– Тогда, – продолжил я, – чтобы не прыгать вопросами и ответами, аки зайцы по кустам, предлагаю разбить наше общение на три этапа… Первый этап будет посвящен историческим событиям в нашем мире от тысяча девятьсот четвертого года до две тысячи семнадцатого. Это продлится больше двух часов, так что устраивайтесь поудобнее. Но, после этого этапа вы будете знать все о том, откуда мы взялись и какие у нас мотивы. На втором этапе мы вам расскажем о событиях с первого по пятнадцатое марта сего года. Этот этап будет короче – надеюсь, уложимся минут в пятнадцать. И на третьем этапе мы поговорим о том, что и Вы, и мы должны делать в дальнейшем. Александр Михайлович, вы согласны?
Великий Князь посмотрел сначала на Михаила, потом на Ольгу, кивнул и сказал:
– Ну, начинайте же, наконец, Михаил Васильевич, мы все внимание!
– Итак, Ваши Императорские Высочества, это, конечно, не парижский Одеон… – Я открыл крышку ноутбука и запустил заранее установленный в проигрыватель фильм-презентацию о двадцатом веке в нашей истории. – Но чем богаты, как говорится. Это фильм-презентация об истории двадцатого века. К сожалению, более чем столетнюю историю очень трудно запихнуть в два часа, поэтому показаны только основные события, и то конспективно.
Тем временем на экране перед глазами изумленной публики растаяли багровые на черном фоне цифры 1904–2017 и пошли события тысяча девятьсот четвертого года, начиная с момента, когда перед самой войной Японский объединенный флот покинул свои базы. Были представлены телеграммы Наместника Дальнего востока в Петербург с требованием развязать ему руки и разрешить привести флот в боевую готовность. Но Петербург оставался глух. Даже у меня возникло драматическое ощущение, что война накатывалась на Россию как волна пузырящейся грязи. Потом события в Чемульпо, героический бой Варяга с шестью японскими крейсерами. Ночное нападение японцев на Порт-Артур.
Я видел, как у Александра Михайловича по ходу действия буквально сжимались кулаки. Наконец он не выдержал:
– Михаил Васильевич, можете остановить?
Я подвел курсор радиомыши к «паузе» и нажал.
– Михаил Васильевич, это точная информация? – хрипло спросил Великий Князь Александр Михайлович.
– Так точно, на островах Элиота обратитесь к Павлу Павловичу Одинцову, он представит вам офицеров, чьей душевной болью является история этой войны. На таких вот приборах у них есть вся история Русско-японской войны в документах и фактах чуть ли не поминутно. Здесь еще жалеючи… Честно говоря, по одной только истории начала этой войны можно делать отдельный фильм более чем на два часа.
Хорошо, Михаил Васильевич, я, конечно, предполагал нечто подробное, но настолько… – Александр Михайлович повернулся к своему адъютанту, – Карл Иванович, запишите, Рожественский, Авелан, Абаза, Безобразовы, начало войны – разобраться! Михаил Васильевич, продолжайте.
Ну а что было дальше? Дальше был приезд в Порт-Артур вице-адмирала Макарова – и вот на экране сдвоенная дата – первое тире четырнадцатое марта тысяча девятьсот четвертого года… Я снова остановил фильм.
– Обращаю ваше внимание, господа – первого марта сего года мы оказались в этой реальности, а четырнадцатого марта сего года уничтожили под Порт-Артуром Первую боевую эскадру японского флота адмирала Того. То есть все дальнейшие события, изложенные в этом фильме, ЗДЕСЬ еще не произошли, да и, скорее всего, не произойдут…
Сказав это, я запустил фильм дальше. И тут же сразу – эпизод с гибелью адмирала Макарова на эскадренном броненосце «Петропавловск», с описанием причин и последствий…
– Постойте, Михаил Васильевич, – Александр Михайлович остановил фильм. – Так значит, причиной этой трагедии стала ошибка самого вице-адмирала Макарова?!
– Не просто ошибка, а грубая халатность, Ваше Императорское Высочество; мы довели эту историю до Наместника Дальнего Востока адмирала Алексеева и самого вице-адмирала Макарова. После тщательного обсуждения было принято решение сформировать отряд охраны района базы, в который включены патрульные и тральные суда. При обнаружении в окрестностях базы кораблей, чья государственная принадлежность не может быть точно идентифицирована как российская, подозрительный район автоматически закрывается для плавания и подвергается сплошному протраливанию. Если кто-нибудь по глупости не сломает эту систему, история с «Петропавловском» не повторится.
– Хорошо, продолжайте… – Великий Князь откинулся на спинку стула и вздохнул. – Я чувствую, вечер будет совсем не томным.
Дальше Александр Михайлович остановил просмотр только один раз, узнав о героической обороне побережья во время японской высадки под Бицзыво, всего одной роты при двух орудиях, в то время как рядом стояли и бездействовали две дивизии. Но ничего не спросил, только после короткого молчания бросил Лендстрему:
– Запиши – Стессель и Фок!
