— Оксана Владимировна? Доброе утро.
Он вежливо пожал мне руку. Пальцы теплые, приятные. И рукопожатие не сильное, но очень уверенное.
— Прошу.
Царев показал рукой на кресло. По-джентельменски отодвинул, предлагая сесть. Я подчинилась. Мягкое, ортопедическое, кожаное. Оно словно обняло меня со всех сторон и приняло форму моего тела.
— Вы голодны?
— Нет, спасибо.
Мне стало неловко. Во всей этой окружающей меня роскоши я чувствовала себя немного жалкой.
— Мне рекомендовали вас, как молодого профессионала с большим опытом работы.
Я улыбнулась.
— Преувеличивают, как всегда.
Он внимательно на меня посмотрел.
— Значит, вы не профессионал? Меня ввели в заблуждение?"
Это не должно меня выбить из колеи, не должно помешать моим планам. Я смогу. А перед глазами лицо отца Руслана, как будто живое, как будто протяни ладонь — и можно дотронуться.
Дрожащая рука поддерживала папку с эскизами и чертежами. Это был тот момент, когда все могло провалиться. Если Зарецкий знал меня, знал, как я выгляжу. все могло обернуться грандиозным провалом прямо на месте, прямо сейчас. Но Серый заверил меня, что вряд ли тот лично рассматривал фото жен своих проходных жертв, которых он сметал пачками со своего пути. Может, и взглянул мельком, но память на лица у него отвратительная. Скорее всего, меня мог прекрасно запомнить исполнитель. Но он мертв. Мертв и похоронен где-то в лесополосе… вместе со мной.
Внешность мне помогла изменить женщина из монастыря, в котором собирался служить Серый. Бывшая гример театра. Вначале опустилась на самое дно после смерти мужа и дочери, а потом пришла к Богу, и смысл жизни появился. Она была неразговорчивой, неулыбчивой со следами алкогольной одутловатости на лице. Необратимые изменения, которые оставили на ней те самые ступени вниз… в никуда, в самое пекло страданий. Я понимала, что после того, как все будет кончено, меня могут ждать точно такие же ступени.
— Если перекрасить в черный будет неестественно, можно осветлить, вы будете выглядеть еще младше. Я бы посоветовала линзы, чтоб изменить цвет глаз, но у вас светлые глаза, и запомнить их оттенок может лишь тот, кто пристально рассматривал вас вблизи. Конечно же, сменить стиль, бижутерию. Визуально я подчеркнула ваши скулы и заострила нос и подбородок, губы сделала полнее. Запоминайте. Вам придется наносить этот макияж самостоятельно.
— Спасибо… я запомнила.
— У вас прекрасная кожа для ваших лет, практически не нужен тяжелый грим. Но надо высыпаться и накладывать маски. Можно наведаться к косметологу и сделать несколько уколов… но я бы не советовала. Может появиться отечность и синяки.
— Спасибо вам еще раз.
Потом долго рассматривала себя в зеркале. Вроде бы я, а вроде бы и не я вовсе. Волосы выкрашены в светлые пепельные блонды, рассыпчатыми прядками, уложены в пышные волны, изменена форма бровей. Наращенные ресницы делают глаза намного больше и выразительнее, особенно с ярким темным макияжем. Та женщина в зеркале совсем другая, и я поверила, что она может сделать то, что не смогла бы сделать Оксана. За эти дни я сильно похудела, наверное, сразу на несколько размеров и вещи сидели на мне уже иначе.
— Я проведу вас на летнюю веранду. Анатолий Владимирович уже ждет.
Сергей успел мне о нем рассказать все, что знал, описать внешность, повадки, привычки. Конечно, я многого не запомнила, но более или менее представляла, с кем буду иметь дело, и именно от этой встречи зависело буквально все. Прошла на просторную веранду с непокрашенными стенами и плетенной мебелью, частично прикрытой белыми чехлами. Зарецкий восседал на огромном кресле, перед ним на столе красовалась корзинка с конфетами и печеньем, бутылка коньяка, бокал, и на тарелке бутерброды с красной икрой и мелко нарезанный лимон. Он ел бутерброды, и его толстые пальцы блестели от жира, испачканные сливочным маслом. Он, не стесняясь, облизывал их и запивал чаем. Мне кивнул на стул и смачно откусил еще кусок бутерброда. Тучный, даже толстый, без шеи, с выпирающим брюхом и совершенно лысой головой он напоминал… да, он мне напоминал свинью. И он… он не мог быть хозяином этого дома. Не имел право. Так не должно быть. Это кощунственно.
"- Я в это время пью кофе. Вам приготовить?
Я замялась.
— Я пью растворимый, — смущенно сказала, увидев, что он наливает в чашечку черный кофе.
— Почему?
— Не вкусно, — честно ответила я.
— Просто вам его никто не готовил профессионально, — заметил Царев и налил мне черный густой напиток. Запахло очень приятно. Я бы сказала — восхитительно. Царев придвинул ко мне пиалу с сахаром.
— Коричневый сахар. Он полезен для здоровья. Этот кофе мне привозят из Бразилии. Мой друг лично выращивает листья и готовит по особому рецепту. Попробуйте. В жизни все нужно изведать.
Прозвучало двусмысленно, но я чашечку все же взяла и сделала глоток. Обожгла язык, зажмурилась. А вкус, и правда, особенный, свежий, аромат в голову бьет.
— Ну как?
— Горячо, — я улыбнулась.
— Вкусно?
— Еще не разобралась.
Царев придвинул ко мне коробку конфет.
