Петр во время суда занемог горячкою; многочисленные друзья и родственники преступников хотели воспользоваться положением государя для испрошения им помилования — (9 челов.).
Но Петр был непреклонен; слабым, умирающим голосом отказал он просьбе и сказал: надеюсь более угодить богу правосудием, нежели потворством».
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни…
После казни Федора Матвеевича (он был не повешен, а обезглавлен), свершенной на Красной площади 4 марта 1697 года, фортуна словно обходит род Пушкиных стороной.
Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример будь нам наукой:
Не любит споров властелин.
Немало претерпела от Романовых и семья Соковниных, стоявшая за «древлее благочестие»: Алексей Прокопьевич Соковнин окончил свою жизнь на плахе, а две его родные сестры — знаменитые раскольницы боярыня Федосья Прокопьевна Морозова и княгиня Евдокия Прокопьевна Урусова умерли тихой голодной смертью в Боровской яме — земляной тюрьме, заточенные туда волею царя Алексея Михайловича Тишайшего.
Фамильный «треугольник»
Но вернемся к прямой ветви предков поэта. Сын Тимофея Пушкина — дворянин Петр Тимофеевич, получивший сразу два прозвища — Черной и Толстой, пошел по стопам родителя: служил воеводой сторожевого полка в Пронске (1624), воеводой в Тюмени (1625–1628). От брака с Еленой Григорьевной Сунбуловой родился их единственный сын Петр.
Его краткий послужной список: рында, есаул в полку, стольник, «воевода у засек» в Туле. Петр Петрович Пушкин принимал участие в торжествах, посвященных бракосочетанию царя Алексея Михайловича с Марией Милославской. Сам стольник был женат (вторым браком) на Анастасии Афанасьевне Желябужской.
В этом супружеском союзе в 1644 году родился сын Петр Петрович-младший. Анастасии Афанасьевне суждено было намного пережить мужа (он умер в 1661-м и погребен в Варсонофьевском монастыре в Москве). Но благочестием вдова Анастасия Пушкина не отличалась — вступила в греховную связь и по приказу царя послана была «для смиренья» в Страстной монастырь.
Прапрадед поэта Петр Петрович-младшей с честью оправдал свою фамилию — в войне «с турками и крымцами» (1673–1681) он добился немалых воинских отличий и за доблестную службу пожалован был вотчиной в Галичском уезде. Спустя восемь лет Петр Петрович отправился во второй крымский поход под началом князя Василия Голицына. Имя П. П. Пушкина упоминалось в похвальной царской грамоте.
«Пушкины не гонялись за быстрыми и ненадежными успехами и не пользовались тяжелым положением родины для личного обогащения, — справедливо полагал Веселовский, — <…> все они старались быть достойными представителями своего рода, шли по мере возможности и по своему крайнему разумению в ногу с событиями, каждый делал на своем месте свое дело, и, в общем, содействовали спасению государства и родины».
Женившись на Федосье Юрьевне Есиповой, Петр Петрович-младший стал отцом шестерых детей: сыновей Ивана, Леонтия (Льва), Ильи, Александра, Федора и дочери Аграфены. Петру Пушкину суждено было стать одновременно прапрадедом поэта по мужской линии через одного из своих старших сыновей — Александра и щуром[63] поэта по женской линии — через младшего сына Федора. На схеме ясно читается фамильный «треугольник», соединяющий прямыми родственными линиями братьев, Александра и Федора, с их потомком Александром Пушкиным. Итак, род Пушкиных дал предков поэта по двум линиям.
Александр Петрович Пушкин служил вначале солдатом в лейб-гвардии Преображенском полку, затем — сержантом и каптенармусом (1722). Богатый помещик, он владел имениями в Дмитровском, Рязанском, Московском уездах, а в 1718 году по духовному завещанию своего родственника, Ивана Ивановича Пушкина, стал владельцем села Болдино. Пушкины владели Болдином с 1612 года, когда вотчина была дарована братьям Ивану и Федору Пушкиным (из них Федор[64] — дед Ивана Ивановича) «за московское осадное сидение» — за службу в ополчении князей Д. Трубецкого и Д. Пожарского.
В начале 20-х годов XVIII столетия женой Александра Петровича стала Евдокия Ивановна Головина, дочь адмирала Ивана Михайловича Головина, сподвижника Петра I. Из четверых ее детей выжили двое — сын Лев и дочь Мария.
