С.: Но, например, для некоторых людей — они приходят сюда, сидят пять минут и говорят «нет, спасибо».
К.: Слава Богу!
С.: Но для некоторых других вроде меня это как кислород, это нравится, всё что угодно.
К.: Да, потому что есть комфорт, запредельный твоему воображению. Я — абсолютный дилер. Я делаю тебя абсолютно подсаженным на То, что ты есть. И только посредством этой абсолютной подсаженности ты отказываешься от всех других подсаженностей. И тогда в абсолютной подсаженности больше нет «подсаженного». И ты максимально наслаждаешься этим. Просто будучи Тем, что ты есть, Ты находишься в абсолютной подсаженности, поскольку не можешь покинуть То, чем ты являешься, но при этом нет никакого «подсаженного» и потому нет никакого «страдающего». И все приходят сюда только для этого. Не из-за понимания. Это хорошая компания. Абсолютная подсаженность, беспомощность, безвыходность. А потом ты, несомненно, выходишь и тогда снова становишься бизнесменом. Потому что ты хочешь это удержать. Ты хочешь иметь это для себя. И тогда ты уже это потерял, потому что оно не может принадлежать никому.
С.: В относительном смысле, этому нечто нужно есть и спать и платить за перелёты и всё остальное. Так мы функционируем.
К.: Лучше работай!
С.: Да, лучше работай. Да. Хорошо, поверьте мне, я этим занимаюсь! Но подразумевается что-то вроде: плюнь на это, брось всё это, забудь об этом — просто пусти всё на самотёк.
К.: Вот почему Рамана говорил: «Достаточно ли у тебя денег, чтобы искать?»
С.: На самом деле нет, Карл. При том, чем я занимаюсь, нет.
К.: В любом случае с этим ничего не поделаешь. Но если у тебя есть деньги, наследство, тогда, может быть, легче пустить всё на самотёк.
С.: Но кажется, это продолжается независимо от того, нравится это тебе или нет.
К.: Просто чтобы делать это более или менее болезненным.
С.: Верно.
К.: Но этому никогда нет дела до того, есть ли у тебя что-то или нет. Если ты должен это делать, тебе приходится это делать. Тебе приходится сидеть веками, сидеть где-то целые жизни, несмотря на достижение чего бы то ни было.
С.: Если то, что вы говорите, верно, тогда нет никакого времени, тогда сидение в действительности не происходит, тогда нам на самом деле не нужно беспокоиться о целых жизнях.
К.: Переживание сидения будет, я тебе говорю!
С.: Это очень угнетает!
К.: Но это «Йога-Васиштха» — «увидимся в следующий раз»! И увидимся снова и снова. Этот момент сидения, поскольку он никогда не приходит, он никогда не уходит, будет случаться снова и снова, и Ты сидишь вечно. И вечно говоришь о самом Себе, на каком бы уровне Ты ни говорил о Себе. Ты говоришь о самом Себе, покупая кусок мяса у мясника, на втором уровне Ты говоришь о Духе, а потом об осознавании. Это всё разные уровни, но Ты всегда говоришь о самом Себе. Но посредством всего этого говорения ничего не происходит.
С.: Вот другой странный опыт — когда слушаешь вас, это очень привычно. Это очень знакомо, и всё же я выхожу отсюда и кто-то спрашивает меня: «Что говорил Карл?» — «Он говорит, будь Тем, чем ты не можешь не быть». — «Что это означает?» — «Если бы я знал! Спрашивайте его!»
К.: Это то, на что я могу только указывать, — в сидении здесь нет никакого преимущества. Ты ничему не учишься. Ты даже ничему не разучиваешься. Поскольку это просто ещё одна ловушка. Для меня нет никакого узнавания или даже забывания. Поскольку То, что ты есть, никогда ничего не узнавало, ему никогда не нужно ничего забывать. А тот, кому нужно чему-нибудь разучиваться, разобусловливать себя, — это всё равно дилер, бизнесмен, который думает, что, имея меньше, он имеет больше. Пусть он это делает. Мне нравится Ришикеш, у них есть риши за кэш[35]. Мне нравится существование, оно рождает шутки над шутками над шутками. И в его шутках так весело! Порой это выглядит слегка грубо, но для существования даже это — шутка. Так что в этом смысле для Того, что ты есть, всё это куклы для аварийных испытаний. В любом случае оно рано или поздно будет разрушено. А аварийные куклы используются для переживаний, но не то чтобы был кто-то, кто может быть этим убит или что-то получить. Оно всегда ищет какую-нибудь куклу, способную говорить о том, о чём не может говорить никто. И если это будет случаться, то это будет случаться. Но это — не какая-то особая кукла. Это всё равно кукла. Так что всё это, что ты здесь видишь, — по-прежнему испытательная кукла для Того, что есть. В ней нет ничего особенного. Просто громкоговоритель, который может говорить то, что обычно уничтожает громкоговорители. Поскольку все другие громкоговорители, которые пробовали, кончают в сумасшедшем доме. Громкоговоритель не был готов для этого, так что «пока, следующий». На самом деле сознанию всё равно. Фантастика. Бесконечная история.
