр Ярославич, будучи вызван в Золотую Орду, сумел добиться важного решения: русские полки, как того требовали ордынские правители, не были посланы в Иран вместе с татаро-монгольским воинством. Но жить князю уже оставалось недолго.
Кончина Александра во многом напоминает смерть его отца, Ярослава II. Возможно, что и он был отравлен ордынцами, — слишком велик был княжеский авторитет и много опасностей таила его политика для алчной Орды. На пути из
Орды князь тяжело заболел и 14 ноября 1263 года скончался в Городце на Волге, где княжил его сын Андрей III. Первым из суздальских князей Александр перед смертью принял монашеский постриг.
При погребении святого князя во владимирском монастыре Пресвятой Богородицы митрополит Кирилл обратился с речью к пастве: «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской! Уже не найдется ни один подобный ему князь в земле Суздальской!» (Через столетия почти те же горькие слова прощания с Александром Пушкиным, потомком великого князя, будут произнесены друзьями поэта: «Солнце нашей Поэзии закатилось!..»)
И только в следующем, XIV веке Дмитрий Донской, праправнук великого русского полководца Александра Невского, завершил его дело — «отмстил над ратию татар обиду пращура».
Сам святой Сергий Радонежский благословил князя Дмитрия Ивановича на битву и дал ему в помощь двух монахов Троице-Сергиевой обители — Ослябю и Пересвета.
…В прежни годы,
Когда бедой отечеству грозило,
Отшельники на битву сами шли…
В сентябре 1380 года на Куликовом поле, «у Дона в битве славной», были сокрушены орды Мамая, последнего золотоордынского хана.
Хорошо известны слова Пушкина о спасительной миссии Руси: «России определено было высокое предназначение… Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией…»
И не без горькой иронии поэт замечает, что «внутренняя жизнь порабощенного народа не развивалась. Татары не походили на мавров. Они, завоевав Россию, не подарили ей ни алгебры, ни Аристотеля».
«За труды и отечество»
История свидетельствует, что предки Пушкина издревле отстаивали и обороняли жизненно важные северные земли, именовавшиеся некогда Ижорской землею. По ним через Неву проходил древний торговый путь «из варяг в греки». Именно в местах былых сражений и побед Александра Невского Петр Великий, который, по утверждению поэта, «один есть целая всемирная история», в 1703 году «…на острове, находящемся близь моря, на Неве, 16 мая заложил крепость С.-Петербург…».
Россия вышла к Балтийскому морю, а Петербург с 1712 года стал столицей огромной Российской империи. И, как заметил Александр Пушкин, «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, — при стуке топора и при громе пушек… Успех народного преобразования был следствием Полтавской битвы, и европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы».
По велению Петра I мощи святого князя Александра в 1724 году были перевезены из Рождественского собора во Владимире в Санкт-Петербург, в возведенный на берегах Невы новый Троицкий Александро-Невский монастырь. Государь сам вывел в устье Ижоры императорскую галеру, на борт которой с величайшими почестями был перенесен прах славного полководца.
«Невский монастырь окончен. Петр из Владимира перенес мощи князя — (30 августа)», — записал Пушкин в «Истории Петра».
Императорский указ повелевал ежегодно праздновать память Александра Невского 30 августа, в день заключения со Швецией Ништадтского мира.
При дочери Петра I императрице Елизавете гробница Александра Невского была сооружена «из первообретенного при Ее благословенной державе серебра». Серебро это в 1750–1753 годах в количестве 90 пудов было доставлено с Колыванских рудников на петербургский Монетный двор. Величественный саркофаг полководца украсили барельефы с изображениями батальных сцен. Чеканные надписи на щитах гласят, что прах благоверного великого князя Александра Невского был перевезен Петром I «на место древних и новых побед».
В последний год своего правления Петр Великий задумал учредить особый орден в честь святого князя. Но первое награждение орденом Святого Александра Невского с начертанным на нем девизом «За труды и Отечество» состоялось уже после смерти Петра I в 1725 году, в царствование Екатерины I.
Одним из первых, кто получил награду из рук самой императрицы, был прапрадед Пушкина адмирал Иван Михайлович Головин. В числе двух тысяч кавалеров ордена Святого Александра Невского — царедворцев, дипломатов, полководцев, составлявших славу и гордость России, были прадед поэта генерал-аншеф Абрам Петрович Ганнибал, двоюродный дед — генерал-поручик Иван Абрамович Ганнибал, сын — генерал от кавалерии Александр Александрович Пушкин.
В годы Великой Отечественной войны был учрежден советский военный орден Александра Невского.
Как хочется думать, что, знай Александр Сергеевич о славном родстве со своим великим тезкой — Александром Невским, отечественная поэзия пополнилась бы блестящими страницами о героических деяниях князя.
«Сия семейная вражда»
Видно, мифологические предания счастливее для меня воспоминаний исторических…
Вельяминовы
Это интереснейшая ветвь генеалогического древа, давшая прямых предков поэта. По родословным книгам, родоначальник Вельяминовых — знатный варяг Симон Африканович прибыл на Русь при Ярославе Мудром в 1027 году; сын его Юрий Симонович был боярином у Всеволода I Ярославича, великого князя киевского. На средства Симона Африкановича возведена в Киево-Печерской лавре церковь Успения, где он и погребен. (Опять пресловутые варяги на Руси, которые строят православные храмы, а их сыновья и внуки носят русские имена!)
Родословные росписи показывают, что у Юрия Симоновича были сын Иван, внук Федор и правнук Протасий — боярин великого князя Ивана Даниловича Калиты.
Боярин Протасий Федорович, скончавшийся в 1330 году, никоим образом не мог быть потомком Симона Африкановича в 5-м колене, как то считалось ранее. (Здесь встречается та же историческая неточность, что и в родословии Глебовых.) Между приездом на Русь Симона и смертью Протасия пролегло три столетия. По времени Протасий должен быть назван потомком «знатного варяга» лишь в 9-м колене. И поскольку не существовало точной росписи ветви Вельяминовых, известный родослов князь П. В. Долгоруков начинает ее с Протасия Федоровича, приходящегося по прямой линии предком Пушкину в 19-м колене.