– Не почувствую так, как нужно, то, за чем мы туда пойдем, – с трудом сглотнув вставший в горле ком, произнесла она. – У меня и так голова кругом. Давай вернемся сюда по-нормальному? Днем. Без всякого волшебства и знакомств?
– Хочешь пойти домой? – Прямой вопрос заставил ее растеряться.
– Я волнуюсь за брата. Дома ли он? С тех пор как мы ушли, он перестал отвечать.
– Понятно. – Корги отпустил ее. – Тогда идем.
– Это ничего? – забеспокоилась она. – Так можно? Мы никого не подведем?
– Можно. – Мимолетное недовольство, коснувшееся было его губ, тут же растаяло. – Ночь же еще не закончилась, правда?
Люся огляделась. Прохожих на улицах уже не было, но машины вовсю спешили в разные стороны. Немного посвежело.
– Сейчас, наверное, четыре или начало пятого. – Она полезла за телефоном, но Корги остановил ее: – Не важно сколько, я просто не хочу, чтобы нам кто-то мешал.
Они дошли до дома Гончара за двадцать минут и поднялись к Корги. Люся отлично понимала, к чему все идет, но никак не могла найти в себе силы пожелать ему доброй ночи и расстаться прямо сейчас. И пусть то, что она сказала про Колю, было абсолютной правдой и она действительно переживала за брата, в этот момент ей не нужны были ни он, ни Третьяковка, ни что-либо другое, кроме самого Корги.
Казалось, стоит ей остаться без него – и она задохнется, подобно рыбе, выброшенной из воды. Она ждала каждого его взгляда, улыбки и, с жаром отзываясь на прикосновения и поцелуи, томилась в необъяснимом ожидании. Это единственное, что по-настоящему заботило ее, заставляя с трепетом ждать, когда, закрыв двери и задернув шторы, он устремит все внимание только на нее, сделав неуместными любые разговоры, а существование внешнего мира – призрачным допущением.
Люся сама подалась к нему, торопливо запустила обе руки под выпущенную рубашку и, ощутив пальцами гладкость горячей кожи, пропустила через всю себя мощный, опьяняющий заряд чувственного нетерпения. Никогда прежде с ней не происходило ничего подобного, но времени для осознания не было. Этот парень напрочь лишил ее разума и способности мыслить. Как это случилось? Когда? Во время концерта «Колдплея»? Или в клубе? А может, возле Третьяковки, ведь тогда она еще была способна говорить что-то связное? Или, подобно наркотику замедленного действия, потребность в обладании им развивалась постепенно, с самого первого дня их встречи, проникая все глубже и глубже в сердце, воздействуя на нервную систему, вызывая привыкание и эйфорию.
Корги откликнулся на ее порыв долгим распаляющим поцелуем, а потом, решительно подхватив на руки, отнес на кровать и осторожно опустил.
Люся зажмурилась. Ей не требовалось зрение, чтобы, подобно слепому художнику, создавать собственный мир с помощью чувств.
Глава 20
– Бойко. Оба. Задержитесь, – просит классная после звонка.
Одноклассники быстро собирают вещи и торопятся на следующий урок. Люся с Колей пересаживаются на первую парту.
– Вот. – Учительница выкладывает перед каждым из них отпечатанный бланк. – Заполните.
«Заявление на предоставление путевки для оздоровления и отдыха детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, детей из многодетных семей и детей из семей одиноких».
– Что это? – Коля с недоумением смотрит на листы.
– Школа приняла решение отправить вас в лагерь. Просто заполните заявления.
– Что значит «находящихся в трудной жизненной ситуации»?
– Ну как вы. Дети, оставшиеся без попечения родителей, малоимущие, дети-инвалиды и другие.
– Мы инвалиды? – недоумевает Коля.
– Формально, конечно, вы не сироты, но фактически находитесь без попечения… Ваша бабушка долго собирала документы, чтобы доказать, что у вас малоимущая семья. К сожалению, подтвердить это стало возможно только после ее кончины.
– Я не собираюсь ни у кого ничего просить! – Коля резко встал. – У нас есть родители, и мы ни в чем не нуждаемся.
– Ну что ты? – Классная смотрит ласково. Она хочет помочь. – В этом нет ничего унизительного. Если можно воспользоваться государственными льготами, то почему бы это не сделать?
– Потому что есть другие дети, кому этот лагерь нужнее. – Люся тоже поднимается. – Пусть едут маленькие.
– Дело даже не в этом! – Коля чувствует себя задетым, ему претит мысль о собственной несчастности. – Подобное притягивается подобным! И если мы будем думать о том, что мы бедные, то навсегда такими и останемся.
Учительница снисходительно улыбается.
– Ты и в самом деле считаешь, что одними мыслями возможно повлиять на существующее положение вещей?
– Это не просто мысли, а среда обитания. Человек неосознанно подстраивается под то, что его окружает.
– Да-да, конечно. – Классная забирает заявления. – Я знаю, что ваши родители религиозны. Но вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, куда данная среда обитания может завести.
– Родители – это родители, а мы сами по себе. Может, нас вообще в капусте нашли? Откуда вам знать? – с детским вызовом объявляет Коля.
– Пусть так. – Учительница бросает вопросительный взгляд на притихшую Люсю. – Значит, от лагеря вы точно отказываетесь?
