«Через неделю буду в Париже непременно…» — так начинается один из пушкинских черновых набросков — задуманная поэтом пьеса либо повесть. Пророчеству этому суждено было исполниться, только уже не для самого поэта, а для его наследников. И времени — почти сто лет живут потомки Пушкина во Франции — потребовалось значительно больше. Но что такое столетие для истории? Неделя, не более.
«Лазурь чужих небес»
…И дней моих поток, так долго мутный,
Теперь утих дремотою минутной
И отразил небесную лазурь.
Русская Ницца
Так уж случилось, что именно в Ницце, небольшом средиземноморском городке, словно в едином нервном узле сошлись пути и судьбы российских самодержцев и потомков великого поэта.
Кто только ни прогуливался по знаменитой Английской набережной — ее камни помнят и величественную походку императрицы Александры Федоровны, и тяжелую поступь самодержца Александра II, и легкие шаги Наталии Николаевны, вдовы поэта.
Жемчужина Средиземноморья, столица Французской Ривьеры, имела в девятнадцатом веке и другое название — Русская Ницца. Русские стали обживать ее еще в царствование Николая Первого. Вернее, его супруга государыня Александра Федоровна сделала первый почин в открытии благодатного уголка Южной Франции, настоящего земного рая.
Судьба династии Романовых неотделима от этого городка на Лазурном Берегу. Можно с полным правом утверждать, что история России последних двух столетий вершилась именно здесь.
В Ницце в апреле 1865 года скончался в молодых летах наследник российского престола Николай Александрович. Ему шел всего лишь двадцать второй год… К смертельно больному сыну через всю Европу на самом скором по тем временам поезде, преодолев огромное расстояние всего за 85 часов, примчался из Петербурга встревоженный отец-император Александр II.
В Ницце, у одра умирающего наследника, решится судьба августейшего брачного союза: цесаревич Николай словно соединит руки своего брата, будущего императора Александра III, и своей невесты — датской принцессы Дагмар, ставшей российской императрицей Марией Федоровной.
Давно уже нет виллы Бермон, где провел свои последние дни и часы царевич Николай Александрович. Ее вскоре разрушили и на том печальном месте возвели часовню в память почившего наследника.
Так необычно распорядится история: в тот самый год, когда в Ницце будет освящена часовня памяти цесаревича, в мае 1868-го, под Петербургом, в Царском Селе, появится на свет другой наследник, царевич Николай. Полный тезка несчастного цесаревича, которому так и не суждено было войти в историю России самодержцем Николаем Вторым…
В начале двадцатого века парк Бермон, где прежде находилась вилла, принадлежал лично Николаю II, и по его высочайшему соизволению именно здесь был заложен новый православный храм в Ницце. Монарх великодушно подарил эти земли русской церкви.
Собор во имя Святителя Николая начали возводить в 1903 году, но вскоре разразилась Русско-японская война, и строительство остановилось. Лишь в декабре 1912-го был отслужен торжественный молебен, и Свято-Николаевский собор предстал во всей своей празднично-величественной красе. Храм возводился под высочайшим покровительством вдовствующей императрицы Марии Федоровны — это было данью памяти ее почившему жениху…
А святыней православного собора стала икона Николая Чудотворца. Этот образ принадлежал больному Николаю Александровичу и во время тяжких страданий царевича находился у его изголовья. Позже икона была водружена над входом в часовню, возведенную на месте царской виллы. Но солнце, дождь и морской ветер сделали свое дело — за долгие годы святой лик превратился в одно темное неразличимое пятно. Икону сняли с часовни и перенесли в новый храм, развернув образ к алтарю. И через двадцать лет свершилось чудо — краски посветлели, и лик святителя вновь проявился. Научных объяснений тому нет…
Буквально в нескольких сотнях метрах от храма прежде возвышалась великолепная вилла Пейон, принадлежавшая императрице Марии Александровне. Императрица имела слабое здоровье, страдала частыми воспалениями легких, и врачи предписывали ей подолгу жить в теплом средиземноморском климате.
В декабре 1864-го в Ниццу привезли больного царевича Николая (тогда врачи еще были настроены оптимистически в отношении диагноза, и особых беспокойств не было), и Мария Александровна часто навещала сына. Благо, ее вилла находилась поблизости с той, где жил ее любимец Николай. Владения разделялись лишь зеленой изгородью.
…Ныне от виллы русской императрицы осталось совсем немного — старинный особняк будто растворился в новых строениях, принадлежащих клинике Бельведер. Большой современный госпиталь словно поглотил исторический дом. Осталась лишь часть старой стены, украшенной изящной лепниной и портиками, — словно напоминание о былом величии.
