Под столом что-то ворочалось и сопело. В полумраке я не могла определить, что это, но для крысы экземпляр был явно великоват. Может, собака? Услышав мой шепот и новую версию, Дим напряженным голосом сказал:
– Знаешь что, подруга, двигай-ка ты оттуда.
– Не могу, мне надо ее выгнать.
– Эй, не вздумай...
Но я уже ткнула под стол шваброй. Раздался жалобный визг, а потом громкий стук – животное подскочило и треснулось об столешницу головой. Издаваемые затем звуки могли принадлежать только хомо сапиенс, ибо только этот вид животных изобрел специальный язык для трудных и болезненных ситуаций. Подвывая и поругиваясь, из-под стола вылезла худенькая фигурка.
– Господи, Дим, это не крыса и не собака, это Ежик! – радостно завопила я. – Ежик, миленький, как ты меня напугал! Ох, кажется, он сильно головой треснулся, пойду лед принесу!
Я отключила телефон и побежала в кухоньку. Выгребла из морозилки кубики льда, завернула в салфетку и бегом вернулась назад. Присела на корточки рядом с корчащимся на полу гениальным программером.
– Ежичек, я не сильно тебя покалечила? Давай лед приложу.
Он послушно подставил колючую голову, я прижала к ней салфетку, и Ежик опять застонал и заругался.
– Не знала, что ты в курсе подобных выражений, – удивленно заметила я.
– Трудно остаться в полном неведении, если большая часть населения нашей страны изъясняется именно так. Кроме того, я до восьмого класса учился в школе. Успел образоваться.
– А что после восьмого?
– Дядя Боря меня перевел в экстернат и взял на работу, – буркнул он, держась за бок и за голову и напоминая фигурку мартышки, которая почесывается в разных местах.
– Больно? – сочувственно спросила я.
– Да...
Я знаю только одно средство борьбы с мужской неприветливостью и прочими проблемами. Точнее, средств-то два, но не применять же к этому горю луковому женские чары. Несмотря на то что видела его возраст, написанный черным по белому на экране компьютера, я все равно не могла воспринимать Ежика как взрослого, для меня это подросток, то есть практически ребенок. Попробуем второй, более универсальный метод задабривания мужских особей.
– Ежичек, а давай пойдем на кухню, я как раз завтракать собралась, посидим вместе. У меня такая плюшка вкусная есть...
Этот примитивный прием сработал. Ежик, кряхтя и кособочась, поднялся и побрел на кухню. Я устроила его у стеночки, налила сладкого чая, пожертвовала свою плюшку, а потом быстро разогрела в микроволновке блинчики из морозилки. Ежик, сопя и вздыхая, наворачивал завтрак.
Выяснилось, что вчера его посетило вдохновение и он ушел в работу, не особо реагируя на окружающих. Часов в двенадцать ночи глаза устали так, что чуть ли не вываливались на клавиатуру, а разобрать, что творится на экране, уже не было возможности. Вдохновение смылось, и тут выяснилось, что офис пуст и заперт. Все ушли, заперев Ежика как часть интерьера. Впрочем, мне показалось, что он не сильно расстроился по этому поводу. Ему не пришло в голову позвонить охраннику, у которого имелись ключи от всех дверей в здании, и потребовать, чтобы его выпустили. Он просто накрылся курткой и лег спать там, где не дуло, – у себя под столом.
За завтраком Ежик ворчал и бубнил вполне по-человечески, но потом его оживившаяся было мордашка опять приобрела задумчиво-отрешенное выражение. Видимо, вдохновение, обрадованное полным желудком и отдохнувшим видом хозяина, поспешило вернуться, и они на пару удалились к компьютеру, а я принялась убирать завтрак. Затренькал телефон – внутренняя связь.
– К вам посетитель, – сообщил охранник.
– Пустите, – попросила я, удивляясь, кого принесло в такую рань, да еще чужого.
Это оказался Дим. Он не смог скрыть облегчения, увидев меня живой-здоровой, но потом нахмурился и принялся ворчать по поводу того, что так не годится, что я его сорвала с места, он несся как ненормальный, думал, мало ли что. И вообще, как у меня с головой – то крысы, то собаки, то ежики под столами бегают. Пришлось спешно прибегать к умасливанию и этого представителя семейства недовольных мужиков и поить его кофе, кормить казенными блинчиками. Поев, Дим подобрел, но, в отличие от Ежика, его на сытый желудок посетило не вдохновение, а вожделение.
– Эй-эй, ты чего! Я на работе. И вообще, там человек в комнате.
– Он за стенкой, – пробубнил мой разошедшийся программер. – А если то, что ты про него рассказала, правда, то мы может трахаться непосредственно у его стола – ему все равно: он занят.