С.: И огромный аппетит.
К.: Оно никогда не удовлетворяется. Оно никогда не может получить достаточно самого Себя. Но это прекрасно. Ты никогда не можешь получить достаточно Того, что ты есть. И никогда нет никакого переживания удовлетворённости. Поскольку удовлетворённости нет ни в каком переживании. Поэтому Ты всегда голоден. И этому никогда не будет конца. Поэтому Ты никогда не будешь получать достаточно самого Себя. Для Того, что ты есть, нет ничего достаточного. Достаточно только То, что ты есть. Но Ты никогда не можешь получать достаточно из своего переживания. Ни в чём нет никакого удовлетворения. Слава Богу. Удовлетворённость — это твоя Природа. Но это фиктивная удовлетворённость[36]. Это сейчас — выдумка. Но То, природа Сат, — это удовлетворённость. И То, являющееся Природой Сат, не знает никакого Сат. Но когда Сат знает Сат, это фиктивная удовлетворённость. А в фикции Ты не можешь быть удовлетворённым. Эта фикция не может Тебя удовлетворять. Поэтому только то, что не является фиктивной удовлетворённостью, что есть Сат и даже не знает Сат, в этом есть удовлетворённость. Это факт. Ты есть То. Так что это — удовлетворённость. Но здесь это всё фикция. Что бы Ты ни переживал — фикция. И мне это нравится. Это самое лучшее. Ты не можешь знать самого Себя ни в чём. Слава Богу. Но при любом маленьком воображении, будто Тебя можно знать, Ты становишься страдальцем. Уже воображая, что Тебя можно знать, Ты делаешь Себя объектом времени, объектом, который можно знать. Это уже ад. Всё это воображение. Но как Ты можешь это остановить? Тебе приходится быть тем, что ты есть, даже несмотря на эту глупую идею или воображение Того, что ты есть.
С.: Вы смеётесь над собой, называя это сновидением.
К.: Эта любовь случается. Если бы Ты мог это прекратить, Ты бы сразу это прекратил. Потому что Ты начал ненавидеть любовь. Это делает Тебя искателем. Так что сперва, любя Себя, Ты хочешь раскрыть всё.
А теперь Ты начал ненавидеть Себя за любовь к Себе. И теперь, из-за той ненависти, которую Ты испытываешь к любви к Себе, Ты медитируешь, Ты пробуешь всё, чтобы найти выход из этой любовной связи. Так что сперва есть любовь, а теперь ненависть. И если бы Ты Себя поймал, Ты бы не стал Себя обнимать. Ты бы сразу убил Себя за то, что Ты с Собой сделал. Поразительно. Ты ищешь Себя не ради любви.
С.: Я хочу вернуться к тому что вы продолжаете говорить. Я не мог понять, что вы имеете в виду под «просто будь тем, что ты есть».
К.: Я этого не говорю. Будь Тем, чем ты не можешь не быть.
С.: Так как с вашим бытием?
К.: В этом нет никакого «как». В этом нет никакого «как ты поживаешь?».
С.: Но вы также говорили, что это случается, когда ты входишь в состояние глубокого сна.
К.: Это не случается. Всё прекращается, а Ты по-прежнему То, что ты есть. Ты есть, несмотря на мир.
С.: В глубоком сне…
К.: В глубоком-глубоком сне. Глубокий сон — не То. Глубокий-глубокий сон — это отсутствие даже присутствия кого бы то ни было, кто есть или кто спит или не спит. Вот что такое глубокий-глубокий сон. В глубоком сне всё ещё есть осознавание. Глубокий-глубокий сон есть, даже несмотря на это осознавание. И каждую ночь Ты — То.
С.: Это единственный способ быть в Том состоянии?
К.: Нет. Здесь и сейчас ты — То.
С.: Но я могу всё ещё сновидеть.
К.: Так что?
С.: Так что в так называемом бодрствующем состоянии человек всегда То, что он есть?
К.: Ты всегда То, что ты есть.
С.: Несмотря на всё сновидение?
К.: Это просто означает, что Ты должен знать Себя как То, чему никогда не нужно знать Себя, чтобы быть Собой. И это — глубокий-глубокий сон. Это не то чтобы ты был должен оставаться в глубоком-глубоком сне. Это было бы слишком много. Это снова было бы на одного слишком много.
С.: Так можно быть в глубоком-глубоком сне, будучи бодрствующим?
К.: Нет. Мне опять приходится повторять: Ты не можешь не быть Тем, что ты есть. Сейчас! И как Ты есть сейчас, Ты есть в глубоком-глубоком сне. Ты есть с и без, вот и всё.
Не то чтобы Ты был больше или лучше в глубоком-глубоком сне. Ты просто есть с и без. И когда ты есть без, никто не жалуется, когда он есть без. Недовольство случается только с.
С.: И вы говорили о чём-то, что всегда удовлетворено.
К.: Это То, чем ты являешься. Это не фиктивная удовлетворённость. То, что является учёным, — это То, что он есть. Но когда учёный ищет учёного — это научная фантастика. То, что является искателем, — это То, что ты есть. Но когда искатель ищет То, что является искателем, — это фикция искателя.
С.