— Попробуйте. Черный шоколад. Женщины любят сладкое.
Что правда, то правда. Сладкое я обожала. Только старалась не злоупотреблять. Зубы жалела.
— Итак. Вы знаете, что мне нужен долгосрочный контракт с вашей фирмой. Я купил сеть гостиниц в пригороде. Я хочу, чтобы это были не просто отели, а нечто большее. Они должны отличаться от обыкновенных наших отечественных гостиниц и интерьером, и внешним видом.
— У вас есть предпочтения, то есть идеи?
— Наверное, есть. Я представлял себе нечто старинное, в стиле охотничьих домиков. Будто время их не коснулось. Чтобы камины повсюду, русская баня, все из дерева.
Я его поняла. Идея была чудесной. Таких заказов я раньше не получала".
И как молотком по голове или сильным ударом в солнечное сплетение, скрипучий голос Зарецкого, глухой из-за полного рта.
— Мммм…добрый день. Ты… вовремя, — сразу на "ты" и без церемоний. Осмотрел с ног до головы, и бровки чуть приподнялись. Я еще не знала — хорошо это или плохо.
— Есть хочешь?
Отрицательно качнула головой и села на стул. Взялась за папку, но он махнул на меня рукой.
— Мне надо, чтоб этот дом был похож на сказку, чтоб выглядел, как царские покои, не меньше. Хочу, чтоб, когда сюда заходили, сразу хотели на колени стать.
Унитазы и раковины с позолотой, ручки дверные с позолотой, картины дорогие повсюду. И чтоб мебель старинная, дорогая. Обязательно белая.
— У меня есть несколько эскизов, я принесла их с собой и готова вам показать.
Опять махнул толстой рукой.
— На хер мне эти эскизы, я в них ничего не понимаю. Дело сделай, и все.
— А если вам не понравится?
— Не понравится — руки и ноги обломаю.
Посмотрели друг на друга, и он расхохотался, затрясся второй подбородок.
— Шутка. Ты замужем?
— Нет.
— Дети есть?
— Сын взрослый. Живет с отцом.
— Вот и ладненько. Значит, со мной здесь останешься.
Судорожно сглотнула. Неожиданно и совсем не так, как я планировала. Зачем оставаться? Я не оставалась у заказчиков с тех пор как… И от воспоминаний стало нечем дышать, стянуло горло жгутом.
"- Значит, вам мои проекты понравились?
— Конечно, понравились, иначе вы бы здесь со мной сейчас не сидели. Теперь вам решать — подхожу ли я, как клиент.
А что, может не подходить? Я свою работу сделаю, и все. Он деньги — я проект.
— Конечно, а почему вы должны мне не подойти?
Царев отпил кофе из фарфоровой чашечки.
— Потому что во время проекта вам придется жить и работать непосредственно на объекте. Я не хочу, чтобы кто-то такой, как я, мог утащить ваши работы и создать себе подобное. Конкуренция, знаете ли, — дело серьезное.
Я даже кофе поперхнулась. Он имеет в виду, что я буду жить с этой работой в обнимку круглосуточно? У меня, вообще-то, дом есть, семья, ребенок. Черт знает, что такое. Я свою работу прекрасно выполню и в офисе. Мне не нужно для этого дневать и ночевать на объекте. Разве что несколько раз съездить на место, визуально все представить.
— Посмотрите на ваш гонорар, может, это немного вас убедит. Я так понимаю, вы имеете проценты?
Да, я, черт возьми, получаю проценты.
— Посмотрите.
Я нехотя бросила взгляд на договор, а потом мои глаза округлились. Там стояли две суммы. Одна была для фирмы, а другая — для меня лично за издержки и неудобство. Обе суммы очень внушительные. Мне даже дышать стало трудно. Да я после этого заказа год могу не работать. Могу новую квартиру купить. Это шутка?
— Эти расценки завышены и…
— Я же вам уже говорил, чтобы вы не прибеднялись. В такую сумму я оценил ваш труд. Это то, что мы обговорили с фирмой, а это — лично вам. Аванс получите завтра, если, конечно, подпишете бумаги.
Мне нужно было подумать, с Сережкой посоветоваться. Маму, наверное, привезти пораньше.
— Я не могу вам дать ответ сегодня.
— Понимаю. Семья. Супруг. Я подожду да завтра.
В этот момент зазвонил один из телефонов у Царева на столе. Он извинился и ответил. Его голос тут же изменился, стал более грубым и металлическим.
— Пусть подождет. Я занят. Я сказал, занят. Отведи его в кабинет.
Царев положил трубку и снова на меня посмотрел.
— Это выгодная сделка, Оксана Владимировна, очень выгодная. Да вы и сами это прекрасно понимаете. Всего-то пару месяцев на объекте пожить. Там, кстати, есть дом для персонала. В нем никто не живет. Вам предоставят все удобства, и мои люди будут вам помогать. Охрана, прислуга и все, что потребуется. Курорт, можно сказать. Речка рядом. Все за мой счет. Все ваши расходы. Любые. Это не входит в сумму гонорара.
В этот момент дверь распахнулась, и я резко обернулась".
— Не подходит? Значит, другую найдем. — вырвал меня из воспоминаний, заставил образ Руслана юного, сумасшедшего такого… моего, такого родного, раствориться в дымке, и как будто из нее вынырнула свинячья морда Зарецкого. — Мне нужно, чтоб работа кипела. Через два месяца я перееду в этот особняк и здесь должен быть к тому времени царский, ахахахаха, царскиииий дворец. Сможешь? Отлично. А не сможешь — пшла вон.