Вскочив, Коля налил воду из стоявшего на тумбочке стеклянного графина в граненый стакан и подал ему. Гончар сделал несколько шумных глотков и удовлетворенно кивнул.
– Так вот… На чем я там остановился? Ах, да! И вот тут появляетесь вы. Мои дети. Мои потомки и наследники. – Его пальцы крепко сжали покрывающее ноги одеяло. – Дети, о которых я и мечтать не мог. Дети от женщины, которую я совершенно не помню, потому что не помню уже почти никого. И я не знаю, любил ли я ее, любила ли она меня и какая связь была между нами – наполненная духовным влечением или же исключительно плотская. Мне не ведомо ничего. И я не знаю, пришли ли вы с чистыми помыслами или же принесли за пазухой камень; я даже не совсем уверен, происходит ли это на самом деле. Быть может, вы лишь плод моего измученного воображения… Но вы, определенно, мое собственное приключение, мой финальный сюжетный твист, который приготовила мне жизнь напоследок. И за счастье снова ощутить это я готов заплатить любую цену…
Олег Васильевич говорил путано и бурно. Его внезапное возбуждение, вызванное бредом, напоминало ударную волну, от которой Коля вот-вот был готов вылететь из комнаты.
Телефон в кармане провибрировал уже в третий раз, и Коля украдкой бросил взгляд на всплывшее сообщение от Люси: «Если ты сейчас же не ответишь, мы уйдем без тебя!»
– Прошу! – произнес неожиданно Гончар с мольбой, будто мог знать, что написано в сообщении. – Останься со мной. Чего тебе стоит?
– Я никуда не ухожу, – успокоил его Коля и, почти не глядя в экран, написал ответное сообщение: «Я скоро».
Но скоро не получилось. Там, за порогом этой комнаты, на улице, его ждал волшебный вечер с ароматами лета и надеждой встретить прекрасную девушку. Коля томился, изнемогал, но сделать ничего не мог.
Гончар не меньше часа нес околесицу, от которой Коле уже хотелось выть. Время от времени к ним заглядывала Козетта и, одобрительно кивнув, исчезала. Так продолжалось до тех пор, пока писатель снова не попросил воды.
Но, едва Коля потянулся за графином, как Олег Васильевич крепко вцепился в его запястье холодной рукой. Глаза его были распахнуты, и в них светилось сумасшествие.
– Ты отказался ради нее от всего! Она была частью тебя! Она была тобой! А потом разорвала ваше общее сердце и обескровила его. Она не стоит ни сожалений, ни раскаяния. Это ее выбор и ее решение.
Коля попытался отнять руку, но Гончар сжал ее сильнее.
– Ты все правильно сделал. Ты молодец. Ты заслужил то, что я тебе обещал. Забирай все что хочешь. Забирай вообще все. Потом ты узнаешь, что деньги и вещи ничего не стоят, сколько бы их у тебя ни было.
– Олег Васильевич, успокойтесь. Все хорошо.
С трудом высвободив руку, Коля отступил назад.
– Нет! – Откинув одеяло, Гончар попытался встать. – Ничего нет. Тебя тоже нет, Кристофер. Ты лишь проекция. Спектр биоэнергетических излучений. Ты голограмма. Нет, ты просто эхо. Ты иллюзия, выдумка. Ты фикция. Ты никто.
В этот момент лицо его страшно побледнело, а тело затряслось, будто в лихорадке.
– Куда собрался?
– Я сейчас позову Козетту.
– Кого? Кого ты собираешься звать? Здесь, кроме нас, нет никого. Только ты и я. Лицом к лицу. Кто кого. И пусть тебя не смущает эта больная оболочка, потому что мой дух силен как никогда! – Схватив с тумбочки книгу, Гончар размахнулся и швырнул ее в Колю.
Увернуться тот не успел, и книга больно ударила корешком по локтю. Но, прежде чем он выскочил за дверь, на шум прибежала Козетта. Она быстро сделала Олегу Васильевичу укол и уложила. С ее появлением писатель тут же присмирел и принял невинный вид.
– Я пойду, – сказал Коля, когда Гончар обессилено отвалился на подушки.
– Нет! – запротестовал он. – Я тебе запрещаю!
– Олег Васильевич, пожалуйста, не волнуйтесь. – Козетта метнула в Колю грозный взгляд. – Если вы пообещаете больше не пугать его, он останется и пробудет с вами, сколько захотите.
– Но я не могу! – воскликнул Коля. – Меня там ребята ждут!
– Сидеть! – Козетта грубо толкнула его в кресло и прошипела сквозь зубы на ухо: – Останешься столько, сколько понадобится. Ясно тебе?!
Подобрав с пола книгу, она сунула ему в руки.
– На вот, читай! И помалкивай.
К счастью, после укола писатель быстро осоловел и, едва прикрыв глаза, тут же захрапел.
– Он спит. – Коля заглянул в комнату, где, уставившись в беззвучно работающий телевизор, сидела Козетта. – Мне можно идти?
– Все в порядке? – поинтересовалась она с подозрением.
– Кажется, да.
– Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит придавать значения ничему из того, что он тебе наговорил?
– А я и не придаю.
– Просто предупреждаю на всякий случай. А то мало ли что тебе взбредет в голову.
– А что мне может взбрести?
– Я тебя предупредила!
Коля вышел через главную дверь и остановился, не зная, что делать.
Люся с Корги ушли, не дождавшись его, около полутора часов назад. И теперь ему предстояло либо отправиться на их поиски по ночной Москве, либо вернуться домой и что-нибудь выпить, чтобы немного прийти в себя после этого дикого эпизода, либо…
Он выбрал последний вариант.
