– Еще вчера ты упрекала меня в том, что я ограничиваю твою свободу и вмешиваюсь в личную жизнь.
– Это было не так!
– Не важно. Суть именно такова.
– Основная мысль, которую я пытаюсь до тебя донести: что у них был сговор против меня. Против нас. Что-то связанное с его сестрой и их отношениями. Магда сказала, что Гончар винит себя в ее смерти. Коль, это безумие какое-то. – Люся шмыгнула носом. – Когда Корги меня послал, было такое чувство, словно небо рухнуло. А сейчас я понимаю, что ты был прав. И насчет Корги, и Гончара, и что здесь все против нас. Козетта предлагала Магде от нас избавиться… и от Корги почему-то тоже.
– Как послал? – Из всего услышанного это было самое неожиданное для Коли. – Раз у них сговор, то зачем ему так поступать?
– Я не знаю. – Люся готова была расплакаться. – Думаю, поссорившись с Гончаром, он сделал это ему назло, типа вышел из игры.
– И Тата вышла из игры, – задумчиво произнес Коля. – Что же это значит? Черт!
Он быстро прошелся по комнате.
– У меня знаешь какая идея есть? Она может показаться тебе бредовой, но она не менее бредовая, чем все, что тут творится. А что, если нам сходить в тот дом? – Коля махнул рукой в сторону окна. – Поговорить с тем человеком у окна. Только представь, сколько всего он видит и знает.
– Помнишь, ты сказал, что «в случае чего» мы можем уехать? Так вот, мне кажется, что этот момент настал. У нас есть деньги, которые нам дал Олег Васильевич. Снимем квартиру, найдем работу. Будем понемногу откладывать, как и хотели.
– Сбежать и отказаться от огромного наследства?
– Какое наследство, если они с нами играют? Я больше не собираюсь встречаться с Гончаром и разговаривать, даже если ему станет лучше. И не смогу быть откровенной, не смогу ничего рассказывать ни о себе, ни о тебе. Я точно не сдержусь и выскажу ему все. Не хочу больше от него зависеть и оставаться в этом доме тоже!
– Тихо, тихо. – Коля подошел к ней и обнял. – Главное, что мы вместе. Они хотят рассорить нас, но мы не поддадимся, правда же?
Люся обхватила брата руками и крепко прижалась к нему.
– Правда.
– А ведь точно. – Коля замер. – Я, кажется, понял, что это за игра. Гончар понимал: если ты свяжешься с Корги, я буду злиться. И Корги нарочно себя так вел… Олег Васильевич проверяет нас на прочность. Насколько мы привязаны друг к другу. Как сильно дорожим этой связью. Помнишь, он говорил про единое целое?
Окрыленный своей догадкой, Коля рассмеялся.
– Все в порядке. Ничего ужасного не происходит. Это всего лишь проверка!
– Все в порядке? – Ошеломленно отстранившись от него, Люся отступила назад. – Что ты такое говоришь? Корги меня обманул. Мы провели эту ночь вместе, а сегодня он объявил, что просто развлекался. И я не только не могу вот так запросто отказаться от того, что чувствую, но еще и унижена, опущена ниже плинтуса. Это называется в порядке?
– Хочешь, чтобы я наказал его? Да запросто!
– Стой. – Люся поймала брата за локоть. – Ты поступишь так, как они и планировали. А нам нельзя совершать предсказуемые поступки.
– И что же ты предлагаешь?
– Уехать! Они уверены, что мы не сможем этого сделать.
– А как же наследство?
– Вот именно! А если никакого наследства не существует, как и любви Корги? Если тебя разводят точно так же, как и меня? Может, Гончар все нарочно тебе наговорил? Что мы его дети и остальное. Ты вроде бы такой умный и догадливый, но в том, что касается тебя самого, дальше носа не видишь.
– Хочешь уйти прямо сейчас? – несколько секунд Коля обдумывал этот вариант. – Ладно, собирай вещи!
Они вышли из дома очень тихо, никого не встретив по дороге.
На улице стояла дневная духота, котов видно не было, и все вокруг дышало нагретой пылью. Шум дороги заполнял пространство их дворика равномерным гулом. Из вещей они взяли только рюкзаки, с которыми приехали.
Оба отлично понимали, что столь поспешное решение покинуть дом опрометчиво и в скором времени им придется о нем пожалеть, но именно потому и торопились.
Дошли до кафе «Лайм и корица», куда Корги водил Колю завтракать, и с воровской опаской, словно их кто-то мог преследовать, зашли в него.
Большинство столиков были свободны, и, устроившись за дальним, возле окна, они заказали по клюквенному морсу и булочке.
– Квартиру нужно искать не в центре, – со знанием дела сказал Коля, доставая телефон. – На первое время нам подойдет самый дешевый вариант.
Люся была благодарна ему за то, что он не стал спорить, переубеждать и настаивать на необходимости остаться, хотя и не был согласен с ней. Он поддержал ее, именно так она поступила бы сама.
