– Ты сошел с ума?
– Ну почему же. Мне показалось, что все складывается как нельзя удачнее, – усмехнулся Локвуд. – Пенелопа здесь, внизу. Все ее охранники тоже здесь, во все глаза следят, чтобы с их драгоценной хозяйкой ничего не случилось. Мне оставалось лишь незаметно покинуть зал, что я и сделал. Правда, пришлось пару раз сделать небольшой крюк, чтобы избежать нежелательных встреч, но… Короче говоря, до Зала Павших Героев я добрался, можно сказать, без проблем. Проблемы начались в самом зале. Возле каждого лифта несли караул охранники – все как на подбор двухметровые гориллы. Пришлось повернуть назад.
– А если бы не гориллы, ты поднялся бы на лифте с серебряной дверью?
– Конечно, что за вопрос.
Ох, и зла же я была на Локвуда! Интересно, как близко он подошел к той грани, которая отделяет бесшабашность от неудержимой жажды смерти?
– Локвуд, – ледяным тоном сказала я, – ты должен вести себя осторожнее. Не могу поверить, что ты решился на такой поступок, не взяв меня с собой, даже не предупредив! Никогда я не думала, что…
Меня перебил радостный возглас, эхом раскатившийся в пустом зале.
– Локвуд, прохвост ты этакий! Я так и думал, что ты прячешься где-то здесь! – К нам, допивая на ходу бокал шампанского, широким шагом направлялся сэр Руперт Гейл. – А, так вы тут вдвоем залипли? Перевариваете маленькую проповедь Пенелопы? Или задумались, где бы разжиться еще парочкой канапе, а, мисс Карлайл? – Тут он лукаво подмигнул мне и добавил: – Если хотите, могу принести вам целый пакет, с собой возьмете.
– Нет-нет, благодарю вас, – ответила я. – Мы, собственно, уже собирались уходить.
– Да, пожалуй, это лучшее, что вы сейчас можете сделать. Сюда вот-вот придут уборщицы, неровен час, еще выметут вас вместе с мусором… Послушайте, мисс Карлайл, а зачем вы таскаете с собой этот огромный рюкзак?
– Мы отсюда отправляемся прямиком на работу, у нас на сегодняшнюю ночь назначено два дела, – сказала я. – Вам бумаги показать?
– Нет-нет, будем считать, что на этот раз у вас с ними все в порядке. – Сэр Руперт указал на прозрачную колонну, в которой продолжал извиваться и липнуть к стеклу жуткий окровавленный призрак, и сказал, улыбнувшись: – Смотрите, мне кажется, что кто-то в вас влюбился, мисс Карлайл. Признайтесь, приятно иметь поклонника, а?
– Не знал, что вы настолько хорошо видите призраков, сэр Руперт, – холодно заметил Локвуд. – Разве вы не староваты для этого?
На секунду лицо сэра Руперта сделалось раздраженным как у человека, пойманного на незначительной ошибке.
– Э… – сказал он. – Вообще-то я моложе, чем выгляжу. Двери там, я вас провожу… – И он действительно проводил нас с Локвудом через вестибюль до самого выхода, а когда мы уже собирались выйти на крыльцо, вокруг которого все еще толпились агенты, делившиеся друг с другом впечатлениями и не спешившие расходиться, сэр Руперт внезапно спросил: – А где Каббинс? Неужели опять где-нибудь в библиотеке сидит, роется там, где его не просят?
– Думаю, Джордж дома, – небрежно ответил Локвуд. – Наверное, печет к нашему с Люси приходу пирожки с курицей и кукурузой. Сахарной. Он, знаете ли, в последнее время стал таким домоседом…
– Прекрасно! Волшебно! – одобрительно улыбнулся сэр Руперт. – Нужно будет как-нибудь заглянуть к вам на Портленд-Роу, пирожки попробовать.
– Милости просим, – улыбнулся в свою очередь Локвуд. – Всегда будем рады такому гостю.
– В таком случае спокойной ночи.
– И вам доброй ночи.