Тата проводила его на кухню, налила чай и достала большую коробку шоколадных конфет: двенадцать рядов с названиями знаков зодиака. Она делала так всегда, когда он заходил, и они просто сидели и пили чай, глядя друг на друга через стол.
Неловкости не было, но Коля не мог найти тему, чтобы по-настоящему заинтересовать ее. Он постоянно что-то рассказывал, а Тата просто кивала, и казалось, она скучает, но когда он спрашивал, не надоел ли он ей и не стоит ли ему уйти, она просила посидеть еще.
– Почему ты не захотела идти с нами на танцы?
Девушка помотала головой, и он догадался, что она ответила, что не танцует. Постепенно он начал понимать ее знаки и жесты. Не всегда с первого раза, но очень часто оказывался прав.
– Вообще не танцуешь или в клубах?
Она развела ладони.
– Вообще-вообще? Никогда бы не подумал. Ты выглядишь как балерина или танцовщица.
Тата кивнула.
– Значит, раньше танцевала? – обрадовался Коля своей проницательности. – Почему же теперь не танцуешь?
Она пожала плечами и закатила глаза к потолку. Через шелковую ткань ее майки Коля отчетливо различал небольшую острую грудь.
– У тебя травма?
С этим предположением он промахнулся, потому что, тяжело вздохнув, она провела ладонью по горлу.
– Надоело? Понятно. Родители заставляли? Когда я такое слышу, радуюсь, что моим до нас с сестрой никогда не было дела. Но бабушке было. Это она меня на плаванье отвела. Люсю тоже, но у нее не пошло, и она сразу бросила, а мне понравилось. Знаешь, мы с ней, хоть и похожи, в некоторых вещах совсем разные. А у тебя есть братья или сестры? Понятно. Не могу представить, как жить одному. Мы же почти никогда не расставались раньше. Везде ходили и гуляли вместе. Много разговаривали, обсуждали все. И только здесь у меня такое чувство, что мы, находясь в одном доме, с каждым днем отдаляемся все сильнее. Думаю, что причина в Корги. Люся влюбилась в него и, можно сказать, предала меня. Да-да, и не спорь, пожалуйста. Я же знаю, что чувствую!
Коля потупился.
– Скажи, только честно. Почему ты живешь здесь? Твое наказание закончилось, а ты никуда не выходишь – погулять или в магазин. Постоянно грустная и какая-то… не знаю, напуганная, что ли.
Извини, если спрашиваю не то. Это все из-за Олега Васильевича. У него был приступ, и я пробыл у него часа два или три. Ребята ушли без меня, а все эти непонятные разговоры очень странно на меня влияют.
Пока Коля говорил, Тата смотрела на него исподлобья, а когда он замолчал, саркастично усмехнулась.
– Слушай, а у тебя есть телефон? – встрепенулся Коля, не догадавшись, что могла означать эта усмешка. – Давай, ты мне будешь писать ответы в мессенджер? И как я сразу не додумался это предложить? Как нет телефона? Совсем? Так не бывает! Ты меня обманываешь!
Тата медленно поднялась, достала из ящика блокнот с ручкой и, что-то в нем написав, протянула ему.
«Я не разговариваю не потому, что не могу, а потому, что не хочу. Писать тем более».
Коля с удивлением поднял на нее глаза. Тата пожала плечами, и он неожиданно разозлился:
– Значит, ты тоже сидишь здесь и ждешь, когда он помрет, чтобы тебе что-то перепало? Кем ты ему приходишься? Родственница? Внебрачная дочь? Дочь бывшей любовницы? Можешь не утруждаться и не отвечать.
Он ушел от нее еще более взвинченный и сердитый, чем прежде. В свою квартиру не пошел, сестре ничего писать не стал, а спустился на улицу и, громко хлопнув металлической калиткой, отправился вдоль улицы, лишь бы куда-то идти.
Вечер стоял теплый, навстречу попадалось много гуляющих, жизнь вокруг бурлила и переливалась разноцветной подсветкой витрин и вывесок. Коля шел, шел и шел, пока не забрел в какой-то мрачный двор с темными окнами, где его озарила такая потрясающая догадка, что он еще полчаса просидел на сломанной лавочке в том дворе, снова и снова прокручивая в голове последний бред писателя и сопоставляя его с существующим положением дел.
Глава 19
– Если проторчим здесь до утра, больше никуда не успеем. – Вытерев пот со лба, Корги глубоко вдохнул мягкую свежесть летней ночи.
– И куда же нам нужно успеть? – Люсе совершенно не хотелось никуда уходить, они протанцевали в клубе едва больше часа, однако Корги настойчиво вывел ее на улицу.
– Ты же просила концерт…
– Ах, да, «Колдплей». Они уже ждут нас?
Вытащив из кармана телефон, он сделал вид, что проверяет сообщения.
– Да. Все готовы. Идем.
Люся весело подхватила его под руку.
– Если мы отправимся до Лондона пешком, то даже к утру не успеем.
– Здесь недалеко, – заверил он. – Не волнуйся.
Звук их шагов разносился эхом по улицам, у Люси в крови еще бурлила музыка, и она продолжала пританцовывать, а Корги время от времени подыгрывал ей, изображая персонажа киношного мюзикла, где герои поют и танцуют прямо посреди дороги. Это получалось у него очень забавно, и Люся не переставая смеялась. Мягкий свет фонарей рассеивался в темноте полупрозрачной ночи. От асфальта шло тепло, и они, то и дело останавливаясь, целовались. Веселый пьяный дядька, встретившийся им по дороге, сообщил, что у него час назад родилась дочка. Они поздравили его, а потом Корги крикнул ему вдогонку: «Назовите дочку Люсей!» И дядька ответил: «Обязательно».