Девушка слушала матроса боясь перебить, но наконец, не выдержала и тихо спросила:
– Это, что, правда?
– А шут его знает. Так речники мне рассказывали. Может и врали, только очень уж байки их похожи на то, что здесь твориться.
– А тебя они почему не нашли ночью?
– У них же глаза рыбы выедают… Они не сами видят, а через стрекоз и птиц, да рыб червем зараженных. Так что, все, что под открытым небом творится им известно. А вот в глубине домов шанс спрятаться еще бывает, – матрос вдруг положил тяжелую руку Искре на плечо. – Ладно, мокрецы это или нет, а ты не боись, сегодня подмога придет с огнеметами, и мы им такое ад устроим, что Сатана обзавидуется.
Люди напрасно толпились на причале: вечером обещанное подкрепление так и не пришло, зато уже ночью твари появлялись еще несколько раз, царапаясь в забаррикадированные двери бараков. У рабочих начинали сдавать нервы. Перед рассветом, в очередной раз услышав шлепки босых ног за дверью, Лешка Полпечени не выдержал и, схватив топор, кинулся к выходу крича что-то бессвязное. Его перехватили, навалились и, выкрутив руки, долго держали, пока тот не пришел в себя. К утру все успокоилось, и люди снова принялись за работу, утешая себя тем, что к вечеру из города уж точно подкрепление.
Помощь из Трудограда не пришла ни тем вечером, ни следующим. А вскоре в поселок явился старец Фофан и проводил их к бронекатеру, выброшенному на берег километрах в пяти от их поселка. Лежащий на песке, он слепо смотрел на рабочих окнами рубки с выбитыми из них бронестеклами. Внутри не было никого, только размазанная по всем отсекам кровь и множество гильз на полу.
– Умрете вы здесь все, – печально бросил на прощание старец Фофан, уходя обратно в лес.
VIII
Бараки строителей охватила паника. Люди спешно собирали немногие пожитки, чтобы бежать прочь от проклятой реки. Много спорили. Кто-то хотел бежать по одному, кто-то уходить группками, кто-то призывал идти одной ватагой.
Первым человеком, покинувшим лагерь в тот день, стал Поджигайло. Бледный, перепуганный, он обматерил попытавшуюся удержать его Искру и, сказав, что в гробу он видел такие партзадания быстро ушел в сторону леса, охраняемый группой рабочих, пугливо держащих в руках все имевшееся в бараках оружие. Назвал он свои действия просто: организацией эвакуации трудового состава.
Вслед за первой группой ушедших рабочих потянулись и все остальные. Искра наблюдала за этим в полной прострации, смотря то на брошенный, недостроенный мост, то на фигуры строителей выносящих из бараков свои немногочисленные пожитки. Все, что они делали эти недели, оказалось бесполезным: мост растащит река, а они сами вновь вернутся в холодный Трудоград и будут читать скорые новости про падение Краснознаменного.
Искра сама не поняла, как приняла это решение. Взяв молоток, она поднялась на крыльцо барака и со всей мочи забила в рельс, созывая уходящий народ. Дождавшись внимания, девушка прошла в центр двора. Ее обступили строители. Повисла тяжелая, мрачная тишина.
– Товарищи, а вы куда собрались? – Искра смотрела на людей вокруг с плохо скрываемой злостью. – Я что-то готового моста здесь не вижу. У вас в городе семьи и им тепло нужно до зарезу. Зимой это станет вопросом их жизни. Тепло нужно всем: больницам, заводам, школам. Тепло нужно для того, чтобы не случилась война. А где это тепло? Оно на другой стороне реки, оно ждет нас на залежах торфа. Так почему же вы разбегаетесь? Может своя шкура ближе к телу?
Из толпы донеслось, что-то про то, что теперь разбираться должны солдаты, но Искра нахмурившись пояснила, что времени на это уже не осталось.
Искра начала говорить. Долго. Горячо. Забыв обо всех тяжелых, трафаретных словах. Она говорила про то, что на место ушедших придут другие люди, и уйти значит обречь на гибель другого человека, говорила о том, что за будущее нужно сражаться самим. О том, что она не сойдет с места, а трусы и малодушные могут уходить прочь. Что человек вершина эволюции и он может победить любую тварь.
Рабочие отвечали ропотом, но искренность девушки и то, что она все это время трудилась наравне с ними, успев стать своей в доску, не давали им разойтись. Мало-помалу Искре удалось раскачать толпу. В недовольном гуле послышались первые крики поддержки. У нее уже почти получилось перетянуть людей на свою сторону, когда кто-то из строителей стоящих в первом ряду поднял с земли здоровенный камень.
Рука мужчины так и остановилась в замахе. Стоящий рядом с ним Кипятков перехватил его руку своей лапищей, дергая того к себе. Треск сломанной кисти исчез в шуме одобрительных выкриков последовавших за словами Искры.
После Искры в центр двора вышел уже Кипятков. За ним симпатизировавший революционерам грузчик дядька Захар и пара его дружков, а потом и несколько других рабочих, которые по вечерам слушали речи девушки. Выступая друг за другом, им удалось окончательно раскачать колеблющуюся толпу.