Но вместе с тем его внезапное безоговорочное согласие откликнулось в ней и чувством вины. Она поставила свою обиду и прихоть выше интересов брата, обрекла их двоих на нужду и неопределенность, сделала невозможными все его смелые мечты и фантазии, загнала в тупик без плана и будущего. Они еще никуда толком не ушли, а она уже знала, что будет корить себя за это до конца жизни. И все же лучше упрекать себя за упущенные возможности, нежели за что-то похуже. Объяснить, что это значит, она не смогла бы ни брату, ни себе. «Похуже» могло оказаться любым, даже опасным для жизни. Ее очень беспокоили слова Магды о том, что Гончару страшно покидать этот мир с грузом непоправимых ошибок и для своего оправдания он решил воспользоваться ею и ее братом. Создать условия, разыграть и повторить. То были слова ненормальной бабки, верить которым было столь же глупо, как и чувствам Корги. Но потом появилась Козетта, чьи намерения по отношению к ним выглядели не менее туманными и пугающими, чем речи Магды.
Еще вчера, счастливо целуясь возле мольберта с Корги, Люся ощущала свою жизнь ясной, полной, озаренной светом и радостью, а сегодня в нее будто вылили ведро чернил и перемешали. В один момент все поблекло, почернело, затуманилось. Правда перестала быть правдой, а ложь получила статус вероятности.
Люся не сомневалась, что, когда со временем плохое уйдет в прошлое и сотрется за ненадобностью, потому что так бывает всегда, она пожалеет о своем поступке, назовет себя глупой, наивной и напуганной, но сейчас, сидя с братом в кафе, она точно знала, что, оставаясь в доме писателя, они не смогут избавиться от его влияния, не смогут мыслить конструктивно и ничего не решат.
– Эй! – Коля помахал перед ее глазами ладонью. – Ты меня слышишь?
– Извини, задумалась. – Люся потрясла головой. – Столько всего в один момент, никак не могу собраться.
– Я тебя понимаю. – Он сочувственно погладил ее по плечу. – Но прошу не расслабляться. У нас куча проблем, как разберемся с ними, можно будет и поплакать.
Он сказал это без капли укора или иронии, и Люся с благодарностью накрыла его руку своей.
– Ты поэтому согласился уйти?
Коля кивнул.
– Это как с похоронами. Не утонуть в страдании возможно только тогда, когда у тебя нет на него времени.
То были слова отца, когда после смерти бабушки он переложил на них с Колей все организационные вопросы по ее погребению. И в них определенно был смысл, если не считать того, что отец попросту самоустранился.
– Неужели Гончар и в самом деле полагал, что ты сможешь меня убить?
– Что? – Коля застыл со стаканом морса в руке. – Я? Тебя?
– Да. Так сказала Магда.
– Это какой-то дурной сон. С чего мне тебя убивать?
– Чтобы ты повторил его поступок и тем самым доказал, что он поступил правильно.
– Магда сумасшедшая. – Коля поежился. – Впрочем, после вчерашней ночи могу допустить, что писатель вполне способен на убийство. Видела бы ты его.
– Ты помнишь, что такое эманации?
– Кажется, нечто вроде божественных лучей или энергии. Ну, по крайней мере, отец говорил так. А при чем тут это?
– Те вещи в коробках Магды… Они думают, что с помощью их могут влиять на людей.
– Они?
– Магда и Козетта. Они собираются вернуть Тату.
– Хочешь сказать, что они ведьмы? – Коля сжал салфетку в кулаке.
– Я просто обдумываю все, что произошло сегодня за утро, и пытаюсь осознать, чтобы не утонуть в страдании.
– Ладно. – Он улыбнулся. – Тогда прибереги эти страшилки до ночи, когда мы обустроимся на новом месте и будем радоваться, что нас не съели.
– Значит, ты меня простишь?
– За что?
– За то, что лишила тебя наследства.
– Ну, это мы еще посмотрим.
– Что ты имеешь в виду?
– Да то, что, уехав из дома, мы можем не прекращать общение с Гончаром. Ты была права, предложив поступить так, как они не ожидают, проучить его, показать, что с нами так поступать нельзя. И он наверняка пожалеет. Я намерен вернуться сюда через пару дней или, может, даже завтра. Кстати, знаешь, что я еще вспомнил, – быстро переключился Коля, не давая сестре опомниться. – В тот день, когда мы с Корги сидели здесь, а ты нас искала, помнишь? Когда он столкнулся с парнем на самокате? Он нарочно прыгнул под этот самокат. Я до вас тогда еще не добежал и со стороны видел. И после этого сразу понял, что он тебя так клеит. Однако его уловка не сработала.
– Мы не вернемся, – объявила Люся тоном, не терпящим возражений. – Ни ты, ни я.
Коля нашел убогую комнатенку десяти с половиной квадратных метров с двухъярусной кроватью и столом, напоминающим школьную парту, за одиннадцать тысяч рублей в месяц возле метро «Сходненская», и это было самое лучшее предложение, потому что вторая комната принадлежала хозяйке, уехавшей на все лето из города, и других жильцов в квартире не было.
Договорившись с риелтором встретиться на «Сходненской» через час, они вышли из кафе и направились к метро. В этот раз привычной толпы, собиравшейся поглазеть на музыкантов, как и самих музыкантов, не было, отчего площадь выглядела безжизненной и печальной.
Точно так же, как и у Люси на душе: пусто, бесцветно и невыносимо тоскливо.
Обида на Корги застряла в горле и не проходила, но цветы в сердце продолжали распускаться с прежней трепетной силой и нежностью. А перед глазами снова и снова появлялось его лицо: не то надменное, с циничной ухмылкой и холодным взглядом, а ласковое, открытое, полное любви и вдохновенного очарования. Лицо, кажущееся в свете ночных фонарей абсолютно совершенным и неописуемо прекрасным.