Эхо, заметавшееся среди стен, вернуло ей: «Нигде».
Повернувшись назад, она успела сделать лишь пару шагов, как из ближайшей комнаты выскочил перепуганный белый кролик и, влетев огромными прыжками в стену, исчез. Вслед ему раздался выстрел. Испуганно отпрянув, Люся тоже коснулась стены, которая вдруг оказалась совсем мягкой и вязкой, словно кусок глины, и принялась медленно втягивать ее в себя. Чувствуя, как погружается в болотистое нечто, Люся заорала от ужаса.
«Мяу», – послышалось возле ее ног. Опустив взгляд, она закричала еще пронзительнее. За ее ногу зацепился и карабкался наверх младенец величиной с котенка. С омерзением ощущая голой кожей цепкое прикосновение его крохотных пальчиков, она яростно задергала ногой, отчего стена пришла в волнообразное движение и все вокруг мерно закачалось.
Корги выдернул ее, когда в стену погрузилась уже половина Люсиного тела.
– Лучше тебе сейчас не ходить одной. – Щелчком пальцев он сбил младенца с ее бедра.
– Господи, это какой-то кошмар! – Люся обхватила Корги, прижимаясь. – Этого всего не может быть!
– Конечно, не может, – согласился он. – Только нас об этом никто не спрашивал.
Крепко держась за его руку, Люся больше не отставала ни на шаг. Она зажмурилась и старалась не смотреть ни на пленочные черно-белые слайды, прокручивающиеся у них над головами на потолке, ни на разноцветных бабочек, время от времени задевавших ее лицо шелковистыми крылышками. Но не слышать музыку она не могла. Let it be me – та самая песня, которую Гончар запускал на патефоне в первый день их приезда.
– Now and forever. Let it be me, – подпевал Олег Васильевич деланым фальцетом. – «Пусть это буду я» – любимая песня Оленьки. Кто ее только не исполнял. И Эверли Браверз, и Нэнси Синатра, и Шер с мужем, и Том Джонс, и Боб Дилан, и Хулио Иглесиас, и даже сам Пресли. А это Демис Руссос. Но на самом деле песня французская. Сейчас я пишу под нее.
Его слова и та мелодия звучали у нее в ушах, даже когда, выбравшись на черную лестницу, они спустились до их с Колей квартиры.
Однако там не было даже следов его присутствия. Не было ни его тепла, ни запахов, ни энергии.
Продолжая держаться за руки, они с Корги прошли насквозь, нигде не задерживаясь, и, отперев входную дверь, вышли на широкую освещенную тихую лестницу главного входа.
После ужасов пятого этажа на нее накатила волна облегчения и усталости.
– Ты говорил, что там безопасно. – Она опустилась на верхнюю ступеньку третьего этажа.
– Я сказал, что не знаю, как будет в этот раз. – Корги подхватил ее сзади под мышки и поставил на ноги. – Задерживаться нельзя. Это обманчивое спокойствие. Здесь намного опаснее, чем наверху. От них сейчас можно ожидать чего угодно. Магда, Козетта, Шуйский – они не тени и не воспоминания. И любой из них в сложившейся ситуации способен повести себя непредсказуемо.
Воздух на улице удивительным образом посвежел. Духота отступила, и Люся поежилась.
Из кустов под окнами Магды послышалось шипение. Желтоглазые коты выползли оттуда один за другим и, вздыбив шерсть, глухо заворчали, сливаясь в унисон.
– Это они на меня, – сказал Корги, не останавливаясь. – Боятся, что я им хвосты пооткусываю.
– Правда? – в этот момент Люся была готова поверить во что угодно.
– Нет, конечно, – рассмеялся он. – Я же не собака, а только называюсь ею. Разве ты этого еще не поняла?
Калитка в арке оказалась заперта. Обычно ее можно было разблокировать с помощью кнопки. Однако теперь она не срабатывала, и, сколько они на нее ни жали, ничего не происходило. Корги с силой подергал калитку за прутья, но безрезультатно. Все было наглухо заперто.
– Такого в жизни не случалось! – Голос Корги, сдерживаемый колодцем домов, взлетел в вышину.
– Здесь есть другой выход?
– Другого нет. – Он задумчиво взъерошил волосы. – Но можно попытаться перелезть через стену в сквере.
Аромат зелени кружил голову. Листва шелестела на ветру, и сквозь нее Люсе непрерывно слышались невнятные шепчущие голоса.
Пока они шли по брусчатой дорожке до стены, она позвонила Коле, чтобы выяснить, где он, однако на звонок брат не ответил, и Люся встревожилась с новой силой.
– Ты дрожишь, – заметил Корги, собираясь ее обнять, но потом передумал и сунул руку в карман.
– Я волнуюсь за Колю.
– Твой брат наверняка уже ждет нас.
– Если бы он ждал, то позвонил бы.
– Напиши ему.
Ничего другого не оставалось, и Люся притормозила, чтобы отправить Коле сообщение, и догнала Корги возле высокой кирпичной стены, от которой шло тепло и приятный запах нагретого камня.
– Это было опрометчиво, – признал Корги, оглядывая стену. – Нам понадобится веревка или типа того. Подсадить я тебя, конечно, смогу, но сам не влезу, да и прыгать с высоты двух с половиной метров на асфальт довольно опасно.
– В подвале есть лестница, – неожиданно вспомнила Люся. – Железная, раздвижная. Я ее видела, когда носила коробки Магды.
