– Лучше всего, чтобы площадка для наблюдений была с южной стороны, – пояснил Арефа, – так лучше видны все планеты.
Судя по широкой скамье, звездочёт любил здесь не только сидеть, но и лежать.
Полюбовавшись видами, Злат стал рассматривать улицу:
– Отсюда столько можно увидеть.
– При полной луне, – уточнил Арефа, – Сейчас, наоборот, канун новолуния.
– Самая воровская пора, – согласился Злат.
Почувствовав поддержку, звездочёт проявил старание:
– После того, как кто-то пришёл, где-то через час собака опять лаяла. Несколько раз. И уже после полуночи снова.
– Вдова ничего тебе не рассказывала. Но, может тебе говорили что про неё другие твои знакомые? Из тех, что заказывали гороскопы?
Арефа с сожалением развёл руками.
– То ли у нас не было общих знакомых, то ли никому в голову не приходило говорить со мной о ней…
– Странно. Тебе ведь часто приходится иметь дело с женщинами. А они так болтливы.
– Боюсь, как раз женщин вдовушка интересовала меньше всего.
– Вот и староста ваш говорит, что за последние пять лет к ней ни разу не заходила ни одна женщина.
– А зачем они ей? Поболтать можно и в бане, в гости сюда тащиться далеко. Разве что сказочницу зимой звала иногда со скуки.
– Какую сказочницу?
– Воспитанницу старого Бахрама. Он частенько ко мне раньше заходил, теперь совсем старым стал. Там дальше за заставой живёт. Видно был когда-то учёным человеком. Иногда давал мне советы по гороскопам.
– А его воспитанница ходила к Шамсинур сказки рассказывать? Ты их познакомил?
– Нет. Ферузу часто зовут в бани на женские посиделки. Скорее всего там они и увиделись. Обычно, Бахрам с ней приходил. Ждал её у меня. Я всегда был рад его приходу.
Наиб с Илгизаром многозначительно переглянулись, что было неверно истолковано старостой:
– Она, видно нечасто ходила, вот мне и не попадалась.
Но, мысли Злата были уже заняты другим:
– Ты видел, как водовозы сцепились с возчиками телеги в Ночь Могущества?
– Нет, – покачал головой Арефа, – это уже ближе к рассвету было, а я после полуночи спать ушёл. (Тут он оживился). Кстати, сразу после полуночи я видел совершенно необычное зрелище. Голого мужика.
– Смотря где ты его видел, – усмехнулся наиб, – А так, чего же в этом необычного?
– Вон там, среди кустов, – Арефа показал на пустырь, где некогда протекал, засохший ныне арык, – Глаза уже привыкли к темноте, а я замерял высоту звёзд на востоке. Вдруг вижу какое-то шевеление. Присмотрелся – глазам своим не верю. Прямо невдалеке от моей изгороди пробирается по пустырю совершенно голый мужик. Белое ночью хорошо заметно.
– Откуда?
– Со стороны города. Видно на ногах тоже ничего не было, по колючкам шёл осторожно и время от времени кряхтел. Видно кололся.
– Где он был, когда ты его заметил?
Звездочёт показал.
– Что дальше было? Ты долго за ним следил?
– Конечно. Зрелище-то диковинное. Он так и пробирался в сторону заставы.
– Сколько время было?
– Полчаса после полуночи. Я же как раз высоту звёзд замерял. Время могу сказать точно.
XXV. По следу воскресшего
Илгизар едва поспевал за Златом, быстро шагавшим по улице. Сзади, задыхась, пыхтел староста, которому, чтобы не отстать, приходилось время от времени переходить на бег. Однако на лице каллиграфа было написано удовлетворение.
– Можешь теперь быть спокоен, – сказал ему наиб, едва они вышли со двора звездочёта, – Штраф вам не грозит. Скажите спасибо бодрствующему по ночам Арефе.
Путь их лежал к дому Шамсинур. Калитка не была опечатана, только завязана лыком – открыли быстро. Во дворе никто даже не позаботился убрать железную собачью цепь.
– Хорошо, что не упёрли. Ты спрячь её под замок, – не забыл указать старосте Злат. И потащил цепь к забору.
Длины не хватило шага на три. Потом наиб двинулся с натянутой цепью в обход двора. После чего бросил её на землю, отряхнул ладони и, ещё раз указав пальцем старосте (Прибери), вышел на улицу.
– Всё, больше нам здесь делать нечего, – и пошёл к лошадям.
Староста загремел во дворе цепью.
– Вот теперь всё разом и прояснилось! Почему священник с привратником испугались, почему Бонифаций в Диване был сам не свой, откуда у вдовы в чулане были диковинные сапожки! Тот бедолага, что попался водовозам задушенным, был вовсе не Санчо! Он в это время сидел в чём мать родила в летнем домике у сладкой вдовушки. Потому и вырядился, как павлин. Сначала пили гуляли в доме, потом перешли в холодок во дворе. Одежда уже в такое время только мешает. Потом вдовушка улизнула в дом и пропала. А по двору страшенный кобель бегает – нос не высунуть. Её сообщник одевает одежду Санчо, но… Сапоги не налазят. Штаны можно поясом подтянуть, рубаху застёжкой приколоть, плащ вообще кому хочешь подойдёт. А такие сапоги делаются строго по ноге. Точь-в-точь. Ну, да кто их в темноте заметит? Да и бегать в них неудобно. Вот и бросил в чулан. Только обратно ему вернуться уже было не суждено. Когда он выкинул свои кренделя со свиной ногой, его на обратном пути задушили. Вот почему Бонифаций на следующий день в Диване так оторопел. Он увидел, что это не Санчо. Но, в его одежде! Таифа этого человека видела мельком, да ещё в темноте. К тому же, думаю, она к трупу и не приглядывалась. Плащ уж больно приметный, вот и сказала: «Он самый». А вот свящённик, наверняка этого Санчо знал, да, наверное и привратник тоже. Поэтому утром к ним Бонифаций и заявился, хорошо заплатил и велел держать язык за зубами.
