Могучая, почти медвежья фигура взломала толпу словно ледокол. Миг и поросшая рыжим волосом ручища дернула летчицу к себе. Уперев руки в бока, рыжий матрос в сбитой на бок бескозырке вызывающе смотрел на толпу. Лезть под его напоминающие чугунные чушки кулаки желающих так и не отыскалось и вдвоем они вскоре покинули рыночную площадь.
Звали спасителя Ники Кипятковым, и в поселке он оказался пару дней назад, когда бежал с бронекатера, капитан которого решил по приходу в Трудоград сдать его ТСБ за революционную агитацию.
И Ника и Кипятков достаточно много пропутешествовали по свету, а потому быстро нашли общий язык и вскоре матрос остановился у летчицы, помогая ей с ремонтом самолета. Совместная работа принесла плоды: вскоре удалось починить фюзеляж и отремонтировать крылья. Ника торопилась. Обстановка в поселке становилась все хуже и ей не терпелось улететь в Южные Пустоши и там уже обстоятельно завершить ремонт. Кипяткова же наоборот, происходящее в Октан-Сарае скорее веселило. Сопровождая Нику на базаре и видя очередного выступающего проповедника, матрос неизменно нырял в толпу, после чего из первого ряда начинал яростно поддерживать оратора. Обратив на себя достаточно внимания, он смело лез на помост, широким плечом оттеснял проповедника и, подхватив нить речи, как-то незаметно сводил все на обдирающих народ бензиновых баронов, что вызывало лютую злость у лишившихся слова проповедников.
Однажды за такое на Кипяткова даже набросились из толпы, но он легко смял кинувшихся на него парней. Последний из нападавших, куда более опытный в драках чем его дружки, не стал лезть напролом и пошел к матросу медленно и неторопливо. Толпа расступилась, давая им место. Некоторое время они кружили друг вокруг друга, а затем верзила ударил, метя матросу под ребра.
Кипятков принял удар умеючи, разворотом тела и тут же ответил, выкинув кулак вперед. В повисшей тишине послышался отвратительный хруст ломающихся ребер. Больше на городских улицах к ним уже не лезли.
Ремонт самолета продолжался. Начали работать закрылки, удалось заварить стойки шасси и поменять сломанные приборы в кабине. Кипятков перебрал мотор, добившись пусть и ненадежной, но все же работы двигателя. В середине дня они как обычно оставили работу, чтобы переждать жару и направились в чайхану. Вечером предстояло продолжить перебирать самолет по винтикам.
– Что думаешь, Ника, когда Союз восстановим? – Кипятков неторопливо отпил зеленого чая и промокнул лоб.
Вопрос поставил Нику в тупик, ибо еще минуту назад они с матросом говорили о ее жизни в Краснознаменном.
– Понятия не имею… А что, есть какие-то предпосылки? Что-то я не думаю, что правительства городов снова захотят отдавать власть.
– А я вот считаю, рано или поздно, экономические интересы должны вновь толкнуть города к объединению и тогда мы опять сможем построить государство.
– Я тебя умоляю, Кипятков… Объединение… Двадцать лет прошло, а мы все друг друга режем… Одна и та же канитель: то Ростов с Киевом-2 в конфронтации, то Трудоград с Самаркандом, Калининградская республика третий год с князем-секретарем Земель Варшавских рубится, а что дальше в Европе творится, я вообще молчу… Какие тут объединения… – Ника печально отпила чай.
– Если сравнить с тем, что было в первые годы, то у нас сейчас почти мирное время. Сферы влияния поделены, власти в городах хоть немного устоялись, люди поняли, как выживать в новых условиях. Вон посмотри, в Краснознаменном сейчас как, фабрики строить начали, села и городки поменьше под свое крыло берут, объединяют вокруг себя народ понемногу. Пройдет десяток лет и не будет уже Южных Пустошей: по всему краю сады зацветут и задымят заводы. Жизнь у людей пойдет, а там и до нормального государства недалеко будет.
– Зацветет и задымит край. Вопрос только каким дымом… – вздохнула Ника.
– Думаешь, будет все же война? Полезут бензиновые бароны на Краснознаменный? – Кипятков придвинулся ближе.
– Трудно сказать… Трудоград вроде нейтралитет держит, да и Краснознаменный сильно укреплен… Одни его стены чего стоят… Надеюсь, договорятся все же, отправят бароны для галочки сотню мотоциклетов с оборванцами, пожгут поля под городом, да и закончится все тем, что Бухара с Краснознаменным сторгуется, стребует пару поездов набитых компенсациями, да и все на этом. Должен же научиться человек с человеком договариваться.
– Что должен? – переспросил Кипятков, так как у чайханы с шумом проехал грузовик.
– Договариваться должен учиться человек с человеком! – повысила голос Ника, перекрикивая еще одну проходящую мимо машину.
Становилось все более шумно. Улицу наполнял рев моторов и людской гомон, с криком пронеслись мимо мальчишки, и Ника нехотя отвлеклась от разговора, выглянув наружу через причудливый узор закрывавшей окно решетки.
Улица была полна солдатами. Усталые, с серыми от пыли лицами, они шли нескончаемыми колоннами, неся на плечах пулеметы и винтовки. По другой стороне улицы, мимо колонн пехоты приходили обшитые железом грузовики с зенитными установками в кузовах и бронетранспортеры с откормленными, богато одетыми гвардейцами в черных беретах. Тянулись за машинами легкие пушки, ревя шли груженые тюками ослы и мулы, то и дело мешая проехать крашенным золотой краской командирским уазикам.
Пехота и техника тянулась и тянулась по улице нескончаемым потоком и над каждой машиной колыхались черно-золотые стяги бензиновых баронов.
