– Меня там не было, – холодно ответила вторая девушка. – Я только что вошла в зал.
– И вы не заметили ничего странного в проходе?
– Только вас. Больше ничего.
Передо мной стояла высокая девушка, широкая в плечах и с волевым квадратным подбородком. Ее светлые волосы были небрежно заплетены в косу и заброшены за спину. Очень большая девушка. Массивная и раздраженная.
– Здесь был призрак, – повторила я. – Я гналась за ним. По спинкам кресел.
– Никто в этом не сомневается, Люси, – сказал Локвуд, лучезарно улыбаясь пришедшим в зал девушкам. – Вас зовут Трейси, я правильно запомнил? Очень приятно вновь видеть вас. А вы…
Медлительный грузный мистер Тафнелл только сейчас, тяжело пыхтя, добрел до нас со сцены.
– Славная леди, которой ваша оперативница только что чуть не снесла голову, – прохрипел он, – это Сара Перкинс, наша помощник режиссера. Именно она спасла Чарли Бадда в тот день, когда на него напал призрак.
– Очень приятно познакомиться, – сердито пробормотала я.
– Взаимно, – скривила губу Сара и тут же отвернулась в сторону. – Мистер Тафнелл, я пришла сказать, что Чарли Бадд опять начал выть. От его воя у всех кровь в жилах стынет. Вы не могли бы пойти попытаться его успокоить?
– Господи помилуй! Будет чудо, если мне удастся пережить нынешнюю ночь, – сказал владелец театра, промокая вспотевшие виски большим пестрым носовым платком. – Хорошо, Сара, хорошо, я немедленно приду. Простите, мистер Локвуд, я вынужден вас покинуть, продолжайте свою работу без меня. Трейси, а ты что прилипла к Саре как к мамкиной юбке? У тебя что, дел снаружи нет? Зачем ты пришла в театр, дурочка?
На «дурочку» Трейси обиделась и ответила, надув губки:
– А мне там, снаружи, стало страшно. Чарли вопит. Сара сказала, что я могу пойти с ней…
– …и нарушила все мои приказы! Сделаешь так еще раз – получишь!
– Э… – мягко вмешался в их разговор Локвуд. – На самом деле я рад, что вы обе оказались здесь. Хотел задать вам несколько вопросов. Вы обе видели Безжалостную Красавицу. Точнее, ее призрак. Что вы можете о нем сказать? Где вы его видели? Что при этом почувствовали? Имейте в виду: любая, даже самая мелкая деталь может оказаться для нас очень важной.
– Обо всех, имеющих отношение к делу деталях я вам уже рассказал, – сопя, заметил мистер Тафнелл, нетерпеливо поглядывая на свои часы.
– Трейси, – продолжил Локвуд. – Насколько я понимаю, вы видели призрак отчетливее всех – на сцене и за кулисами рядом с Сидом Моррисоном.
Лицо Трейси посерело, и она чуть слышно ответила:
– Да.
– Внешне тот Спектр выглядел как прекрасная женщина, я правильно понял?
– Прекрасная? Мне она такой не показалась, – сказала Трейси, отводя взгляд в сторону. – А вот Сиду, наверное, да. Она стояла вон там, на сцене, вся залитая золотистым светом.
– Возможно, сцена – это ее Источник, – заметила Холли. – В конце концов, именно на этой сцене она и умерла.
– Не думаю, – покачала головой Сара Перкинс. – Ведь это уже не та сцена. Испачканные кровью доски сразу после ее смерти сняли и сожгли. То же самое сделали и с гробом Султана. Обо всем этом можно прочитать в записях, имеющих отношение к истории этого театра.
– Сара у нас умница, – сказал мистер Тафнелл. – И остается верной нашему театру вопреки всем трудностям. Правда, это во многом потому, что она очень нежно относилась к Сиду. Я очень благодарен Саре за то, что она так стойко держится, несмотря на столь трагические обстоятельства… А теперь нам действительно нужно идти.
– Хорошо, – кивнул Локвуд. – Если вам больше нечего добавить…
– Искать нужно не на сцене, – сказала Сара Перкинс, когда они все трое уже собирались уходить. – Я видела призрак в коридоре возле гримерок. Другие девушки видели его на балконе и внизу, в подвале… – Она махнула рукой в сторону погруженного в полумрак притихшего зрительного зала и добавила: – Будьте осторожны. Никто не знает, откуда эта тварь появится в следующий раз.
Оставшись одни, мы немедленно принялись обследовать здание и обнаружили, что театр «Палас» – это очень сложно и неудобно спроектированное сооружение. Судите сами: в театре насчитывалось три основные зоны, связанные друг с другом сложной сетью лестниц и коридоров, и каждое помещение, каждую лестницу и переход нам предстояло проверить на следы парапсихологической активности.
Центром театра, его сердцем, если хотите, был зрительный зал с его тремя уровнями кресел – партер, бельэтаж и верхний ярус. На каждом уровне мы сделали целый ряд парапсихологических измерений и обнаружили многочисленные следы сверхъестественной активности, правда незначительные – легкий ползучий холод, слабые по силе миазмы и легкое ощущение беспокойства, внезапно появляющееся и так же неожиданно исчезающее.
