Варваре Алексеевне, его вдове, выпала нелегкая, но счастливая участь — стать хранительницей фамильных реликвий. При ее жизни (умерла она в 1935 году) в доме проходили литературные вечера, устраивались пушкинские праздники. В своем завещании она просила сохранить имение Маркучай как музей великого поэта. Воля ее была исполнена. «Я — счастливейшая из женщин России, — говорила Варвара Алексеевна, — мне выпала редкостная судьба быть невесткой Пушкина…»
Еще в бытность свою владельцем Михайловского младший сын поэта изготовил для друзей памятные реликвии из ствола последней из трех знаменитых пушкинских сосен, снесенной бурей в 1895 году.
…Они все те же,
Все тот же их, знакомый уху шорох —
Но около корней их устарелых
(Где некогда все было пусто, голо)
Теперь младая роща разрослась,
Зеленая семья; кусты теснятся
Под сенью их как дети. А вдали
Стоит один угрюмый их товарищ,
Как старый холостяк, и вкруг него
По-прежнему все пусто.
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое! не я
Увижу твой могучий поздний возраст,
Когда перерастешь моих знакомцев
И старую главу их заслонишь
От глаз прохожего. Но пусть мой внук
Услышит ваш приветный шум, когда,
С приятельской беседы возвращаясь,
Веселых и приятных мыслей полон,
Пройдет он мимо вас во мраке ночи
И обо мне вспомянет.
И не мог не знать Григорий Александрович, что стихи эти были написаны отцом в год его рождения.
На том самом месте, «на границе владений дедовских», где прежде высились три михайловские сосны, растут и ныне стройные вечнозеленые деревца.
Шумит, плодоносит, тянется к солнцу новыми побегами вечно молодое пушкинское древо!
Наталия
Дачи на Островах — Каменном, Елагином, Крестовском, — где проводила душные летние месяцы петербургская знать, слыли дорогими: вкруг них были разбиты парки в романтическом стиле, с гротами, беседками, фонтанами и водопадами, перекинутыми мостками. На старинной акварели Каменный остров предстает во всей своей поэтической красе, — когда-то среди особняков, утопавших в зелени и выстроившихся вдоль берега Большой Невки, красовалась и дача Доливо-Добровольских.
«Мода или петербургский обычай повелевают каждому, кто только находится вне нищеты, жить летом на даче, чтобы по утрам и вечерам наслаждаться сыростью и болотными испарениями», — осмеивала тогдашние нравы «Северная пчела».
Пушкин светским обычаям следовал, а потому весной 1836-го нанял дачу в надежде «на будущие барыши» — ожидаемые доходы от «Современника». В Москве, куда Пушкин отправился по издательским делам, ему неспокойно, все мысли о жене, что вот-вот должна родить: «На даче ли ты? Как ты с хозяином управилась?»
Хозяин дачи, куда перебралась из петербургской квартиры Наталия Николаевна с детьми и сестрами, Флор Иосифович Доливо-Добровольский, числился одним из сановных чиновников Почтового департамента.
Поэт снял у него для своего разросшегося семейства два двухэтажных дома, с крытой галереей и флигелем. В одном доме разместилась чета Пушкиных, в другом — сестры Гончаровы, дети с нянюшками, а во флигеле останавливалась наездами из Петербурга тетушка Загряжская.
…«Каменно-островское» лето сродни Болдинской осени по божественному озарению, снизошедшему на поэта. И мысленно ли представить русскую словесность без стихов, что появились тогда: «Отцы пустынники и жены непорочны…», «Подражание итальянскому», «Из Пиндемонти», «Мирская власть»? Здесь на бумажный лист легли строки, что много позже отольются в бронзе: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»
Даче Доливо-Добровольского суждено было войти и в семейную хронику поэта: Наташа Пушкина появилась на свет в мае 1836-го, всего за восемь месяцев до трагической гибели отца. Последнее дитя поэта, она, быть может, была и последней его земной радостью…
«Я приехал к себе на дачу 23-го в полночь, и на пороге узнал, что Наталья Николаевна благополучно родила дочь Наталью за несколько часов до моего приезда, — писал Пушкин П. В. Нащокину. — Она спала. На другой день я ее поздравил и отдал вместо червонца твое ожерелье, от которого она в восхищении. Дай Бог не сглазить, все идет хорошо».
Ольга Сергеевна пеняла тогда брату, возвратившемуся из Москвы: «Всегда, Александр, на несколько часов опаздываешь! В прошлом мае прозевал Гришу, а в этом мае Наташу».
Крестили маленькую Ташу — так ласково звали девочку в семье — 27 июня в Предтеченской церкви, а ее крестными родителями стали граф Михаил Юрьевич Виельгорский и фрейлина Екатерина Ивановна Загряжская.
…Незаметно маленькая Таша превратилась в красавицу Натали, чья необычная красота и стать, пылкость и прямота натуры восхищали современников. Но, пожалуй, еще более, нежели утонченную грацию юной девы, отмечали в свете изящество и остроту ее ума.
Не случайно на великосветских балах Петербурга Наталия Пушкина всегда была окружена многими поклонниками.