Александр Петрович повинен в страшном преступлении — убийстве своей жены. Объяснить причину этого трагического случая можно лишь болезнью Александра Петровича, видимо, унаследованной им от матери, Федосьи Юрьевны, страдавшей падучей. Убийцу арестовали, но прожил он недолго: умер в заточении в том же 1725 году. Малолетние сироты были препоручены опеке своего деда — Ивана Михайловича Головина.
«Прадед мой, Александр Петрович, был женат на меньшой дочери графа Головина, первого Андреевского кавалера. Он умер весьма молод, в припадке сумасшествия, зарезав свою жену, находившуюся в родах. Единственный сын его, Лев Александрович, служил в артиллерии, и в 1762 году, во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость и выпущен через два года. С тех пор он уже в службу не вступал, и жил в Москве и в своих деревнях», — писал поэт.
Лев Александрович Пушкин начал службу капралом в 1739 году, в отставку вышел в чине подполковника артиллерии. В год дворцового переворота, когда Екатерине II удалось низвергнуть своего державного супруга Петра III, Лев Александрович был в числе сторонников незадачливого императора, за что и поплатился двумя годами свободы[65].
У Пушкина, в записанных им исторических анекдотах («Таblе-tаlк»), есть один, относящийся к событиям 1762 года: Алексей Орлов объявил графу Кириллу Разумовскому, одному из заговорщиков, «что Екатерина в Измайловском полку, но что полк, взволнованный двумя офицерами (дедом моим Л. А. Пушкиным и не помню кем еще), не хочет ей присягать. Разумовский взял пистолеты в карманы, поехал в фуре, приготовленной для посуды, явился в полк и увлек его. Дед мой посажен был в крепость, где и сидел два года».
Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин.
И присмирел наш род суровый…
Своему деду Александр Сергеевич посвятил строки не только поэтические, но и прозаические: «Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму, за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды велел он ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась — чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую и положили на постелю всю разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорит о странностях деда, а старые слуги давно перемерли».
Сергей Львович Пушкин, после того как записки сына были частично опубликованы в 1840 году, вступился за «священную память» своего отца и писал в опровержение следующее: «Он был любим, уважаем, почитаем даже теми, которые знали его по одному слуху. Взаимная любовь его и покойной матери моей была примерная… История о французе и первой жене его много увеличена. Отец мой никогда не вешал никого, не содержался в крепости двух лет. — Он находился под домашним арестом — это правда, но пользовался свободой… Знаю, что отец мой и в счастливом супружестве с моею матерью вспоминал о первой жене своей, на которой он женился 16-ти лет, с нежностию».
Все эти идиллические воспоминания кажутся вполне достоверными, если бы не одно документальное свидетельство — в служебном формуляре Л. А. Пушкина указано, что «за непорядочные побои находящегося у него в службе Венецианина Харлампия Меркадии был под следствием, но по именному указу повелено его, Пушкина, из монаршей милости простить».
Видимо, сам поэт верил все же старой семейной легенде, иначе вряд ли бы он писал своей невесте Натали Гончаровой осенью 1830 года из Болдино:
«Мой ангел, ваша любовь — единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка (где, замечу в скобках, мой дед повесил француза-учителя, аббата Николя, которым был недоволен)». (Пер. с фр.)
Чичерины
Второй женой Льва Александровича стала Ольга Васильевна Чичерина[66] (род. в 1737 г.). Из одиннадцати детей ее отца, полтавского коменданта Василия Ивановича Чичерина, и матери Лукии (Лукерьи) Васильевны Приклонской[67] лишь ей одной суждено было продолжить ниточку родословной Чичериных и связать ее с родом Пушкиных. Пятеро братьев Ольги умерли во младенчестве, а из сестер только ей довелось выйти замуж.
История Чичериных заслуживает более подробного рассказа.
Основатель рода, как повествует «Родословный Сборник русских дворянских фамилий», Афанасий Чичери[68] выехал из Италии в Москву в 1472 году в свите племянницы византийского императора Софьи Палеолог — будущей жены великого князя московского Ивана III.
В числе прямых потомков итальянца Афанасия Чичери был и его праправнук Дмитрий Иванович, «козловский сын боярский», погибший 20 октября 1552 года при взятии Казани.
«Царь Иван Васильевич во время осады Казани учредил из детей боярских регулярное войско под названием стрельцов. Оно разделялось на пешее и конное, равно вооруженное копиями и ружьями. Стрельцы получали жалование и провиант… Не смотря на выгоды дворяне гнушались службою стрелецкою, и считали оную пятном для своего рода — по сей причине большая часть их начальников была низкого происхождения», — писал в исторических заметках Пушкин.