– Отличная идея, – одобрил он. – Подожди меня здесь, я ее принесу.
– Нет, я с тобой. – Люся снова ухватила его за руку. – Не хочу оставаться одна, и потом, я должна показать тебе, где она стоит.
– Я найду. Оставайся. Здесь безопаснее.
– Беспокоишься о моей безопасности? – Люся скептически покосилась на него. – Еще недавно ты очень убедительно рассказывал, насколько тебе на меня плевать, а также предупреждал, что не делаешь ничего без собственной выгоды.
– Это так… – Корги замялся. – Обычно так, но сейчас почему-то нет.
– Значит, еще не прошло? – Люся заглянула ему в глаза и, несмотря на темноту, различила их ясный свет. – Ты же говорил, что внушение Гончара на нас больше не действует.
– У меня нет объяснений! – Он развел руками. – Но сейчас больше всего я хочу помочь тебе выбраться отсюда.
– Непонятное желание, нелогичное и бессмысленное.
– Согласен. Только это желание, а не мысль. Это чувство, а у чувств не бывает ни логики, ни смысла.
– Пожалуйста, не говори так! Ты снова делаешь мне больно.
– Больно? – остановившись, он развернул ее к себе. – Вот уж чего я точно не хотел.
– С меня хватило всех этих чувств! – перепугалась она. – Скажи, чай Магды на самом деле лечит от любви?
– Кто-то ищет философский камень, кто-то изобретает вечный двигатель, а Магда посвятила всю свою жизнь созданию лекарства от любви. Трудно сказать, насколько оно действенно и какими побочными эффектами обладает, но подозреваю, определенных успехов она добилась.
– «Лекарство от любви»? Так, кажется, называлась первая книга Олега Васильевича.
– Верно. – Корги протянул ей руку, чтобы помочь встать. – Только представь, что в аптеке можно было бы купить два вида лекарств: одно для любви, а другое от нее. Какое, по-твоему, пользовалось бы бо́льшим спросом?
– В таком случае почему ты сам не взял его у нее, если тебе было так плохо, как ты говорил?
– Если бы я попросил, Магда дала бы мне яд, а не лекарство, – улыбнулся он. – Да и не в этом дело. По правде говоря, мне нравилось это состояние, и я не хотел избавляться от него. В точности как с опьянением: вроде бы и стоит протрезветь, но тебя уже несет. Думаешь, если бы я мог это контролировать, я пошел бы против Олега Васильевича? Хотел бы все исправить? Да, мне было плохо. Но это замкнутый круг: я любил тебя, поэтому боялся за тебя, но для того, чтобы защитить тебя от себя, я должен был продолжать это делать. Нужно было сделать так, чтобы ты разлюбила, но не я.
– Все, хватит! – Люся прикрыла ему рот ладонью. – Главное, что сейчас все прошло.
Корги замолчал, они продолжали стоять в волнующей близости, не касаясь друг друга, не в силах оборвать напряжение момента.
– Можно я просто тебя поцелую, пока мы не перелезли стену и все окончательно не прошло? – Он потянулся к Люсе, но она отпрянула.
– Нам нужно поторапливаться, забыл?
– Ты мне, наверное, не поверишь, и правильно сделаешь, но я впервые побывал в таком состоянии. По принуждению? Да. Но ведь у меня такая природа, и мое предназначение – никого не любить. А сейчас, хоть и нет никакого давления, я не хочу отпускать это чувство, потому что оно больше, чем вдохновение, и я теперь понимаю, отчего люди так за него цепляются и почему готовы ради него на все. Любовь – самая высокая ставка в игре. Даже выше, чем собственная жизнь.
Он говорил с такой высокопарной убежденностью, что Люсе опять стало не по себе.
– Перестань! Не делай снова этого со мной. Я тоже впервые побывала в том состоянии и возвращаться в него не собираюсь, потому что падать оттуда ужасно.
Глава 28
Едва Коля вышел из квартиры, как дверь напротив приоткрылась и оттуда выглянула Тата.
– Зайди, пожалуйста, ко мне!
– Ты сбежала, а теперь просишь зайти! – Он вспомнил, как, недоумевая, гонялся за ней по лестнице.
– Прости. Если зайдешь, я тебе все объясню.
– Вообще-то я очень тороплюсь.
– Ладно, тогда не нужно, – печально проговорила она и начала закрывать дверь.
– Стой! – Коля быстро перешел на ее сторону. – Только не дольше пяти минут!
Тата прошла до дверей спальни и остановилась к нему спиной. А когда он нагнал, резко повернулась и обхватила за шею.
– Пожалуйста, не уходи никуда. Не бросай меня! Мне очень-очень страшно одной, как никогда раньше.
– Идем с нами, – предложил он. – Люся с Корги ждут меня на улице. Уйдем отсюда все вместе.
– Я не могу уйти, разве ты этого еще не понял?
Глаза ее были широко распахнуты. В них читались доверие и страх ребенка. Коля невольно прижал ее к себе.
– Но ты же уезжала…
– Никуда я не уезжала. В том, что меня не было, виноват Олег Васильевич. Когда он забывает обо мне, я исчезаю.
Коля недоверчиво рассмеялся, встряхнул головой и отодвинул ее от себя.
– Хочешь сказать, что ты призрак и тебя не существует?
– Нет. Я не призрак, но существую я только благодаря Гончару.
– И кто же ты? Его фантазия? – Коля уже корил себя за слабость, поддавшись на ее уговоры. Вместо ясности на него наваливалось все большее непонимание.