– Коля пишет, что он у Олега Васильевича, – сказала Люся. – Я должна сходить и проверить.
Но Корги был так сосредоточен на своем занятии, что ничего не ответил, и девушка тихо выскользнула из кабинета.
Дымовая завеса стала гуще, но телевизоры замолчали, вместо них с кухни доносился тонкий пронзительный свист, от которого уши немедленно заложило.
Пожарная сигнализация! Люся обрадовалась: появление пожарных остановит царящее здесь безумие и даст им с Корги и братом уйти, не прибегая ни к каким ухищрениям.
Массивная фигура Козетты появилась из-за угла так неожиданно, что она не успела ничего придумать. В одной руке повариха сжимала огромные кухонные ножницы, а в другой тряпку, напоминающую рубашку Гончара.
– У вас там пожар, – пробормотала Люся, запинаясь.
Но повариха продолжала идти на нее, будто не слышала. Люся попятилась.
– Что-то горит, – повторила она, продолжая отступать перед движущейся, как танк, фигурой, пока не оказалась на кухне, где в большой металлической раковине, заволакивая все вокруг вонючим дымом, горел ворох тряпья.
Резкий свист оглушал, а дым душил и разъедал глаза.
– Зачем вы это делаете? – крикнула она Козетте. – Пожалуйста, потушите, иначе все задохнутся – и Олег Васильевич тоже.
Остановившись возле раковины, Козетта выставила перед собой ножницы и развернулась к ней.
– И когда он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали пред агнцем, имея каждый гусли и золотые чаши, полные фимиама, которые суть молитвы святых[5].
Ее лицо сделалось каменным, глаза пустыми, а тяжелый подбородок упрямо выдвинулся вперед.
– Если он собирается покинуть нас, мы уйдем вместе с ним. Но уйдем чистыми и наполненными его благодатью. – На вытянутой руке она поднесла тряпку к огню и держала так, пока край ее не загорелся, а затем принялась размахивать ею, как кадилом, отчего едкий дым повалил еще сильнее, и Люся закашлялась.
– Так он уйдет еще быстрее! – Схватив с ближайшего стола кастрюлю с супом, Люся проворно подскочила к раковине и, прежде чем Козетта успела опомниться, вылила весь суп на горящие тряпки.
– Ах ты мерзкая дрянь! – заорала повариха и, швырнув в нее горящую тряпку, угрожающе занесла над головой ножницы. – Он хотел, чтобы ты была принесена в жертву, и я сделаю это для него. Ради него…
Чудом увернувшись от удара, Люся выбежала из кухни и помчалась вперед по коридору до выхода с этажа, но дверь на черную лестницу не открылась, и она принялась биться во все двери подряд до тех пор, пока одна из них не поддалась и Люся не ввалилась в комнату, оказавшуюся спальней Гончара.
Глава 30
Когда все стихло, Коля вылез из-под кровати.
В последний раз он так прятался лет пять назад от Люсиных подружек. Ему было любопытно выяснить, о чем болтают девчонки, и сестра милостиво позволила ему остаться под своей кроватью. Но когда девчонки пришли, Коля только и думал о том, чтобы не выдать себя, совершенно потеряв интерес к их разговорам.
Гончар лежал с таким благодатно-умудренным выражением на лице, словно уже воспарил над всем происходящим.
Проверять, действительно ли дверь заперта, Коля не стал. Сейчас это было самое спокойное и безопасное место в доме. Усевшись в стоявшее возле кровати кресло, он достал телефон и написал сестре сообщение, что выйти пока никуда не может и останется в спальне Гончара до утра. Он не сомневался, что Люся, благополучно покинув дом, давно ждет его на улице, ведь с ней был Корги, а тот наверняка знал все входы и выходы.
Все, что случилось после домашнего концерта, так взбудоражило Колю, что он никак не мог ни на чем сосредоточиться. Мысли метались от исчезновения Таты и их с Люсей разделения к манекенам и Магде. Заметив на тумбочке Гончара стакан воды, он сделал несколько глотков, а потом вылил оставшуюся воду в ладонь и умылся, намочив при этом брюки и ковер под ногами.
Он снова вскочил и прошелся по комнате.
Должен ли он что-то предпринять? Или лучше отсидеться, пока есть возможность? Может, позвонить в полицию и сказать, что их с сестрой держат в заложниках? Но как он объяснит им бо́льшую часть из того, что здесь происходило?
Часы на столике с графином показывали два часа ночи.
Ему нужно придумать какое-то оружие против обеих женщин, чтобы они испугались и дали ему беспрепятственно покинуть дом. Осмотревшись, он стал прикидывать, что можно использовать как оружие – от осколка зеркала до чугунной статуэтки, пока его взгляд не упал на инвалидное кресло, стоявшее неподалеку.
Ну конечно! Проще и быть не может!
Он выйдет отсюда вместе с Олегом Васильевичем. Посадит его в кресло и увезет. А если вдруг Магда или Козетта попробуют их задержать, пригрозит надеть писателю на голову пакет и задушить. Козетта точно не позволит причинить вред Гончару, а если сунется Магда, которой, по ее словам, все равно, жив писатель или нет, Козетта сама с ней расправится.
Это был идеальный, тихий и весьма миролюбивый план. Навредить Олегу Васильевичу он вряд ли мог, раз тот все равно не осознавал, что творится вокруг, а потом, когда Коля уже окажется за стенами двора, они вместе с Люсей и Корги подумают, как вернуть писателя обратно. Скорее всего, вызовут Шуйского и попросят забрать.