– Зачем? Ему то, что с этого?
– Подумай. Которые этого парня задушили, они ведь думали, что это Санчо. И тоже обознались по дорогому плащу. Кто их послал и зачем?
Илгизар замедлил ход и приотстал, задумавшись. Но, тут же припустился вдогонку:
– Ясно, что этот человек ничего не знал, ни о переодевании, ни про свиную ногу!
– Заметь при этом – они не только хотели убить Санчо, но и спрятать тело. Зачем?
– Чтобы свалить на него исчезновение денег! – радостно подытожил юноша.
– Вот почему Бонифаций утром так обделался. Он понял, что Санчо жив. В любой момент он может объявиться. А заявление о пропаже денег уже подано. В тот момент он ещё не знал всей этой истории про свиную ногу. Что он должен был делать дальше? Особенно после того, как уговорил священника с привратником похоронить неизвестного человека вместо своего помощника?
– Ему нужно было, чтобы Санчо больше не появился.
– Точно. Но, для этого его нужно было сперва найти. К чести Бонифация он довольно быстро вышел на его след. Возможно, уже знал что о шашнях этого бабника с красоткой вдовой. К ней он и направился.
– Вот почему женщину пытали…
– Теперь давай вернёмся в домик вдовы. Когда этот искатель наслаждений остался в костюме Адама и понял, что со двора все ушли, он явно сообразил, что нужно как-нибудь уносить свою задницу. Видимо он заметил, что цепь кобеля не достаёт до забора. Поэтому, воспользовавшись моментом, когда пёс отбежал в другой конец двора, выскочил из домика и добежал до безопасного места. После чего перелез через забор. И исчез во мраке неизвестности. Можно только догадываться куда может деться в Сарае Богохранимом чужестранец, облачённый в одеяния праотца Адама. Звездочёт видел, что ему хватило благоразумия направиться в направлении противоположном жилым кварталам.
– Может он и сейчас сидит где-нибудь в кустах на берегу?
– Оставим его в этом милом месте и вернёмся в дом на Чёрной улице. Совершенно очевидно, что вдова тоже уходила куда-то. Иначе Санчо не удалось бы удрать. Вернувшись, она обнаружила его исчезновение, после чего поняла, что и её сообщник тоже пропал. Возможно, она слышала и перебранку водовозов с убийцами. Что она должна была сделать на следующий день?
– Искать Санчо.
– Правильно. Ведь она оказалась замешанной в убийство. Совершенно очевидно, что Санчо, едва добравшись до суда, первым делом рассказал бы, как его заманили, чтобы завладеть его одеждой. Скорее всего, она уже утром пошла к нему или кого-то подослала. Чем и привлекла к себе внимание Бонифация. И теперь она никому ничего не расскажет.
– Значит нам нужно искать Санчо?
– Да. Но, самое главное, чтобы его раньше нас не отыскал Бонифаций. Тогда в руках у нас окажется ещё одна оборванная нить. Будем надеяться он его ещё не отыскал.
Тем временем они подошли к лошадям, мирно помахивающим хвостами в тени раскидистых карагачей у дома каллиграфа. Наиб остановился в нерешительности и задумался.
– Самое главное сейчас, помешать Бонифацию. Поедем к нему и попробуем спугнуть. Обвинить его пока мы не можем – у нас одни догадки и домыслы, а вот припугнуть запросто. Сейчас, я думаю, он уже всё продумал, в том числе и на тот случай, если священник с привратником его сдадут. Попробуем дать понять ему, что мы вышли на след и ему грозит обвинение в убийстве. Пусть засуетится. По коням, друг Илгизар!
До конторы дома Гизольфи домчались в один миг. Прохожие на улицах только шарахались к заборам, услышав конский топот и зычный крик: «Поберегись». Однако, последний квартал проехали шагом и к воротам приблизились не спеша. Даже в калитку постучали учтиво и негромко. Без красного халата, пайцзы на груди и стражников, наиб уже не произвёл здесь прежнего переполоха. Спокойно прошёл в контору и вежливо поприветствовал хозяина. Бонифаций тоже выглядел скорее удивлённым, чем обеспокоенным.
– Я решил побеспокоить тебя уважаемый Бонифаций по одному важному делу. Взгляни на эти сапоги. Они тебе знакомы? – Злат протянул франку свёрток.
Тот ничем не выразил своего удивления.
– Я видел такие у покойного Санчо. Но, не могу сказать точно, эти ли самые.
– Жаль, – столь же буднично, и безразлично отозвался Злат, – Тогда у меня ещё один вопрос. Ты уверен, что тот человек, которого мы тебе показали в Диване, твой помощник? Ошибиться не мог?
Теперь было видно, что Бонифаций растерялся. Он долго мялся, потом неуверенно выдавил: