– Она действительно на меня запала? – Привычная улыбчивая расслабленность на лице Корги сменилась живой заинтересованностью.
– Сто процентов.
– Это здорово! – Он радостно вскочил. – Спасибо за отличные новости.
– Ну что, идем? – Коля с надеждой встал, но Корги помотал взлохмаченной головой.
– Теперь я и подавно не могу никуда идти.
– Почему это?
– Потому что все, что меня интересует в данный момент, находится в этом доме.
– Я всего лишь попросил составить мне компанию, – разозлился Коля.
– Ты собираешься с кем-нибудь познакомиться, а мне это не нужно.
– При чем тут ты? – возмутился Коля. – Знакомиться буду я!
– Знакомиться будешь ты, а прилипнут они ко мне. Так всегда бывает. – Корги отправился в коридор, а Коля, распаленный негодованием, за ним.
– А тебе не кажется, что у тебя слишком высокое самомнение?
Отыскав на вешалке под ворохом верхней одежды в прихожей плащ, Корги достал из кармана пачку сигарет.
– Давай просто посидим на кухне, поболтаем. Ты мне расскажешь про сестру, что она любит и что мне для нее сделать. У меня есть джин и швепс. А в холодильнике две порции курицы терияки.
– Я думал, мы с тобой подружимся, – обижено фыркнул Коля, переходя за ним на просторную кухню со столом в виде стойки и высокими стульями. – Может, просто позовешь кого-то из знакомых?
– Каких знакомых? – Корги полез в холодильник.
– Готов поспорить, что у тебя полно знакомых нормальных девчонок.
– Что значит нормальных?
– Ну не знаю. Красивых и адекватных, типа моей сестры.
Корги замер и с осуждением посмотрел на Колю.
– Таких, как твоя сестра, нет.
– Ладно. – Коля едва сдерживался. – Можно просто красивых.
– Как ты не понимаешь? – Корги достал из холодильника керамическую мисочку и понюхал ее содержимое. – Мне очень не хотелось бы, чтобы Люся обижалась на меня, когда об этом узнает.
– Между вами еще толком ничего нет, а ты только о ней и думаешь!
– Извини. – Корги развел руками. – Ничего не могу с этим поделать.
Коля ушел, не попрощавшись и громко хлопнув дверью.
Спал он плохо, беспокойно, изнывая от жары и ворочаясь на влажных простынях, а часа в четыре, когда уже рассвело, встал, чтобы попить воды. На улице стояла непривычная тишина, из окон его спальни, выходящих в сквер, веяло едва уловимой свежестью, влагой и запахом зеленой листвы – умопомрачительными запахами детства и дома. Недолго думая и совсем позабыв о том, что хотел пить, он быстро натянул футболку и спортивки, взял ключ от входной двери и отправился в сквер.
Решетчатая калитка, ведущая в него, находилась за выступом стены и отделяла их дом от соседнего. На ней тоже был кодовый замок, но она оказалась не заперта. Коля прошел через нее по выложенной брусчаткой дорожке до клумбы с цветущими розами и двумя деревянными лавочками с изогнутыми спинками. Из густых крон деревьев доносилось жизнерадостное щебетание птиц. Краски дня еще не проступили, и все вокруг утопало в полутонах теней.
После недельного пребывания в городе этот маленький уголок природы внезапно показался ему настоящим раем. Он присел на корточки, чтобы понюхать розы, и вдруг среди зелени заметил светлый силуэт, скрывающийся от него за стволом дерева.
Медленно выпрямившись, он протер глаза, однако фигура не исчезла.
– Доброе утро, – сказал он негромко, словно его голос мог кого-то разбудить. – Вам тоже не спится?
Ему никто не ответил. Был ли это кто-то из обитателей дома или чужак, разобрать он не мог. Сделал несколько шагов навстречу, и силуэт пришел в движение, отступив еще глубже в зелень. Подстегиваемый любопытством, Коля бросился вперед и увидел удирающую девчонку в майке и шортах. Пробежав зигзагами между деревьев, она выскочила на дорожку и умчалась в сторону калитки. Но когда Коля добежал до подъезда, ее уже нигде не было. Если бы она вышла на улицу через ворота, то в утренней тишине он обязательно услышал бы скрип. Но было по-прежнему тихо, значит, девочка могла забежать только в подъезд, попасть в который без магнитного ключа невозможно, хотя Коля допускал, что, когда выходил, мог неплотно прикрыть дверь.
Лифт не шумел, но он отчетливо различил звук быстро удаляющихся по лестнице шагов.
– Ты где был? – Люся вышла в коридор на звук запираемой двери.
– Гулял.
– В клубе? – спросонья не поняла она.
– Нет. В сквер выходил. Уснуть не мог.
– А сколько времени?
– Половина пятого.
С тяжелым вздохом сестра поплелась назад в спальню.
– Ты когда-нибудь встречала в этом доме девчонку?
– Нет.
– А я сейчас видел.
– Во сне?
– В сквере.
– В половине пятого?
– Знаю, что это странно, но она правда была. – Коля дошел за сестрой до ее кровати. – Ты же мне веришь?