Люди остались. Не все, но многие. Конечно, позже, уже днем, еще два десятка человек по-тихому, малодушно бежали, но это было не страшно. Кризис миновал и вечером, в бараке, Искра и Кипятков мрачно чертили перед собравшимися вокруг них строителями план обороны.
Кто-то качал головой. Кто-то матерился выражая тем сомнение, но вскоре идея революционеров увлекла людей и они, покивав, начали работы.
– Товарищи, я не знаю кто перед нами. Может и правда нечисть, может сектанты или просто нас запугивает бандитский элемент, но все мы понимаем: они следят за поселком двадцать четыре часа и в курсе всего, что здесь происходит, – подвела итог девушка. – А потому главное что нужно сделать: соблюдать полную конспирацию. Наши враги не должны видеть того, что мы им готовим.
Все рабочие поселка для простоты обороны перебрались в один, самый большой барак, и вскоре стройка замедлилась. Пока одна половина рабочих ладила пролеты моста и чинила подъездную дорогу, другие строители работали внутри барака. Вскоре на окнах дома появились крепкие, обитые железом ставни, а двор заполнился врытыми в землю деревянными рогатинами, наклоненными, остро заточенными, с проволокой на которой качались консервные банки, готовые загреметь стоит их только тронуть. Несколько рабочих копали во дворе ямы ловушки и, утыкав их кольями, укрывали землей. Искра смотрела за всем этим с крыльца. Хмурилась. Чтобы достроить мост было необходимо не еще не меньше недели, и она знала, что столько времени им не дадут.
– Вечером грозе быть, – в один из дней спокойно констатировал дядька Захар.
Искра взглянула в безмятежное утреннее небо и подняла бровь.
– Быть грозе, я всегда такое чувствую: голова болеть начинает. Мне десяток лет назад во время забастовки бандюки нанятые начальником порта черепушку пробили, с тех пор я понадежней барометра буду, – невесело усмехнулся в усы грузчик.
Искра не стала спорить и спешно ушла в барак, проверять готовность их с Кипятковым плана. Рабочие трудились не покладая рук, и девушка спешно присоединилась к ним, завершила последние приготовления.
К середине дня все было закончено. Барак был подготовлен к осаде, а во дворе заранее зажглись несколько подключенных к бензогенератору фонарей.
– Если мы переживем этот день, что будешь делать? – тихо спросила Искра у Кипяткова.
Матрос пожал плечами, почесав пятерней жесткие как проволока волосы:
– А что тут делать? По морю я скучаю. Так что наймусь на первый корабль, что увижу в порту. Отдохну от всех этих тварей, мокрец соль не любит. Ну а ты что будешь делать?
Искра улыбнулась промолчав. Слова о сражении за счастье трудового народа показались ей слишком возвышенными.
Вечером усилившийся ветер затянул небо низкими, косматыми тучами. Поднималась буря, унося пыль и стеля по земле высокую траву. Загромыхали под ветром ржавые железные листы крыш, заскрипела несмазанная, незакрытая калитка.
Сверкнуло, выхватывая погрузившиеся в темноту, прижатые к земле низким небом дома. Рабочие спешно бежали к бараку, и последний из них заскочил внутрь вместе с первой каплей дождя, тяжело ударившей по крыльцу.
Стукнул засов на двери, застучали ставни на окнах. Деревня окончательно вымерла и лишь молнии и электрический свет фонарей у барака освещали ее опустевшие улицы.
Дождь упал сплошно стеной, барабаня по крыше, будто пытаясь пробить ее и добраться до тех, кто был внутри.
Искра обвела присутствующих тревожным взглядом и кивнула:
– Пора товарищи. Кто бы это ни был, водяные мертвецы или городские бандиты, что решили под них замаскироваться, и то и то твари, которым надо дать отпор.
Первый порыв ливня ослаб, но вскоре дождь усилился вновь. Потемнело сильнее: ночь входила в свои права и вместе с этой темнотой появились они. Они пришли со всех концов деревни. Бесшумные, качающиеся силуэты медленно двигались к ним через дождь.
Их было больше трех десятков, косые, кривые, кто-то был полностью гол и зарос зеленой водорослью, кто еще не лишился мокрой, узнаваемой военной формы Трудограда. Фигуры шли, шли странными колышущимися движениями.
– Это есть наш последний и решительный бой… – попыталась напевать Искра, но ее дрожащий голос лишь усилил стоящую в бараке давящую тишину. Молчаливый Кипятков, который был уже не в состоянии ждать просунул в вырубленную в стене бойницы свой Дегтярев и дал очередь по наступающим. Барак наполнился удушливым пороховым дымом. Фигуры бросились вперед.
Задержать силуэты препятствиями не получилось. Они легко обходили и рогатины, и проволоку и вырытые на их пути ямы, в точности зная расположение всех ловушек. В несколько нечеловеческих, ломаных прыжков силуэты окружили барак, прижались к его стенам, возле узких, брызжущих светом керосинок щелей в ставнях. Они не общались между собой, но в одно мгновение три десятка фигур вдруг собрались, навались и на землю со страшным треском полетели и тяжелые ставни и массивная дверь дома, после чего твари со всех сторон полезли внутрь барака, молча, с какой-то страшной насекомой деловитостью.