: Да, в присутствии можно идти только до этого.
С.: А что потом? Оттуда…
К.: Потом ты даже воображаешь Себя за пределами этого.
С.: Да, воображаешь. Это — слово.
К.: Да, конечно. В том сновидении можно воображать что угодно. Можно даже воображать, что находишься за пределами. Вообрази! Вообрази, что ты — Джон Леннон. У Кена Уилбера сейчас семнадцать уровней, до которых он возвращается. Семнадцать! На следующий год будет восемнадцать. И он всегда на один дальше, чем пишет. Потому что для того чтобы писать о семнадцати, ты должен быть за пределами этих семнадцати. Так что на следующий год он, возможно, войдёт на двадцатый. Он — лучший, воображая уровни.
С.: Так даже покой — это часть сновидения?
К.: Да. Даже покой — это часть сновидения. Даже называя его покоем, ты делаешь его объектом. Ему не нужен покой. Шанти! Кому нужно шанти?
С.: Так что же такое этот покой, которого все ищут?
К.: Это покой ума. Избавление от ума. Вот чего все ищут.
С.: То есть конец мыслящего ума?
К.: Это конец «я». Каждый ищет конец «я». Поскольку «я» воображает, что «я» будет лучше без «я». Вот почему это называется покоем. Если бы я не был «я», был бы покой.
С.: Это верно?
К.: Да, каждую ночь ты входишь в этот покой. И «я» знает: «без „я“ мне лучше». И каждое утро «я» возвращается.
С.: И «я» никогда не может уходить?
К.: Нет. Как только ты становишься осознающим, есть «я». Но «я» знает — «без „я“ мне лучше». Поскольку там, где есть «я», есть дискомфорт. Поэтому ты ищешь комфорта. И каждое утро ты просыпаешься, и есть то, чем ты являешься, ты знаешь, что было место, где нет никаких сетований. «Я даже не могу знать, что это было, глубокий-глубокий сон, как это ни называть, но я не могу сетовать на это, так что это должно быть вполне хорошо. Я даже не знаю, что это было». Так что есть отсутствие «я», которое не так плохо. И ты это знаешь. И с того момента, как есть «я», ты хочешь избавиться от этого «я». Поскольку имеется на одного слишком много. Естественно. Поскольку ты знаешь, интуитивно или как-то ещё, что в отсутствие «я» тебе лучше. И тогда ты хочешь быть просветлённым, потому что тогда не было бы «я».
С.: Так «я» уходит, когда ты пробуждён?
К.: «Я»? Куда может уходить «я»?
С.: Так никакого покоя вообще нет?
К.: Никакого покоя нет. Что это за покой, который нуждается в отсутствии «я»?
С.: Это двое.
К.: Это относительный покой, в который можно входить. Тебе действительно приходится попотеть, чтобы избавиться от «я», и тогда ты можешь отдохнуть в том отсутствии «я». Но то, что может отдыхать в отсутствии «я», всегда будет снова возвращаться. Так что такое это отсутствие «я»? Что это за покой, который нуждается в отсутствии «я», чтобы быть покоем? Зависимый покой. Относительный покой. Так ты действительно ищешь то, что по-прежнему зависимо? Нуждаясь в каком-то отсутствии? Или нуждаясь в присутствии бытия осознающим? Того, кому нужно быть более осознающим или быть в невыбирающем осознавании? Всё это — попытки оказаться где-то, где тебе может быть лучше. Так что тебе лучше быть «выключенным». Когда ты «включён», ты знаешь, что это плохо. Поэтому тебе лучше быть «выключенным»[52].
Природа «я» подобна «на другом берегу всегда зеленее, чем здесь». Где бы ты ни был, плохо. Там, где ты, плохо. Поэтому куда бы ты ни смотрел, тебя там нет, ты воображаешь, что ты не там, на другой стороне. «Я не могу быть за пределами, так что когда я иду за пределы, я оставляю „я“ здесь. Поэтому когда я иду туда, я избавлюсь от „я“». Для этого ты всё время совершаешь путешествие. Всё это заставляет тебя продолжать, так как ты воображаешь: «Когда я достигну той точки, я избавлюсь от моего так называемого „я“». Но как только ты оказываешься там, ты видишь, что «я» уже там. «Привет!»
С.: Так Абсолют есть, несмотря на «я»?
К.: Абсолют даже не знает никакого Абсолюта. Как он может знать какое бы то ни было «я», когда Он не знает даже Сам Себя? В этом красота Абсолюта, что Он даже не знает Сам Себя. Абсолюту не нужно знать, абсолют Он или нет. А то, чему нужно знать, абсолютно оно или нет, что это такое? Это может быть только относительным «я» и относительным абсолютом. Потому ты делаешь его идеей.
Я всегда возвращаюсь к этому абсолютному отсутствию. Поскольку ты есть То. Это присутствие не делает Тебя больше или меньше, поскольку всегда будет отсутствие. Поэтому твоя Природа непрерывно То, что она есть. И больше ничего не считается. Ты — то, что считается. Но Ты — не что-то, что можно считать. В этом красота. Ты считаешь всё, ты переживаешь всё. Но ты не можешь переживать То. Этот считающий был всегда. Но ты никогда не считаешь считающего. Ты считаешь только то, что ты можешь считать. И первое, что ты можешь считать, — это считающий. Но считающий — это уже что-то, что ты можешь считать. Это десятый человек. Ты считаешь всё другое, но никогда не считаешь то, что считает. Поскольку без Того, чем ты являешься, не может быть даже осознавания, которое ты можешь переживать. Всё, что ты можешь называть и чему можешь придавать форму, не может быть без того, чтобы ты был Тем. Но То ты никогда не считаешь. И я могу только указывать на это. Ты никогда Себя не терял. Как ты можешь находить Себя? Как ты можешь идти домой, когда Ты никогда не уходил? Я могу лишь делать эти намёки. Но смотри, это никогда не работает!