– Я всегда тебе верю, – сонным голосом пробормотала Люся, прикрывая глаза. – Даже если бы ты сказал, что видел носорога, все равно бы поверила.
– Я тебя тоже люблю. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Сладких снов!
Потом пошел на кухню и выпил наконец воды.
По улицам уже вовсю шуршали ранние машины, а над крышами домов желтоватым сиянием поднималось солнце нового дня.
Глава 8
Люся любила рисовать, но не красками и не на планшете. Все ее рисунки – черно-белая графика. Небольшие и очень детализированные рисунки, как старые книжные иллюстрации, которые увлекли ее еще в далеком детстве, когда она таскала из бабушкиного книжного шкафа книги. Читать взрослые произведения девочке было скучно, а рассматривать картинки – интересно.
Первое время она пыталась их перерисовывать, добавляя новые детали: чашку на столе, птичку или элемент одежды, но постепенно стала делать зарисовки самостоятельно – обычные бытовые и домашние. Чуть позже появились фантастические декорации и сюжеты. Потом люди: прекрасные девушки, герои и чудовища. После природа – натуралистичная, но замысловатая: причудливые деревья, цветы, облака. Затем – города и деревушки, замки, домишки, индустриальная эстетика. Со временем люди стали более реалистичными и идеально прекрасными, с индивидуальностью и характером.
Она хранила десятки толстеньких изрисованных альбомов, но никогда не считала себя подающей надежды художницей и уж тем более никому не показывала свои работы.
Два дня они с Корги отлично проводили время, болтая и рисуя по заданию друг друга всякую всячину: саранчу, неандертальца, космический крейсер, креветку, то, что приходило в голову. Вместе рисовали монстра, пририсовывая ему каждый свою часть тела. Было весело. Оба забавлялись, и рисунки их носили шутливый характер.
Но, проснувшись на следующий день, она вдруг поняла, что хочет показать ему свои настоящие работы. В телефоне у нее хранилось около тридцати фотографий с теми, которые нравились ей больше всего.
– Привет! – На нем была белая льняная рубашка с закатанными рукавами и светлые джинсы. – Ты по делу?
– Ничего срочного; хотела, чтобы ты кое на что взглянул, но, если занят, можно и потом.
– Я не занят. Проходи!
По всей квартире растекался яркий аромат пионов.
Корги провел ее в просторную светлую комнату с двумя окнами.
Мебели, кроме высокого деревянного стула, на котором лежала стопка книг, и стола, заваленного коробками с художественными принадлежностями, тут не было совсем. Зато прямо посредине стояли три больших мольберта, и царило то, что можно было смело назвать полнейшим творческим беспорядком: валялись скомканные, изодранные альбомные листы, измазанные краской тряпки, кисти и высохшие палитры. На стенах хаотично висели разноцветные постеры, в углу вверх ногами торчала перевернутая табуретка, а на подоконнике в свободной позе разлегся парень-манекен.
В простенке между окнами, почти перед самым входом, висело разбитое на множество преломляющих отражение кусочков зеркало.
Люся недоуменно застыла на пороге.
– Это моя студия, – пояснил он. – Нравится?
– Здесь будто взрыв случился.
Корги сделал вид, что нахмурился, но уголки его губ поднялись в улыбке.
– Ты обращаешь внимание на ничего не значащие, пустые и абстрактные вещи, такие как, например, порядок, который, по сути, является исключительно субъективной категорией. – Он пнул ногой газетный комок.
– Какой такой субъективной? Порядок – он всегда порядок. – Люся с укором поймала его ироничный взгляд. – Ты просто пытаешься оправдать свою лень.
– Не лень, а концептуальное убеждение.
– И в чем же оно состоит?
– В том, чтобы научиться видеть вещи под другим углом, а для этого необходимо сломать стереотипы. В данном случае – разрушить шаблон о важности порядка.
– Все ясно. – Она прошлась по комнате, осматриваясь. – Мой брат тоже постоянно придумывает глубокомысленные оправдания, чтобы не убирать. Но твои, признаю, круче.
Корги взял со столика папку альбомного формата и протянул ей.
– Вот. Это мое.
Люся осторожно открыла папку.
На первом рисунке был изображен брусчатый дворик, настороженные кошки под кустами, подъездная дверь и едва различимый силуэт девушки в окне четвертого этажа. Ее фигура была лишь обозначена, а лицо и вовсе не прорисовано, но Люся сразу поняла, что это она. Других подтверждений таланта Корги не требовалось. Изобразить узнаваемого человека в нескольких штрихах – нужно иметь особый дар.
На следующем рисунке была та самая площадь с музыкантами возле метро.
Все так, как она видела в день, когда они только приехали, даже девушка с коробкой для сборов, но на этот раз Люсю удивило не сходство, а то, насколько живым и настоящим получился рисунок. Казалось, еще немного – и все на нем придет в движение.
На третьей зарисовке через испещренное дождевыми каплями стекло просматривались покрытая лужами летняя улица и бегущий по ней человек в насквозь промокшей одежде. Было ясно, что бежит он не от дождя, а торопится куда-то так сильно, что никакая непогода не может его остановить. Словно там впереди, за углом, куда он устремлен, его ждет нечто прекрасное.