– Точно, – говорит сестра, – у нас другие планы.
Она сидела в банном халате с полотенцем на голове перед зеркалом и размазывала по щекам крем. По комнате разливалось солнце, и из-за десятка солнечных зайчиков, разбегающихся от открытых оконных створок и ветерка, колыхавшего занавески, казалось, что все в ней движется.
Со вчерашнего вечера они еще не виделись и ничего друг другу не рассказывали, но Коля догадывался, как сестра провела эту ночь, поэтому предпочел ни о чем не расспрашивать. Подробности вряд ли доставили бы ему удовольствие.
Была Люсина очередь идти к Гончару, но позвонила Козетта и отменила встречу. Коля слышал, как сестра разговаривала по городскому телефону, но вставать ему было лень, и он еще около часа просто валялся, обдумывая вчерашние догадки, а потом поднялся и отправился к сестре.
– Я кое-что понял. – Он остановился у нее за спиной.
Люся перевела взгляд на его отражение.
– Доброе утро!
– Просто удивительно, как мы сразу до этого не додумались. Ладно я, но почему ты не догадалась? Ты же всегда подобное замечаешь. Наверное, это из-за Корги.
Люся поморщилась.
– Что опять с ним не так?
– Можешь нормально меня выслушать? – Коля опустил ей руку на плечо, и она нехотя повернулась.
– Почему мы ни разу не задались вопросом, с чего вдруг Гончару приглашать сюда именно нас? Можно подумать, во всей России нет другой разнополой двойни – в одной Москве их сотни. Он легко мог выбирать, но не выбирал, а сразу позвал именно нас. Поселил в доме без оплаты проживания, кормит, поит, платит деньги. Мы с тобой думали, что нам повезло, но почему нам так повезло, не подумали ни разу.
Люся смотрела на него с нескрываемым подозрением.
– Как почему? Потому что тетя Саша ему рассказала о нас. А он пишет книгу. Ну, то есть хотел писать книгу. Думает, что пишет…
– Глупости. Было сразу понятно, что никакой книги не будет и это только предлог.
– Ты что-то узнал? – Люся насторожилась. – Тогда говори прямо.
Коля выдержал многозначительную паузу, после чего медленно, отчетливо проговаривая каждое слово, произнес:
– Олег Васильевич – наш настоящий отец.
– Что-о-о? – Люся едва не выронила из рук баночку с кремом. – С чего ты взял?
– Сейчас это кажется очевидным. Однако если бы он сам не заговорил об этом, я бы не догадался.
– Он тебе это так прямо и сказал?
– Нет. Он бредил и нес всякую ахинею, но ход его мысли я уловил.
На какое-то мгновение ее лицо посветлело, как если бы она сочла его слова шуткой.
– Коль, ему под восемьдесят. Думаешь, мама стала бы мутить с шестидесятилетним стариком?
– Мама могла выкинуть что угодно. – Коля был в этом уверен. – Тем более Гончар известный человек и постоянно задвигает всякую философскую муть, прям как она любит.
– Откуда ты знаешь, что она любит? Ты ее толком и не помнишь.
Ему не понравилось, как сестра отнеслась к этой новости. Казалось, она вообще перестала слышать и воспринимать его серьезно.
– Давай будем честны. – Коля постарался, чтобы его голос звучал как можно мягче. – Наша мама способна на любую глупость. Вспомни, что рассказывала бабушка. Они несколько лет жили без детей, а потом она забеременела сразу же, как только отец вернулся… или все-таки тогда, когда его не было?
Коля снова помолчал, наблюдая за реакцией сестры.
Люся медленно стянула полотенце с головы и принялась вытирать волосы.
– Наверняка отец и сам об этом знает, – продолжил он. – Вот почему ему всегда было плевать на нас. У него в роду не было двойняшек, а это, между прочим, наследственность. Да что я тебе объясняю очевидные вещи? Короче, он знал и просто спихнул нас сюда. Вот и все. Я тебе даже больше скажу: скорее всего, тетя Саша рассказала ему, что Гончар умирает, и наш высокодуховный папа теперь ждет, что нам перепадет подачка с барского плеча.
– В каком смысле подачка? – Люся кинула полотенце на кровать и выпрямилась.
– Ну как же?! Наследство. У Гончара ведь никого нет. И если мы его дети… а мы его дети…
– Пожалуйста, скажи, что ты меня разыгрываешь. Ты ведь не можешь серьезно в это верить.
– Еще как могу! – вспыхнул Коля. – Это вопрос не веры, а знания. Что с тобой происходит? Из нас двоих ты всегда была более разумная и практичная. А теперь такое чувство, будто тебя заколдовали и ослепили.
– Ну-ка иди сюда! – Люся повернула его к зеркалу. – Просто посмотри внимательно. Ни в тебе, ни во мне нет ни капли от Гончара. Ни единой черточки!
– Это необязательно, – отмахнулся Коля. – Дети часто не похожи на родителей.
– Тебе нужно поспать и поменьше думать об этом наследстве, – Люся с осуждением покачала головой. – Еще немного – и ты превратишься в Шуйского.
– Да что ж такое! – Коля с силой схватил ее за плечо. – Ты вообще кто? Моя сестра или разговаривающая кукла без мозгов?