«Элегантная и величественная … она напоминала свою мать Наталью Гончарову, красота которой была гордостью и бедой поэта»;
«В жизнь мою я не видал женщины более красивой, как Наталья Александровна, дочь поэта Пушкина. Высокого роста, чрезвычайно стройная, с великолепными плечами и замечательною белизною лица, она сияла каким-то ослепительным блеском; несмотря на малоправильные черты лица, напоминавшего африканский тип ее знаменитого отца, она могла назваться совершенною красавицей…»;
«Про красоту ее скажу лишь одно: она была лучезарна. Если бы звезда сошла с неба на землю, она сияла бы так же ярко, как она. В большой зале становилось светлее, когда она входила, осанка у нее была царственная, плечи и руки очертаний богини…»
Такой осталась в памяти современников младшая дочь поэта.
Когда ей минуло шестнадцать лет, Наталия Пушкина вышла замуж. И как не противилась мать столь раннему браку, но дочь все же сумела настоять на своем.
«Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелый возраст, — делилась Наталия Николаевна своими тревогами с князем Вяземским, — но делать нечего — судьбу не обойдешь. Вот уже год борюсь с ней, наконец, покорилась Воле Божьей и нетерпению Дубельта. Один мой страх — ее молодость, иначе сказать — ребячество».
Мужем Наташи стал полковник Михаил Дубельт, сын печально известного начальника штаба корпуса жандармов Леонтия Васильевича Дубельта, опечатывавшего и разбиравшего бумаги покойного поэта в его кабинете на Мойке.
В семье Михаил Леонтьевич оказался вовсе не тем человеком — остроумным, галантным, — каким виделся он своей юной невесте. Вскоре после свадьбы, состоявшейся в декабре 1852 года, обнаружились все его дурные склонности, которые, впрочем, он и не пытался сдерживать. Сильнейшая страсть к картам, почти разорившая семью, необузданный, грубый нрав, сцены ревности, сопровождаемые угрозами и побоями, сделали совместную жизнь с ним невыносимой.
Первое замужество принесло Наташе немало огорчений, но, пожалуй, еще больше — ее матери, Наталии Николаевне, немало пролившей слез над незадавшейся судьбой младшей дочери.
«Сестра не унывала, — вспоминала Александра Арапова, — но зато мать мучилась за двоих». Не заладившаяся семейная жизнь младшей дочери «способствовала преждевременной кончине» матери: та «стала таять как свеча». И в самые последние дни Наталия Николаевна тревожилась за судьбу дочери: «Образ далекой Таши… с тремя крошками на руках грустным видением склонялся над ее смертным одром».
…После долгих хлопот в мае 1864 года Наталии Александровне было выдано, наконец, официальное свидетельство, основанное «на Высочайшем повелении, о том, чтобы не принуждать ее, г-жу Дубельт, с детьми к совместной жизни с мужем…» — что давало ей право жить отдельно от мужа без развода. Но еще за два года до его получения Наталия Дубельт с тремя малолетними детьми покинула дом своего бывшего супруга…
Объективности ради стоит заметить, что полковник М. Л. Дубельт довольно успешно продвигался по службе. В день коронации Александра II в 1856 году он был пожалован флигель-адъютантом. С 1861 года генерал-майор Михаил Дубельт состоял в свите Его Императорского Величества, числился начальником штаба отдельного сводного кавалерийского корпуса. Был довольно близок к императору Александру II. В журнале «Русская старина» за 1891 год приводятся его беседы с императором. Через год после зачисления Дубельта в царскую свиту ему прочили должность тверского губернатора, но назначение не состоялось «вследствие обрушившихся на него в том же 1862 году семейных несчастий…».
Не дожидаясь окончательного решения затянувшегося бракоразводного процесса, Наталия Александровна уезжает в Австро-Венгрию, в Бродзяны, к своей тетке Александре Фризенгоф, урожденной Гончаровой. В мае 1866 года ее супруг Густав Фризенгоф сообщал своему родственнику:
«У нас две недели гостила Таша Дубельт со своей младшей дочерью, сегодня она уезжает, чтобы вернуться в Висбаден. Она не падает духом, молода, прекрасна, оживленна, как всегда. Однако ее положение далеко не розовое».
Вскоре все изменится: дочь поэта выйдет замуж за немецкого принца Николая Вильгельма Нассауского. Со своим избранником Наталия Александровна, тогда еще носившая фамилию Дубельт, познакомилась в России на коронационных торжествах, посвященных восшествию на престол Александра II. Примечательно, что Александр II короновался 26 августа 1856 года, в Натальин день. Коронация, на которой присутствовали вся императорская фамилия, принцы иностранных государств и придворная знать, проходила в Кремле, в Успенском соборе; торжественный обед был дан в Грановитой палате. И кто бы мог помыслить тогда, что этот судьбоносный день станет залогом знаменательного события — свадьбы дочери императора и сына Наталии Александровны, внука поэта?
От первой встречи дочери Пушкина с принцем Нассауским до их венчания прошло долгих двенадцать лет. Дети Наталии Александровны от первого брака остались в России. Двое старших, Наталия и Леонтий, воспитывались в семье Петра Петровича Ланского, второго супруга Наталии Николаевны (ее уже не было в живых),