Дальнейшую историю Русско-японской войны Великие князья смотрели молча; только господи Лендстрем что-то чиркал карандашом в своем блокноте. Капитуляция Порт-Артура, беспомощность Куропаткина под Ляоляном и Мукденом, Кровавое Воскресенье и развернувшаяся после него кровавая смута – все это было ничем по сравнению с ужасом Цусимы. Вот после этого эпизода Александр Михайлович попросил остановить фильм – и они все вчетвером молча молились, закрыв глаза, очевидно, надеясь получить совет свыше. Я отчетливо видел, как по щеке Великой Княгини Ольги Александровны пробежала непрошеная слеза и она смахнула ее торопливым движением руки. В этот момент все трое Романовых выглядели как люди, вокруг которых развеялся туман и они обнаружили себя стоящими на краю зияющей пропасти. После всего этого Портсмутский мир был воспринят как неизбежное зло.
– Ваши Императорские Высочества, – сказал я, когда закончилась история Русско-японской войны, – наберитесь мужества, это только самая завязка трагедии, весь ужас еще впереди…
Вот на экране миновали спокойные годы с тысяча девятьсот шестого по тысяча девятьсот тринадцатый, даже вступление в Антанту в одна тысяча девятьсот восьмом году прошло почти незамеченным, только чуть поморщился Великий Князь Александр Михайлович – дескать, все-таки уболтали Никки англоманы. И вот вся эта пусть и относительная благодать внезапно закончилась Первой Мировой Войной – ведь что такое для них убийство Столыпина, кто и что им сейчас этот человек. И исходя из этого факта, совершенно не видна та роль, которую сыграл в истории этот человек своей жизнью и смертью. Ее начало было воспринято спокойно, ведь на этот раз Россия готова, армия лучше вооружена и обучена, и на континенте у страны есть союзники. Но уже после пары эпизодов от оптимизма не осталось и следа. Успешно развивавшаяся Галицийская операция была свернута по требованию французского генштаба, а в спешно спланированной и лихорадочно проводимой восточно-прусской операции русские армии ждал страшный разгром. Михаил и Ольга побледнели и переглянулись, когда узнали, что их гвардейские кирасиры и Ахтырские гусары, как и остальные полки гвардии, в своем большинстве героически, но бесполезно, полегли в окровавленных Мазурских болотах. Потом провал Силезской наступательной операции – и война «до осеннего листопада» окончательно превратилась в затяжную бойню. Полмиллиона убитых и полтора миллиона раненых – вот цена наступления с винтовками наперевес на долговременные оборонительные сооружения капитального характера. И опять над этой бойней торчали лисьи уши французского генштаба. Через маленькие победы и большие поражения война катилась к своему логическому финалу, февралю семнадцатого года. И вот он – Момент Истины. Беспорядки в Петербурге, где казармы гвардии теперь занимал сброд тыловых полков, бунт генералов, Отречение Николая Второго, отречение Михаила Второго. Монархия пала!
– Остановите, пожалуйста, Михаил Васильевич…
Великий Князь Александр Михайлович сказал это таким спокойным тоном, что мне стало страшно. Потом повернулся к Михаилу, и мне показалось, что он сейчас его ударит. Но все обошлось, он только покачал головой:
– Ой, Мишкин, ты больше никогда так не делай…
Потом, очевидно, хотел сказать что-то еще но не нашел слов. Тем временем на экране миновали весна и лето семнадцатого, быстро закончившийся корниловский мятеж и круговерть министров Временного Правительства. В самом начале адъютант Александра Михайловича начал было с экрана бегло конспектировать фамилии, но я достал из папки несколько скрепленных листков.
– Не надо беспокоиться, Ваше Императорское Высочество, здесь все фигуранты безобразий, происходивших в России с февраля по март семнадцатого.
– Премного благодарен, Михаил Васильевич! – хриплым голосом произнес Великий Князь, придавив злосчастные листки рукой, будто они могли убежать.
Миновал октябрь семнадцатого, на который Императорские Высочества взирали уже с некоторым отупением, и наступил восемнадцатый год – с переездом правительства в Москву, Брестским миром и началом Гражданской войны. И появилась сцена из фильма «Романовы – венценосная семья» – ипатьевский подвал! Ряд фотокарточек с членами царской семьи, последняя – Михаил Романов, потом надпись: – «…а также двадцать миллионов погибших на фронтах братоубийственной бойни, в подвалах большевистских чрезвычаек и белых контрразведок, умерших от голода и холода в лишенных снабжения городах. Два миллиона покинувших родину и эмигрировавших во все страны мира – от Франции, Германии и Маньжурии до САСШ и Уругвая».
Все, конец первой части.
– Раз после всего этого России больше не было, так значит, вы из этих? – хрипло спросил Великий Князь Александр Михайлович.
– И нет, Ваше Императорское высочество, и да… Убить Россию не под силу каким-то выродкам, ранить и сильно ослабить – это да, но не убить. Постепенно империя возродилась из руин, но это была уже империя под другим знаменем, с другим гимном и девизом. Но это была все же пусть и Красная, но Империя, и у нее был свой Красный Император масштаба Петра Первого или Ивана Грозного. Но об этом чуть позже, во второй части, а пока… Евгений Петрович, как самый младший, не сочтите за труд, в погребце антидепрессант и посуда. Господам офицерам коньяк, а даме – кофейный ликер.