<…> Таково изображение Иоанна, изображение, согласное с историей…»
Головины
Род Головиных, несколько веков составлявший высшую московскую аристократию, идет от князя Степана Ховры. Степан Васильевич, грек по происхождению, прибыл в 1391 году из Крыма в Москву на службу к великому князю.
В «Истории родов русского дворянства» об истоках фамилии повествуется так: «Головинский род ведет начало от византийского знатного рода Комниных, из которых старшая линия занимала престол империи, а младшая владела независимым городком Судая (Судак) в Крыму с окрестными поселениями Манкуб и Балаклавою. Младший из наследственных владельцев этих земель, сын Василия, князь Степан по какому-то случаю переехал на жительство в Москву, как говорит родословная сказка, и здесь фамилия его потомков в искажении произносилась (вместо Комнина) — Ховрина, якобы сам князь имел прозвание Ховра».
Князь Степан Ховра был человеком богатым и влиятельным и при дворе великого князя Василия I, старшего сына Дмитрия Донского, сумел занять достойное место. Однако княжеский титул его поздними потомками был безвозвратно утрачен.
Сын Степана — Григорий — прославился тем, что в Симоновом монастыре построил церковь Успения Пресвятой Богородицы, считавшуюся в начале XV столетия одной из самых красивых в Москве.
Внук Ховры — Владимир Григорьевич поддержал семейную традицию и возвел в Москве еще два храма. Пользовался он особой любовью и доверием Василия II и ведал великокняжеской казной. Упоминается Владимир Григорьевич в 1440-м и в 1445 годах.
Удивительно, что из пяти его сыновей четверо звались Иванами и различались лишь прозвищами: Ханок, Голова, Третьяк, Четвертак. Иван Голова перенял отцовскую должность — стал великокняжеским казначеем. Видимо, прозвище Голова дано было Ивану не зря — шла о нем слава как об «искуснейшем в божественном писании» человеке. Потому-то и был он послан в 1509 году послом к самому патриарху Константинопольскому. Известно, что после смерти жены Иван Владимирович принял монашество и скончался в Иосифо-Волоцком монастыре.
От Ивана Владимировича Головы и княжны Анны Даниловны Холмской идет прямая ветвь к А. С. Пушкину. Родившийся в этом супружестве сын Петр Иванович писался уже как Головин. От отца он унаследовал фамильную должность казначея. Был женат на княжне Марье Васильевне Одоевской.
Далее по росписи следует Петр Петрович Головин. Был женат на Анне Ивановне Поджогиной. В 1552 году он штурмовал Казань, брал Дерпт и Мариенбург. Однако «гнев венчанный» не пощадил бывшего воеводу и окольничего — в феврале 1565 года по приказу Ивана Грозного П. П. Головин вместе с двумя братьями был казнен.
Петр Петрович (второй), сын казненного, нес ратную службу на Кавказе. За свои заслуги (в царствование Михаила Федоровича, первого из Романовых, «приводил в подданство России кумыков и Кабарду», а казаков и черкесов — к присяге русскому царю) был жалован в бояре.
Один из восьми его сыновей — Петр Петрович (третий) — основатель младшей линии рода Головиных. Первопроходец Сибири, стольник, окольничий, с 1642 года — наместник каширский. Упоминается в числе трех вельмож, через которых гетман Богдан Хмельницкий подал прошение о принятии Украины под русский скипетр.
Боярин Михаил Петрович Головин, начальник Земского приказа, участвовал в уничтожении местничества в 1682 году[85].
Возможно, читателям будут интересны заметки Пушкина об исторической природе местничества: «…Аристокрация, а не феодализм, никогда не существовавший, ожидает русского историка <…> Великие князья не имели нужды соединяться с народом, дабы их усмирить. Аристокрация стала могущественна. Иван Васильевич III держал ее в руках при себе. Иван IV казнил. В междуцарствие она возросла до высшей степени. Она была наследственная, отселе местничество, на которое до сих пор привыкли смотреть самым детским образом. Не Федор, но Языков, т. е. меньшое дворянство уничтожило местничество и боярство, принимая сие слово не в смысле придворного чина, но в смысле аристокрации…»
Думается, что предки Пушкина, ратовавшие за уничтожение местничества, приводили бы те же доводы, что и герои пушкинской трагедии. Вот разговор, что вели в царских палатах Борис Годунов и Басманов:
…Не род, а ум поставлю в воеводы;
Пускай их спесь о местничестве тужит;
Пора презреть мне ропот знатной черни
И гибельный обычай уничтожить.
Ах, государь, стократ благословенен
Тот будет день, когда Разрядны книги
С раздорами, с гордыней родословной
Пожрет огонь…
Но вернемся вновь ко времени правления царевны Софьи. В 1682 году во время стрелецкого бунта боярин Михаил Головин, «как муж в гражданстве искусный <…> подчинил и приводил стрельцов в прежнее и достодолжное их во всем послушание и в надлежащую покорность… за которое то свое правосудие и честное правление от всех был почтен».