Мы спустились с крыльца и чинно направились в сторону Стрэнда.
– Когда-нибудь я его убью, – сказал Локвуд. – Вот увидишь. Нет, не сейчас, но скоро. Очень скоро.
Два дела, которые ждали нас в Сохо, действительно оказались до смешного простыми. Сначала это был Луркер, появившийся в жилых помещениях над китайским ресторанчиком, а после него Костяной человек из переулка рядом с Уордор-стрит. Мы очень быстро и легко обнаружили оба Источника (в первом случае им оказался старинный бумажный веер, во втором – каменный столбик, один из тех, которыми отмечают расстояние от центра города) и запечатали их. К себе на Портленд-Роу мы возвратились незадолго до полуночи. Сквозь ставни на окне гостиной пробивался свет.
– Похоже, Джордж решил дождаться нас, чтобы поделиться своими открытиями, – сказал Локвуд. – Я же говорил тебе, что он не сможет утерпеть до утра. Говорил или нет?
– Говорил, – улыбнулась я. – Пойдем скорей, избавим его от этой муки.
Мы открыли дверь – и сразу увидели Холли. Она стояла возле вешалки и опиралась о нее рукой. Поза, в которой стояла Холли, была очень странной – напряженной и в то же время какой-то надломленной. Холли смотрела на нас, но ничего не говорила. Видела ли она нас вообще? Лицо осунувшееся, глаза расширенные, неподвижные…
Мы с Локвудом остановились на пороге. В одну секунду все изменилось – другой стала не только ночь, но и весь мир тоже. Мы с Локвудом переглянулись, и у меня закружилась голова. Я уже переставала понимать, где я и что со мной. Со всеми нами.
– Холли?
– Слава богу, вы пришли наконец. А у нас несчастье.
У меня подкосились ноги. Я уже все поняла.
– Джордж? – спросил Локвуд.
– Да. Его нашли на улице. На него напали. Он ранен.
– С ним все в порядке? – Я еще никогда не слышала, чтобы голос Локвуда звучал так безжизненно и глухо.
– Нет, – ответила Холли, и весь мир поплыл у меня перед глазами. – Он очень плох, Локвуд. Совсем плох.
14
Несколькими месяцами ранее мы вместе с Локвудом прошли сквозь портал, сделанный из груды сложенных внутри железной цепи Источников. Это пространство было плотно забито завывающими, кружащими в воздухе призраками. Мы сумели пройти сквозь этот ледяной ад и попали в потусторонний мир, который оказался очень похожим на наш, но в то же время был совершенно иным. Это было место, где не действовали привычные нам физические законы и правила. Переход на Другую Сторону оказался резким, болезненным, сбивающим с толку, и последствия этого были для нас почти фатальными.
Почему я об этом вспомнила? Да потому, что случившееся с Джорджем несчастье подействовало на меня еще сильнее, чем тот переход.
Наш холл казался как бы прежним, однако что-то в нем изменилось. Все предметы изменили свой цвет и сместились в пространстве. Холли вроде бы была совсем рядом со мной – и в то же время находилась где-то далеко-далеко. Она что-то говорила, и ее голос грохотал у меня в ушах словно корабельный гудок, но при этом я ничего не могла расслышать.
Джордж.
Джордж.
Джордж.
– Где он? И что произошло? – спрашивал откуда-то издалека чей-то голос. Не мой. Наверное, это был голос Локвуда, но сказать наверняка, так это или нет, я не могла – все перекрывал шум крови у меня в ушах. Пытаясь силой вернуть себя в поток времени, из которого выпала, я почувствовала, что мне, как и Холли, необходимо обо что-то опереться, и прижала ладонь к стене.
– Он в больнице Святого Томаса, – услышала я голос Холли. – Его нашел шофер ночного такси. Шофера зовут Джейк, вы должны помнить его, он много раз подвозил нас. Джейк направлялся на бульвар Найтингейл и решил срезать путь. И просто по счастливой случайности свернул на ту боковую улочку. Если бы он этого не сделал, Джорджа не нашли бы до самого утра, и тогда его было бы уже не спасти…
– Хорошо, Джейк нашел его, – резко прервал ее Локвуд. – Это я уже уяснил. Где он нашел Джорджа? И что именно с ним случилось?