Не мешкая ни секунды, он бросился к кровати, сдернул с Гончара одеяло и, подхватив под спину и колени грузное тело, не без труда оторвал от матраса. Писатель оказался очень тяжелым – к такому Коля готов не был. Сцепив зубы, он донес его до инвалидного кресла, начал опускать на сиденье, но не удержал и, промахнувшись, уронил, едва не опрокинув на него кресло.
Ужасный момент! Коля готов был сквозь землю провалиться от того, что наделал. К счастью, обошлось без свидетелей. Собравшись с духом, он наклонился над Гончаром, чтобы проверить пульс. Однако стоило коснуться его руки, как глаза писателя резко распахнулись и он вполне осознанно уставился на Колю.
– Извините, – прошептал тот в полном потрясении, – я не хотел.
– Дай руку! – велел Гончар.
– Сейчас я вас пересажу в кресло. А хотите, в кровать? Я просто подумал… было бы неплохо нам прогуляться…
– Дай руку! – властно повторил писатель.
Коля повиновался, подал руку, и Гончар, ухватившись за нее, сел. Поморгал немного, повращал глазами, словно выполняя прописанную окулистом гимнастику, затем потребовал:
– Поставь меня на ноги!
– Но, Олег Васильевич, – запротестовал Коля, – вы же не можете стоять.
– Делай, что сказал!
Сунув руки ему под мышки, Коля напрягся и рывком поднял. Прислонил к себе, ожидая, что Гончар начнет заваливаться, но тот отпихнул его, выпрямился и, разминая ноги, покачался на мысках, сделал шаг, потом другой. После совершенно спокойно прошелся по комнате.
– Да-а-а, – ворчливо протянул он, – что-то я засиделся.
Коля в растерянности ждал, не зная, что и сказать. Мысленно он молился лишь о том, чтобы Гончар не заговорил об этом ужасном падении и не стал его обвинять. Но тот, похоже, и не собирался.
– Поздний час. – Олег Васильевич посмотрел на часы. – Удивительно – я свеж и бодр как никогда, а еще голоден. Сходи на кухню, принеси чего-нибудь, не будить же Козетту.
Коля молча направился к двери, дернул за ручку и с облегчением выдохнул.
– Она не открывается.
– Как не открывается?
– Магда что-то такое сделала, чтобы Козетта не могла войти.
– Хм! – Гончар нахмурился. – И зачем она это сделала?
– В отместку. Магда хотела добраться до меня, а Козетта ей не давала. Вот они и поругались.
– А что от тебя хотела Магда?
– Хотела меня съесть, – выпалил Коля, но, сообразив, что сморозил глупость, поправился: – Она отчего-то решила, что я угрожаю своей сестре.
– Да? – Гончар заинтересованно вскинулся. – А ты действительно угрожал?
– Конечно, нет! Я не знаю, откуда вообще это пошло.
– Так-так, – подбодрил его Гончар, как на их обычной утренней беседе, – продолжай.
– А что продолжать? Сегодня, пока вы… пока вы болели, тут творилось такое, что даже наш с вами разговор сейчас кажется мне сном.
Женский крик в коридоре заставил его замолчать. Коля узнал в нем испуганный голос сестры и снова попытался открыть дверь, но на этот раз по-настоящему приложив все силы.
– Я здесь! – закричал он и повернулся к писателю: – Прикажите им всем оставить ее в покое! Я знаю, вы можете.
Олег Васильевич уперся в него задумчивым взглядом.
– Умоляю, – предпринял еще одну попытку Коля, – из-за вашей болезни тут все перевернулось вверх дном.
Наконец Гончар решился, и стоило ему только взяться за дверную ручку, как дверь распахнулась.
Влетев в комнату, Люся бросилась к Коле и крепко его обхватила.
– Там Козетта, она сошла с ума, – торопливо выдала сестра, переводя дыхание. – Подожгла на кухне вещи и хочет всех нас убить, но сначала меня.
Гончар снисходительно посмотрел на нее.
– Успокойся! Здесь никого нет. Только вы и я.
– Ну как же нет?! – с негодованием воскликнула Люся. – Сами пойдите и посмотрите.
И тут вдруг она осеклась, сообразив, что Гончар спокойно прохаживается по комнате.
– Вы можете ходить?
– Получается, что могу. – Он развел руками. – Для меня самого это сюрприз.
– Мы хотим уйти, – решительно объявил ему Коля, беря сестру за руку. – Прямо сейчас.
– А как же деньги? – Гончар насмешливо прищурился. – Ты передумал получать наследство?
– Не нужно мне от вас ничего, – горделиво фыркнул Коля. – Я сам заработаю.
– Но вы же мои дети. – Писатель жалобно взглянул на Люсю и тут же громко расхохотался. – Вы же не можете бросить своего старенького больного отца.
– Наш отец в Первомайском, – твердо сказала Люся, – а о вас есть кому позаботиться. Мы больше не можем у вас оставаться, потому что здесь очень тяжелая обстановка и она нам не подходит.
– Что такое? – В голосе Гончара звучала издевка. – Тебе разонравился мальчик Корги? Это странно. Он всем девочкам нравится. Они гоняются за ним, даже убивают друг друга из-за него, а ты нос воротишь. Он тебе, кстати, не рассказывал? Очень занимательная история. И вполне себе молодежная и современная: здоровый человеческий цинизм на фоне секса, крови и денег. Жаль, что ее не напечатали. Так вот, я поселил его в этом доме и подарил тебе, а какова благодарность? Он у меня даже рисовать стал! А для нее тяжелая, видите ли, обстановка.