– Отлично! Заложить бреши трупами и продолжать отстреливаться!
– Три из семи пулеметов разбито!
– Ну, так не все же? Продолжать стрелять!
– Люди Саидова идут на нас с тыла!
– Так исправьте это и положите их всех!!!
– К пулеметам осталось по пол ленты патронов! К автоматам по одному рожку! Что делать?
– Как что? Подпустить ближе! А как кончатся патроны, возьмемся за штыки!
– Они идут!
– Подпустить ближе! Не тратить пуль!
– Ближе!
– Ближе!
– Пора!
Пулеметы ударили прямо в зрительный зал, и банда Графини, сверкая штыками, кинулась вперед. Свет над сценой погас.
Щелкнул одинокий прожектор, высвечивая броневик.
Графиня полусидела, опираясь спиной о закопченную башню и зажимая живот руками.
Тарен Саидов, в изодранной одежде привалился к колесу, тщетно пытаясь забинтовать бедро.
– Шальная пуля, не могу я встать… Все зря… – Барон поднял голову смотря на Графиню. – Зачем ты помешала мне восстановить пути? Я был готов с тобой договориться.
– Не все пути восстановить возможно. А наши точно нет, барон.
– Как глупо нам здесь умирать. Тебе и мне. А ты могла бы просто денег взять. Что, Графа своего ты так любила?
Графиня мучительно улыбнулась.
– Увы, барон, я деньги только отнимаю, за них не продаюсь я никогда. А Граф… Ты за него заплатишь мне сполна.
Тарен Саидов засмеялся, кашляя:
– Давай, стреляй. Иль думаешь, что пулей напугаешь?
– Пулей? Ну что ты. Не мне тебя судить, судить тебя другим. И суд тот будет самым честным. Взгляни туда – твои рабы уж разбивают двери у вагонов. Взгляни – они идут. Взгляни последний раз. Взгляни – на их глаза.
Свет над сценой погас. Раздался топот ног, перешедший в крики барона, сменившиеся его протяжным воем. Когда свет вернулся, рядом с колесом бронеавтомобиля осталось лишь кровавое пятно, да лоскуты одежды.
За кулисами раздался шум мотора. На театральную сцену с рычанием выехал самый настоящий УАЗик, из которого спешно вылезли Буревестник и Искра, в сопровождении Ники и Кипяткова. Вслед за ними с топотом и гомоном вырвались из-за кулис ополченцы.
Буревестник и Искра аккуратно сняли девушку с броневика и та, тяжело закашлявшись, рассматривая людей перед ней.
– Давным-давно, в плену, в стенах подвала, мечтала я лишь только об одном: на звезды перед смертью посмотреть, – Графиня тяжело усмехнулась, смотря на их фуражки. – Не ожидала я, что красными те будут.
– Не время умирать! – Буревестник попытался зажать рану Графини ватой. – Проклятье! Сколько крови! Держись! Врачи спасут тебя!
Графиня лишь рассмеялась через боль.
– Не ври мне командир, я слышу звон лопат, мне яму роют среди поля, я слышу голос пил и стуки молотков, мне ладят гроб… Как быстро жизнь прошла, один короткий миг и вот уже споткнулась о могилу…
Революционер обнял бандитку, аккуратно приподнимая ее голову. Слова его сперва неторопливые, посыпались речитативом.
– Лопат удары, стуки молотков, визг пил доносит ветер не отсюда. То за рекой Краснознаменный строят, из пепла город снова возводя. Где дом один сгорел, теперь построят два.
– Звучит как сказка, дальше будет что?
– Пути потянутся из города того, и словно нити разойдутся, соединяя вместе города страны.
– Какой страны… Все страны уж мертвы. А мира нет, лежат кругом лишь острые его осколки…
– И что? И пусть! Лежат осколки? То не страшно! Мертва страна, зато жива идея и в пламени ее скуем мы снова мир. Ты слушаешь?
Графиня слабо улыбнулась и чуть сжала руку Буревестника.
– Я слушаю, тебя.
Занавес упал. А затем зал нового, недавно возведенного театра взорвался аплодисментами: зрители хлопали стоя.
Вышли на сцену Искра в своем золотом парике, строгий Буревестник, Тарен Саидов в белом шелковом халате и Ахмед-Булат с наклеенной бородой и усами, Семен Афанасьевич, Пашка, Витька и Эдик, Граф в бархатной куртке и обнимающая его Графиня в красном платье и черной бандитской кожанке, и конечно жиган Гришка из первого действия.
Взявшись за руки они вышли на поклон, а затем еще раз и еще, и еще.