Из троих сыновей боярина-дипломата Иван Михайлович Головин, по прозвищу Бас, по праву считается одним из самых замечательных представителей своей фамилии.
Напомним, что Пушкин в «Начале автобиографии» упомянул о своем предке: «Прадед мой, Александр Петрович был женат на меньшой дочери графа Головина, первого Андреевского кавалера».
Пожалуй, это и все знания о своем прапрадеде, которыми располагал в то время поэт. Позже было выяснено, что на самом деле старшая дочь Ивана Михайловича, Евдокия Головина, стала женой А. П. Пушкина. И еще одна неточность допущена поэтом — не Иван Михайлович (графом он не был), а его двоюродный брат генерал-адмирал и первый в России генерал-фельдмаршал Федор Алексеевич Головин стал и первым в России кавалером ордена Св. Андрея Первозванного. Эта награда была вручена ему Петром I в 1699 году, ровно за столетие до рождения поэта. От императора же Ф. А. Головин получил и графское достоинство.
Но и Ивана Михайловича Головина можно с полным на то правом назвать «птенцом гнезда Петрова». Государь привечал его особо — Иван Головин «во многих случаях доказал ему свою верность и храбрость». Поначалу Иван Михайлович был комнатным стольником царя. Вместе с Петром I участвовал в двух Азовских походах — 1695-го и 1696 годов. Позднее в свите посольства он сопровождал Петра I в Голландию.
«Петра ожидали в Италию, — запишет Пушкин под годом 1698-м в „Истории Петра“, — как вдруг получил он через присланного из Москвы гонца известие о новом стрелецком бунте, и государь поспешил возвратиться в Россию с Лефортом и с Головиным…»
В книге Вегнера «Предки Пушкина» приводится несколько рассказов об Иване Головине, взятых, по-видимому, из старых публикаций: «В Голландии он учился кораблестроению вместе с государем, а потом был отправлен в Венецию для усовершенствования в этом искусстве, к которому не имел никакого расположения. Возвратясь из Италии в 1701 году, он должен был вместе с другими товарищами выдержать испытание. На вопрос государя, чему он выучился, он чистосердечно отвечал: „Ничему“. — „Да что ж ты делал?“ — „Пил вино, курил табак и играл на басу“. Государь не разгневался, а только взял его в свои денщики и прозвал Басом. Другие говорили, что Петр называл его басом на голландском языке, т. е. мастером, в насмешку, что он ничего не смыслит в кораблестроительном деле. Но государь любил его за искренность, простосердечие и верность. На всех пирах тосты всегда начинались здравием деток Головина, т. е. флота. Головин, занимавший три должности: главного адмиральского помощника, надзирателя корабельной верфи и главного корабельного мастера, обязан был первый гвоздь сам вбивать в киль и замазывать его смолою, а за ним делали то же царь и прочие министры.
Князь Меншиков отзывался о Головине в 1720 году: „… что дети Ивана Михайловича, недавно родясь, так хорошо начали ходить, как нельзя лучше быть“. В 1711 году он неоднократно присутствовал в Сенате, не имея звания сенатора; с 1712 года получил чин генерал-майора; в 1714 году исправлял должность сорваела[86] и участвовал в Гангутском (морском) сражении; в 1721 году начальствовал над галерным флотом; в 1722 году — сопутствовал государю в Астрахань. 21 августа 1725 года Екатерина I возложила на него орден Александра Невского и произвела его в генерал-кригскомиссары адмиралтейства, сравнив с чином вице-адмирала. Императрица Анна наименовала его (18 августа 1732 года) адмиралом от галерного флота и всегда оказывала ему особенное благоволение». Воистину — «…О волн и бурь любимое дитя!».
Сохранились любопытные заметки одного поляка, написанные им в 1720 году, в Санкт-Петербурге: «Он (Головин) носит постоянно золотой циркуль, украшенный драгоценными камнями, — в знак своего достоинства… Царь назначил его начальником, и на каждом пиру сажают его рядом с царем, пьют его здоровье и делают гравюры с его именем. Подарил их он и нам, полякам, которые были вместе с послом».
Гравюра с портретом И. М. Головина, где флотский мастер представлен с тем упоминавшимся золотым циркулем, счастливо сохранилась…
Трудно поверить, что проницательный Петр мог любить и уважать человека, не сведущего во флотских делах, и шутки ради доверять ему ответственнейшие посты. Нет, не жаловал Петр невежд, это уж точно известно.
Пушкин, работая в московских архивах, разыскал немало документальных свидетельств о Петре I: «Возвращающихся из чужих краев молодых людей сам он экзаменовал. Оказавшим успехи раздавал места, определял их в разные должности. Тех же, которые по тупости понятия или от лености ничему не выучились, отдавал он в распоряжение своему шуту Педриеллу <…> который определял их в конюхи, в истопники, несмотря на их породу».
Любопытно еще одно замечание поэта. Оказывается, Петра I в Голландии мастера-корабельщики «звали… Piter Bas[87]