С.: Что это за аллегория паука, которую вы упоминали?
К.: На самом деле это была аллегория Раманы. Сознание подобно пауку. Изредка оно осознаёт, что не может поймать само себя в собственную сеть, и тогда оно втягивает всю паучью паутину. Паутина есть только потому, что оно хочет поймать само себя. Но затем оно изредка понимает, что не может поймать само себя в свою собственную паутину, потому что оно всегда будет неуловимым для его собственного интеллекта. Так что интеллект не может поймать интеллект, поскольку паутина делается им самим. И тогда, посредством этого понимания, он убирает всю паутину. Но как только он всё убрал, он забывает, что он не может. Поскольку в том, что является пауком, нет никакой памяти, память есть, только когда есть паутина. Без паутины никакой памяти нет. Поэтому, не имея никакой памяти, оно (Сознание) забывает, что не может осознавать Себя в своей собственной паутине, и потому как только опять пробуждается, снова начинает создавать свою паутину. Глупое!
С.: Времяпровождение.
К.: Не времяпровождение. Просто попытка поймать Себя. Потому что как только есть паук, это на одного паука слишком много. Выхода нет. Но изредка паук выходит из индивидуального сознания, и тогда он становится космическим сознанием. Но в этом космическом сознании комично то, что как космическое сознание оно не может вспомнить, что ему не следует начинать снова. Так что же оно делает? Опять начинает пытаться поймать само себя! Оно даже не может вспомнить, что это не работает. Поскольку в том космическом сознании нет никого, чтобы вспоминать, и нет никакого времени. Так космическое сознание опять становится комическим сознанием. Это комикс сознания. Оно уже забыло, что не может поймать само себя. Поэтому оно снова начинает с самого начала делать паутину, чтобы ловить себя. Пока в один момент не видит, что оно не может быть поймано его собственной паутиной, и тогда оно всё убирает. Но как только оно всё убирает, просто осознавая или видя, что оно не может быть поймано или осознано, поскольку уже является Тем, что себя осознаёт — никакой памяти, — как только оно снова осознаёт, оно снова влюбляется и пытается знать само себя и снова создаёт всю паутину. Как теперь весь Интернет, все веб-сайты, всё это часть паучьей паутины сознания. И теперь сознание хочет взаимодействовать с каждым, хочет знать всех. Фейсбук. Всё сознание. Сознание хочет знать каждое лицо. Делает фейсбук. Или твиттер. Чирик-чирик-чи-рик-чирик. В каждый момент хочет знать, что делает каждый. Оно так любопытно, так жадно до информации. Это сознание, жадное сознание, жаждущее само себя. Смотрите, чего оно только не делает! Все эти информационные системы, телевидение — информация, информация — как голодный волк. Вампир. Как пёс, кусающий собственный хвост и сосущий собственную кровь. Это сознание. Всегда новости, новости, новости. Сколько человек там погибло? Только двое? Нет, этого недостаточно для новостей. Должны быть сотни! Всегда больше, больше, больше. Цунами, 200 000. Ладно, об этом мы можем говорить немного дольше. Когда это немецкое сознание, оно говорит: «Там погибли немцы? Нет? Ладно, мы не хотим об этом знать». 50 000 африканцев или индийцев, но только один житель Запада. Ах, погиб один европеец! И они делают из этого большое событие. В ином случае это даже не упоминается в новостях. Очень избирательно.
С.: Индийцы не считаются.
К.: Попробуйте посчитать индийцев! Это уже слишком много. Сейчас 1,2 миллиарда. Вы никогда не досчитаете до конца. Потому что в каждый момент рождается больше, чем можно сосчитать.
С.: Юджи, когда вы говорили, что он на вас повлиял…
К.: Что ты сказал? Полная чушь. Я никогда не говорил, что на меня влиял чёртов Юджи. Теперь ты заходишь слишком далеко. Рождается новый слух. Никогда. Когда ты спрашивал, встречал ли я когда-нибудь кого-то, кто был о’кей, я сказал, что когда я встречался с Юджи, он был о’кей. Если бы я встретил Нисаргадатту, я бы сказал о’кей, Рамеш был о’кей. Юджи был даже о’кей о’кей. Но я никогда не говорил, что этот человек на меня влиял.
С.: Ладно, виноват. Я думал, что «о’кей о’кей» означало, что было влияние.
К.: Нет, вовсе никакого влияния. В действительности абсолютное влияние — это когда нет никакого влияния от кого-либо, поскольку нет никого, кто обладает каким бы то ни было влиянием. Это то, что есть. Поскольку если есть кто-то, кто хочет оказывать влияние и имеет на тебя влияние, это, несомненно, не о’кей. Чёртово влияние. Это как грипп! Ты мне надоел. Я говорю множество вещей, но не это. Я бы действительно это знал.