– Джордж лежал на краю тротуара, наполовину в сточной канаве. Джейк поначалу подумал… – Холли сглотнула слезы, – …подумал, что перед ним груда старого тряпья. Представляешь, Локвуд?! Принять нашего Джорджа за груду старого тряпья! Но потом Джейк узнал его куртку. Джейк был уверен, что Джордж мертв, он сам так сказал… Во всяком случае, там было столько крови, что трудно было поверить…
– Кровь? – переспросила я, непроизвольно зажимая ладонью рот. – Много крови? О нет…
– Как именно он лежал? – продолжал расспрашивать Локвуд. Он говорил с несвойственным ему напором, даже с яростью, принуждая Холли отвечать ему быстро и точно. – Лицом вверх, лицом вниз – как?!
– Лицом вниз, по-моему, – ответила Холли, вытирая мокрые от слез глаза.
– Его очень сильно избили?
– Да… да, конечно…
– Он был в сознании?
– Нет.
– И после того, как его нашли, в сознание так и не приходил?
– Нет. Джейк вызвал ночную «Скорую помощь», и Джорджа увезли в больницу. По счастью, она оказалась неподалеку от того места. Джейк проехал с ними до больницы. Джордж сейчас там.
– Не сообщали, в каком он состоянии?
– Нет.
Локвуд принялся расхаживать взад-вперед по холлу. Лицо у него было напряжено, челюсти стиснуты. Походив так немного, он остановился и спросил:
– Откуда ты обо всем этом узнала, Холли? Я думал, ты уехала домой.
– А я и уехала. Просто Джейк знает, где я живу, он не раз подвозил меня. Сначала он приехал сюда, увидел, что никого нет, и тогда уже поехал ко мне. Потом Джейк привез меня сюда, и я стала дожидаться вас…
– Хорошо. Мне нужно сделать несколько звонков. – И Локвуд направился на кухню.
– Локвуд, – сказала я ему вслед, – а разве мы не…
– Я же сказал – мне нужно позвонить. Жди здесь.
Он ушел. Через несколько секунд мы услышали, как он спускается вниз по железной винтовой лестнице.
Мы с Холли смотрели друг на друга, стараясь при этом не встречаться взглядом. Потом мы обнялись. Стоять в холле в обнимку и вместе смотреть в пустоту оказалось легче, чем поодиночке. Вот так мы стояли и смотрели – а что еще мы могли сделать?
Даже сейчас, когда прошло много времени и случилось столько всего, события той ужасной ночи остаются какими-то размытыми, неясными. Память не сохранила их точной последовательности – лишь какие-то разрозненные фрагменты. Странная все-таки штука память. Я, например, совершенно не помню, как долго той ночью я была в том или ином месте. Мелькают лишь отдельные кадры – вот я в больнице, а вот в холле вместе с Холли. А вот мы с той же Холли сидим, укрывшись одним пледом, молчим и ждем Локвуда. Очевидно, это происходит уже после неудачного посещения больницы, где нам так и не удалось ничего узнать о состоянии Джорджа. Да, наверное, это было после нашего возвращения из больницы. Знаете, лучше всего мне почему-то запомнились источники света – лампа с абажуром в виде хрустального черепа у нас в холле; лампа с абажуром и кисточками на шкафу в гостиной; ряды трубчатых ламп дневного света на потолке больницы. Эти больничные лампы запомнились мне больше остальных, они напоминали минусы, много-много выстроившихся в цепочку минусов. Такие минусы стоят на дорожных знаках, предупреждающих, что дальше проезда нет. Дальше тупик, конец. А еще в память врезались висевшие рядом с этими холодными больничными лампами железные обереги от призраков – они тихонько позванивали, качаясь в струйках текущего из кондиционеров воздуха. Это была ночь огней. Огни были тогда повсюду – сильные, слабые, резкие, пр