И, верно, есть своя символика в том, что царская вилла через века превратилась в госпиталь — Мария Александровна славилась своей благотворительностью, — покровительствовала больницам, сиротским домам, воинским лазаретам. И ныне прежняя резиденция императрицы находится на бульваре Царевича, названного в память ее страдальца-сына…
На перекрестке судеб
Исторические параллели порой выравнивают, сглаживают горестные и счастливые события. Спустя ровно тридцать лет после кончины цесаревича Николая его единокровная сестра Ольга, дочь императора Александра II, обвенчалась с графом Георгом фон Меренбергом, внуком поэта.
Бытует легенда о мистическом предсказании Александром Пушкиным судьбы будущего царя. Увидев бюст наследника у Жуковского в Царском Селе, поэт, пристально вглядевшись в мраморного двойника цесаревича, вдруг произнес показавшиеся всем странные слова:
«Вижу славное царствование, великие дела и — Боже — какой ужасный конец! По колени в крови!»
Последние слова Пушкин, словно в забытьи, повторил несколько раз…
В апреле 1834 года Пушкин не явился во дворец, где пышно отмечалось совершеннолетие наследника Александра Николаевича, чтобы засвидетельствовать свои верноподданнические чувства. Хотя и подробно описал в дневнике все торжество, назвав его государственным и семейственным:
«Великий князь был чрезвычайно тронут. Присягу произнес он твердым и веселым голосом, но, начав молитву, принужден был остановиться — и залился слезами. Государь и государыня плакали также. — Наследник, прочитав молитву, кинулся обнимать отца, который расцеловал его в лоб и в очи и в щеки — и потом подвел сына к императрице. Все трое обнялися в слезах».
И в письме к жене сообщил главную петербургскую новость: «Нынче великий князь присягал; я не был на церемонии, потому что репортуюсь больным, да и в самом деле не очень здоров». Но и пожалел, «что не видел сцены исторической и под старость нельзя… будет говорить об ней как свидетелю». И все же со всей твердостью заявил: «К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен; царствие его впереди, и мне, вероятно, его не видать». К несчастью, слова эти оказались пророческими…
И не дано было знать Пушкину, что в будущем ему уготовано необычное родство — стать прадедом для внуков Александра II…
Как причудливо вела судьба к встрече Светлейшую княжну Ольгу Юрьевскую и графа Георга Меренберга! Сколько должно было произойти событий — и великих, мирового масштаба, и обыденных, семейных, чтобы настал для них этот счастливый день!
Двенадцатого мая 1895 года под сводами православного храма во имя Св. Николая и Св. Александры, что на улице Лоншан в Ницце, свершится великое таинство — молодых нарекут супругами. В храме, иконостас коего был преподнесен в дар императрицей Александрой Федоровной, августейшей бабушкой невесты, а великолепные бронзовые канделябры — ее отцом-императором …
Так неожиданно южный французский город станет перекрестком судеб наследников великого поэта и российского самодержца. Даже реликвиям, связанным с именами Пушкина и Александра II, суждено будет «встретиться» в Ницце.
Внучка поэта Елена фон Розенмайер, урожденная Пушкина, привезет с собой в Ниццу, куда забросит ее эмигрантская судьба, в числе многих памятных вещиц и гусиное перо своего великого деда. Пушкинское перо приобретет у нее в конце 1920-х годов страстный поклонник поэта, знаменитый коллекционер Серж Лифарь. А перо, принадлежавшее Александру II, еще долго хранилось в русском соборе, пока недавно не появилось на одном из лондонских аукционов, где и было выкуплено Государственным музеем-заповедником «Петергоф».
Перо императора и перо поэта. На кончике одного — засохшие чернила, которыми так и не была подписана новая российская конституция, такие же чернила, не ставшие поэтической строкой, — на острие другого…
«Под небом полуденной Франции»
Супругам — Ольге и Георгу фон Меренберг суждено будет прожить в браке тридцать лет. В этом союзе появятся на свет трое детей: первенец Александр в 1896 году (скончался во младенчестве), сын Георг — в 1897-м, и ровно через год — дочь Ольга.
У внучки Ольги Александровны, графини Клотильды фон Ринтелен, сохранились старые семейные фотографии. На одной из них Светлейшая княжна Ольга Юрьевская запечатлена с любимой собачкой. Снимок был сделан в Ницце в 1895 году и предназначался «дорогому Георгию», — то ли жениху, то ли уже молодому супругу. На другой фотографии, одной из последних — Ольга Александровна прогуливается вместе с мужем по Английской набережной…
В Ницце прошли последние годы жизни внучки поэта Елены, младшей дочери Александра Александровича Пушкина. Из революционной России ее скитальческий путь лежал в Константинополь. Там она вышла замуж за офицера Белой гвардии Николая Алексеевича фон Розенмайера, там, в эмиграции, родилась ее дочь Светлана.
В музее поэта на Мойке, 12, хранится открытка с портретом Наталии Пушкиной, посланная Еленой Александровной в марте 1923 года из Константинополя в Париж коллекционеру пушкинских реликвий «глубокоуважаемому дорогому Александру Федоровичу Онегину». На открытке — дарственная подпись: «отъ внучки».