Второй большой и сложной по топографии зоной можно было считать переднюю часть театра. Сюда входило фойе на первом этаже, а над ним – два больших холла, из которых зрители попадали на свои места в бельэтаже и на верхнем ярусе. Туда, наверх, из нижнего фойе вели две лестницы, крытые выцветшими ковровыми дорожками. На одной из лестниц температура была ниже, чем на другой, но никакому разумному объяснению это не поддавалось. На нижнем этаже, рядом с фойе, находился темный узкий зал – «Комната чудес Тафнелла». Название громкое, но на самом деле «чудесами» оказались десятка два механических игрушек, которые приходили в движение, когда в них бросали монетку. Этот зальчик мы проверили особенно тщательно, поскольку раньше нам уже приходилось сталкиваться с автоматами, в которых обитали злые духи. Но в «Комнате чудес» все было тихо, никаких следов присутствия потусторонних сил мы не обнаружили, несмотря даже на то, что здесь стояло сразу несколько механических клоунов, а такие клоуны чаще всего бывают для нас источником беспокойства. Или просто Источником.
Наконец, третьей зоной являлись сцена и прилегающие к ней помещения и пространства за кулисами. На самой сцене обнаружилось холодное пятно, оно находилось точно на том месте, где я слышала долетевший до меня сквозь столетие шум зала. Пятно было на четыре градуса холоднее, чем воздух в партере. Локвуд приказал выложить рядом с холодным пятном кольцо из железных цепей, внутрь которого мы уложили магниевые вспышки и солевые бомбы. Кроме того, мы тщательно проверили коридор рядом с гримерками и пыльный подвал под сценой, забитый стойками с одеждой и сломанной бутафорской ерундой.
Новых холодных пятен не обнаружилось, однако мы выложили железные круги и в коридоре, и под сценой – на всякий случай.
После этого настало время начать охоту.
Возможно, кто-то из вас подумал, что, имея дело с блуждающим по огромному театру Спектром, все оперативники агентства «Локвуд и компания» будут всеми силами стремиться к тому, чтобы держаться вместе. Вы ошиблись. Все происходило с точностью до наоборот. Мы медленно разбрелись по зрительному залу, стараясь не терять друг друга из виду, но в то же время иметь возможность свободно, без помех, использовать свой Дар. Рискованная тактика, скажете вы? Не знаю, стандартная, в общем-то, тактика, когда нужно небольшими силами прочесать большое пространство и при этом еще не известна точка исчезновения призрака. Мы сейчас не только сами искали Гостя, но и предлагали ему самих себя в качестве наживки. План был простым: выманить Спектра за счет того, чтобы выглядеть в его глазах чуть более уязвимыми. В подобных случаях действовать таким образом оказывается намного эффективнее, чем сидеть всем вместе и часами ждать, когда он появится.
Я осталась в проходе партера и медленно двигалась от сцены к тому месту, где мне привиделся окровавленный, стоящий вертикально гроб. Холли была на сцене, Киппс где-то в кулисах. Джордж и Локвуд находились в задних рядах кресел по краям партера. В принципе, мы все были достаточно близко друг от друга, но мне вдруг захотелось еще больше расширить нашу компанию, невзирая на то, каким назойливым может быть мой новый собеседник. Проще говоря, я открыла горловину своего рюкзака, повернула рычажок на крышке банки с черепом, и у меня в ушах сразу же зашелестел знакомый голос:
– И это, по-твоему, называется «дружить»?! Закрыла рычажок, запихнула меня в темный рюкзак… Что, решила продержать меня там до самого конца? Или до тех пор, пока вас жареный петух в одно место не клюнет? Вот Локвуду ты никогда не посмеешь заткнуть рот огромной пробкой, чтобы он замолчал. И Холли не рискнешь тапочек в глотку засунуть. Боишься, а жаль. Я, между прочим, отвалил бы тебе хорошие деньги, чтобы полюбоваться на пробку и тапочек.
– Они, в отличие от тебя, не донимают меня всякой чушью, – пробормотала я. – А тебе было полезно посидеть в тишине и хорошенько подумать. Давай рассказывай – тебе удалось за это время распутать тайну Мариссы?
– Нет конечно! Сидя в темноте, за серебряным стеклом, я мог лишь подслушивать, что вы там бормочете снаружи, и пытаться понять, что происходит на самом деле. Когда уж тут мне было тайнами Мариссы заниматься! – ответил череп, с негодованием раздувая свои призрачные ноздри. – Тебя бы так посадить! Ну да ладно. Из того, что я слышал, можно понять, что расследование сейчас в полном разгаре. Расскажи по-быстрому, что я пропустил.
Я коротко ввела череп в курс дела, не прекращая при этом искать следы сверхъестественной активности. Все тихо, разве что температура под балконом оказалась чуть ниже, чем вокруг, но причиной тому мог быть и сквознячок из неплотно закрытой входной двери.
Череп с огромным интересом выслушал мой рассказ, а затем проскрипел:
– Итак, тот призрак по-прежнему полон сил, хотя почти целое столетие болтался неизвестно где. Интересненько… И какого черта он вдруг расшевелился?
– Ну, мало ли призраков становятся активными неизвестно с какой стати, – пожала я плечами.
– Верно, верно, верно… Этот Тафнелл… Полагаю, парень пользуется большой популярностью? Всем нравится, а?
Мне трудно было представить, что Луи Тафнелл может кому-то нравиться.