йших законах премудрой нашей монархини найдется средство отвратить и не допустить его до неминуемого сего несчастия».
Письмо это вошло в «Записку о деле морского флота 2-го ранга капитана Осипа Ганнибала с женою его Марьею Алексеевою дочерью по отце Пушкиною», составленную для доклада императрице исполняющим должность генерал-рекетмейстера[24] А. И. Терским, и послужило важным доводом в пользу Марии Алексеевны. В записке подробнейшим образом, последовательно, с изложением содержания подававшихся обеими сторонами прошений, освещены все обстоятельства дела.
По докладу А. И. Терского 10 января 1784 года Екатерина утвердила окончательное решение: «1-е. Марью Пушкину Осипу Ганнибалу почитать законною женою. 2-е. Учиненный Осипом Ганнибалом второй брак с Устиньею Толстою признать уничтоженным и ее за законную ему жену не признавать. 3-е. За учиненное Осипом Ганнибалом преступление вступлением во второй брак при живой жене его, вместо наложенной на него церковной епитимии, послать его на кораблях в Средиземное море, дабы он там службою и раскаянием своим содеянное им преступление заслужить мог. 4-е. Что принадлежит до прошения Ганнибаловой жены Марии по отце Пушкиной в оставлении ей на прожиток из мужнего имения, то как она в письме своем к мужу ея Осипу Ганнибалу от 18-го мая 1776 года за свидетельством брата ее статского советника Михаилы Пушкина написала, что она от него и от наследников его на содержание свое ничего требовать не будет, то за тем ныне ей при живом ее муже, как на то и закону нет, из имения его ничего определять не следует. 5-е. Назначенную самим Ганнибалом в поданном к ея величеству прошении из доставшегося ему по наследству после отца его четвертую часть недвижимого имения, состоящую близ Санктпетербурга из деревни Кобриной с принадлежащими ко оной части угодьями, отдать в ведомство дворянской опеки, дабы оное употреблено было в пользу и на содержание малолетней Осипа Ганнибала дочери, прижитой с женою его Марьею по отце Пушкиною, как о том в Учреждении, изданном для управления губерниями, XVI главы 215 статье предписано».
17 января 1784 года был подписан указ, а 2 марта передан в Сенат для опубликования и внесения в полный свод законов (№ 15946) с небольшими изменениями: в п. 3 – «отправить на кораблях или фрегатах наших на целую кампанию в Северное море, дабы он службою погрешения свои наградить мог». 8 марта указ уже поступил в Адмиралтейств-коллегию для исполнения.
Осип Абрамович пробыл в плавании всего немногим более двух месяцев. Адмиралтейств-коллегия рапортовала в Сенат об отбытии Ганнибала из Петербурга в Архангельск 16 мая 1784 года, об его возвращении – 3 сентября. Наказание оказалось не столь уж суровым.
«Кампания», которую проделал Осип Абрамович в Северном море, была не совсем обычной. Распоряжение о ее проведении исходило от самой Екатерины II. 19 февраля 1784 года именным указом она повелела Адмиралтейств-коллегии «снарядить суда всеми нужными надобностями, так, чтобы оные по первому приказанию могли в поход отправиться». Основной задачей плавания, подготовка к которому сохранялась в глубокой тайне, являлась демонстрация морской силы у северных берегов Швеции. Участвовавшим в нем судам предстояло отправиться из Кронштадта и Архангельска и, после встречи на широте Нордкапа, совершить совместное плавание в Кронштадт. О. А. Ганнибал находился в архангельском отряде из пяти судов, которым командовал контр-адмирал В. Фандезин. Отряд отправился из Архангельска 29 июня 1784 года, 7 июля пришел к Нордкапу, 4 августа – в Копенгаген, а в первых числах сентября – в Кронштадт. В рапорте Адмиралтейств-коллегии Сенату и 16 сентября об О. А. Ганнибале говорилось, что по окончании кампании «на кораблях через Северное море от города Архангельска сюда прибыл». И на основании этого рапорта Сенат определил, что в отношении него все предписанное именным указом Екатерины исполнено, «следует оставить его в том положении, в каком он до отправления его в вышеписанную на кораблях кампанию находился». Об этом «для ведома» был послан указ в Псковское наместническое правление.
Позже, обращаясь с прошением к императрице в марте 1792 года, Осип Абрамович о своем плавании напишет: «Неумышленное мое во второй брак поступление ваше императорское величество всемилостивейше повелели наградить мне службою: зделать на кораблях ваших целую кампанию в Северное море; оная кампания мною тогда же зделана, о чем и Правительствующему Сенату донесено, который мне объявил, что более дела до меня не имеет, а ехал бы, куда надлежит…»
Незадолго до ухода в плавание, в начале 1784 года, – еще один пример его легкомыслия – он заключил контракт на содержание в течение 12 лет Долговской почтовой станции в Петербургской губернии, близ Луги. Условие контракта, конечно, не выполнил, и впоследствии с него по суду были взысканы значительные суммы. Была продана с торгов деревня Грешнево и произведена опись «хоромного строения», хлеба, скота и прочего в Михайловском[25].
Вернувшись из плавания, Осип Абрамович вновь и вновь обращался к императрице, продолжая ходатайствовать, жаловаться, слезно молить, оспаривая, как несправедливую, передачу на содержание бывшей жены и дочери всех его имений под Петербургом. Неоднократно с прошениями на высочайшее имя обращалась У. Е. Толстая. С особым упорством она защищала имущественные интересы Осипа Абрамовича, не скрывая, что это и ее интересы, так как он должен ей крупную сумму – 27 тысяч рублей, которые якобы передала ему при вступлении в брак в виде приданого «по рядной записи». Своими домогательствами она так досадила двору, что ей было официально через петербургского генерал-губернатора категорически запрещено подавать какие-либо прошения под угрозой сурового наказания.
Еще в апреле 1784 года деревня Кобрино с мызой Рунёво Софийского уезда под Петербургом (110 душ) была взята в ведение Софийской дворянской опеки. Опекунами над малолетней дочерью О. А. Ганнибала Надеждой были назначены ее дяди: со стороны отца – Петр Абрамович Ганнибал, со стороны матери – Михаил Алексеевич Пушкин.
Осип Абрамович пытался по-своему трактовать решение выделить четвертую часть наследства на содержание дочери – не как четвертую часть всего имения, а только деревни Кобрино, ожесточенно отстаивал свои права на мызу Рунёво и «три души», которые якобы выделенную дочери часть превышают. За всем этим опять-таки явно чувствуется рука Устиньи Толстой. И она, и Осип Абрамович в своих прошениях обрушивались с нападками на Ивана Абрамовича, обвиняя его в измене родственным началам и несправедливой передаче опеке 10 тысяч рублей, предназначенных Осипу Абрамовичу. В 1788 году Осип Абрамович даже возбудил по поводу этих десяти тысяч судебное дело против старшего брата, которое тянулось до самой смерти Ивана Абрамовича в 1801 году.
Когда в начале 90-х годов Осип Абрамович вернулся в Псков с намерением служить по выборам и был избран заседателем Верхнего земского суда от дворян, новый псковский наместник X. Л. Зуев выборы его не утвердил, ссылаясь на решение консистории 1780 года. Это окончательно лишало его, не старого еще человека, надежды вернуться к активной жизни в обществе. Он писал в последнем прошении Екатерине: «Позор тот имел в мысли мои такое влияние, что я вскорости получил удар, который на то время лишил меня употребления обеих ног, коими и ныне едва владею».
Все жалобы его и прошения не дали результатов, и последние полтора десятка лет своей нескладной сумбурной жизни Осип Абрамович вынужден был провести в тягостном одиночестве в глухом Михайловском, кое-как управляясь с немалым своим хозяйством, насчитывавшим почти 2 тысячи десятин земли и около 400 крепостных обоего пола.
Но и здесь не знал он покоя по вине все той же Устиньи Толстой. Дорого обошлось ему легкомысленное увлечение коварной вдовушкой. Когда ей стало ясно, что Осип Абрамович как законный муж для нее потерян, Устинья Ермолаевна в январе 1797 года предъявила ко взысканию «рядную запись» на 27 тысяч рублей, выданную ей Ганнибалом при вступлении в брак в январе 1779 года[26]. Весьма маловероятно, чтобы у нее, по происхождению и первому замужеству принадлежавшей к семьям весьма скромного достатка, вообще были такие суммы, и уж совсем невероятно, чтобы она решилась доверить таковые Ганнибалу, зная его характер, а также непрочность сколоченного ею союза с ним, но документ существовал. Вскоре после смерти Екатерины II, запретившей ей подавать прошения на высочайшее имя, Толстая обратилась с челобитной к новому императору, Павлу I. 23 марта 1797 года написал императору и Осип Абрамович. Жалуясь на свою участь – человека, «угнетенного несчастными стечениями в жизни своей», он изложил «чистосердечное признание» во всем, что касалось его имущественных отношений с У. Е. Толстой и просил милостивого решения.
«По несчастию моему бывшая жена моя Устинья Ермолаева дочь, вдова покойного капитана Толстого… сего генваря месяца утруждала ваше императорское величество просьбою о взыскании с меня по рядной, данной мною ей по замужестве, в 27 тысяч рублей. Признаюсь, всемилостивейший государь, что оная действительно мною дана, но не получил за нею приданое ни малой части из означенного числа, коего она по состоянию ее до замужества, кое известно всему Псковской губернии благородному обществу, такового немаловажного количества она иметь никогда не могла, а дана оная из одной моей к ней любви и приверженности; но, оставя все сии дальновидныя исследования, я, живши еще с нею, собственностию моею построил ей в городе Пскове дом, в коем она ныне сама живет и пользуется онаго доходами, под городом купил дачу, устроил оную, доходы оной доставляют ей непосредственно; притом сделано мною ей по ее желанию довольное число бриллиантовых вещей и серебро, доставшееся мне по разделе с братьями по кончине родителя нашего, все мною ей предоставлено, что составит суммою против рядной, и она, признав уже себя удовлетворенною по оной, дала мне в том расписку, чтоб ей по оной с меня никакого взыскания не чинить, о чем неоднократно говорила господину полковнику Александру Максимовичу Вындомскому и артиллерии подпоручику Павлу Ивановичу Неелову. Но во усугубление совершенного моего несчастия, оная ея расписка у меня по бытности моем в ее доме похищена, а она, воспользуясь сим случаем, споспешествующим ее коварству, означенную рядную представила правительству, дабы по оной с меня учинить взыскание, и тем ввела меня до бедственного состояния, в коем я ныне по несчастию нахожусь. Вот истинное мое признание, августейший монарх, моего проступка и обличения ея несправедливого поступка».