Дверь чайханы распахнулась, и внутрь тяжело вошли несколько вымотанных дорогой офицеров. Упав за первый же свободный стол, они громко потребовали вина и мяса.
– Валить нам надо… – тихо шепнул Кипятков, глядя как еще минуту назад радушный к ним хозяин низко наклоняется к одному из командиров и быстро что-то шепчет, кося взглядом в сторону их столика.
Ника и сама это поняла и спешно поднялась, шагая в сторону кухни, где был второй выход на улицу. Кипятков двигался следом, непринужденно допивая на ходу пиалу с уже оплаченным им чаем. Офицеры между тем тоже вставали из-за стола, требовательно окликая их вслед.
Они не успели пересечь и половину зада, когда сзади раздалось клацанье затворов. Летчица и матрос мгновенно перешли на бег. Отшвырнувший поднос подавальщик, оказавшийся на их пути, успел схватить Нику за плечо, крича что-то бегущим к ним офицерам, но тяжеленный кулак Кипяткова с хрустом вбился в его лицо, ломая нос и откидывая парня под лавки. Громыхнул выстрел, кто-то из гостей закричал, поймав шальную пулю, но беглецы уже нырнули в темную, пышущую жаром кухню, проносясь мимо поваров, казанов с пловом и сковород со шкварчащим мясом. Миг и они уже вылетели через черный ход на сонную, загаженную помоями улочку. Не тратя времени и распугивая тощих псов, они нырнули в проулки, убегая прочь от кричащих им вслед офицеров.
Город наполнялся солдатами. Они стояли у колодцев, спешно наполняя водой фляги и автоцистерны, стучались в дома, выменивая на деньги живых кур и крепкую араковую водку, лежали в тени, давая себе короткий отдых перед маршем.
Нику и ее спутника, спешно идущих по кривым улочкам Октан-Сарая, они провожали пока лишь заинтересованными взглядами, но останавливать, слава богу, не пытались, явно имея более насущные заботы.
Выйдя на окраину, они спешно побежали к полю, на котором ждал самолет, ясно ощущая, как все тревожнее и тревожнее шумит за их спинами город.
На колхозное поле они выбежали, когда вдали уже затрещали несущиеся к нему мотоциклы. Не тратя времени на разговоры, Ника принялась запускать двигатель, пока Кипятков сдергивал укрывавший фюзеляж брезент.
– Он вообще взлетит? – матрос спешно вытащил из ящиков запасной пулемет и теперь пристраивал его в кабине.
Ника промолчала, все, за что она могла поручиться на этой стадии ремонта, что самолет взлетит, а также опустится на землю, и возможно опустится он чисто из-за законов физики.
Крашенные в цвет хаки мотоциклы появились на поле, когда самолет уже выруливал на взлет. Боевики, сидящие в колясках «Уралов» спешно окрыли огонь из винтовок и карабинов. Засвистели пули. Дав полный газ, девушка отправила БВ-8 вперед, пригибаясь к приборной панели, а Кипятков, не обращая внимания на обстрел, напротив, высунулся по пояс. Заговорил зажатый в его руках РПД. Один из «Уралов» дернувшись, съехал в канаву, выкидывая на землю убитого водителя, но остальные мотоциклисты продолжали нестись за ними, выжимая все из форсированных двигателей.
Разгоняющийся самолет вздрогнул: несколько пуль попали в фюзеляж. Снова загрохотал пулемет в руках Кипяткова и еще один мотоцикл покатился в сторону, увозя мертвых боевиков.
Самолет разгонялся. Вокруг били пули. Что оглушительно щелкнуло о бронеспинку сиденья Ники.
Мотоциклисты были уже близко, но биплан наконец разбежался, оттолкнулся от земли и начал подниматься в высокую синеву неба. Их преследователи били по ним не жалея патронов, но было уже поздно, самолет уходил прочь и вскоре преследователи превратились в маленькие, огрызающиеся вспышками точки на бескрайней плоскости выжженной солнцем Пустоши.
Они не ушли прочь от города, хотя все в Нике говорило о том, что надо скорее совершать ретираду. Совладав с собой, девушка подняла свой самолет еще выше и дернув рычаг кинула его к Октан-Сараю. Внизу уже стреляли, суетились, пытались навести зенитные пулеметы, но девушка все вела и вела самолет над городскими крышами, пока Кипятков вытащивший фотоаппарат снимал идущие по улицам колонны военной техники и пехоты. Когда пленка закончилась, Кипятков опустошил пулеметный диск в проносящуюся под ними пехотную колонну, а плохо слушающийся рулей самолет отвернул от Октан-Сарая, беря курс на Краснознаменный. Снизу запоздало застрочили автоматы и заговорили зенитные орудия. Стреляли неточно, без упреждения, а потому уходящего самолета смогла достичь лишь одна винтовочная пуля.
Кипятков, тяжело вздрогнув, выронил свой пулемет.
V
Самолет вел себя ненадежно. Двигатель сбивался, предательски трещало что-то в крыльях, то и дело заклинивал рычаг, но верный БВ держался, осознавая свой долг. Кипятков чувствовал себя не лучше, зажимая пробитую, набрякшую от крови куртку. Когда Ника оборачивалась к нему, он успокоительно улыбался, но с каждым разом это давалось ему все труднее. Они дотянули до ближайшего пограничного поста, прикрывающего Южные Пустоши от набегов бензиновых баронов, и Ника повела было самолет на посадку, но быстро дернула рычаг на себя, увидев разбитые здания, пустые позиции и многочисленные мотоциклы работорговцев, расставленные внутри захваченной пограничной заставы. Следующий пост тоже встретил их лишь густыми клубами черного дыма.