– Слушай, давай вечером.
– Ммм.
Стало ясно, что до вечера эта твердая штука, упорно мной ощущаемая, так как я уже некоторое время вертелась на коленях у милого, не доживет. Я вырвалась из цепких лап любимого, долетела до входной двери и быстро закрыла ее на ключ. Если вдруг кого принесет – подождут. Потом сбросила сапожки и стащила с себя колготки. Сознайтесь, что колготки – вещь удобная, ничего никуда не дует, и не сползают как чулки. Но снять их изящно и сексуально, а тем более когда времени мало, у меня лично вряд ли получилось бы. Я и пробовать не стала, сунула их в карман куртки, висевшей у двери, и вернулась на кухню. Дим встретил меня широкой улыбкой. Я взгромоздилась к нему на колени, лицом к лицу, про себя порадовалась, что тут имеется диванчик типа кухонный уголок, потому как на стуле нам было бы куда менее удобно. Дим извелся от нетерпения, и я предположила, что наши радости секса будут недолгими. Но ничего подобного – милый подошел к делу с душой, и, побуждаемая его руками, ртом и прочими частями тела, я скоро напрочь позабыла о времени и о том, где мы, собственно. Да здравствует импровизация, девочки! Вот почему так? Иной раз готовишься, стараешься: голову помоешь, свечи зажжешь, а получается все как-то не очень. А вот сейчас – на столе грязные чашки и остатки блинчиков, за стенкой Ежик и гул компьютеров, Дим примчался с работы. На мне не выходной, с кружавчиками, комплект белья, а самые простые черные трусики и гладкий трикотажный лифчик. А вот поди ж ты, нас так закрутило, что, без сил упав на грудь Дима и тяжело дыша, я слушала голоса, раздававшиеся из коридора, и даже не реагировала. Дим прочухался быстрее. Он ущипнул меня за попу и шепнул:
– Я думал, ты заперла дверь.
– Я и запирала. – Я с трудом сползла с него. – Ежик открыл, наверное.
После недолгой, но интенсивной скачки ноги болели, и вообще, в коленках ощущалась некоторая неустойчивость. Сейчас бы полежать, но где там. Дим уже застегнул штаны и был вроде как ни при чем. Понятно, одна я дура – ноги лаково блестят от бедер до колен, трусики мокрые, общий вид обалдевший. Я потрясла головой, цапнула со стола салфетки и кое-как вытерлась. Потом поправила одежду и пригладила волосы. Вопросительно взглянула на Дима, тот кивнул: мол, все нормально. Правда, глупо ухмыльнулся при этом, но я списала это на смущение. Должен же он его испытывать – все-таки трахаться в чужом офисе, да еще когда по нему кто-то ходит, это как-то... Взглянув на своего программера еще раз, я поняла, что ничего, кроме умиротворения и желания покурить, он не испытывает. Выскользнув из кухни, я убедилась, что Ежик размножился – у его компьютера торчали три кудлатых головы и что-то там себе бубнили. Пользуясь тем, что все внимание сотрудников поглощено решением производственных задач, я вытолкала Дима из офиса, отказалась с ним покурить на лестнице – не с голыми же ногами – и побежала в туалет приводить себя в порядок. Так, белье высохнет, колготки целые, надела, ура! Теперь морда лица. Я уставилась в зеркало над раковиной и тихо застонала. Ах он поганец! Так вот почему ухмылялся! Съеденная помада – фигня. Тушь чуток поплыла – подправим, но над самой ключицей красовался яркий и недвусмысленный засос. А у меня кофточка с круглым вырезом. И как я буду такая красивая? Затонировать – по опыту знаю, что фигня получится. Я как-то в институте замазывала подружке такую красоту. Ну, Дим, ну, погоди! Я привела себя в порядок, причесалась и тоскливо уставилась на засос. Так, пойду на кухню, там есть аптечка. Залеплю пластырем. Скажу – оцарапалась случайно. Ногтем. Или... или прыщик содрала.
В кухоньке обнаружилась Елизавета Сергеевна, единственная дама, работающая в отделе маркетинга, и единственное существо женского пола в нашей конторе, которое вообще можно назвать дамой. Две девицы отдела тестирования на такое почетное звание не тянут, во-первых, по причине молодости, а во-вторых, потому, что выглядят полными лахудрами. Елизавета, как всегда, сверкала аккуратным маникюром, симпатичным брючным костюмом и приветливой улыбкой.
Я бочком просочилась в кухню, неловко завозилась, пытаясь раскопать в шкафу аптечку и не поворачиваться к Елизавете Сергеевне засосом. Но та конечно же углядела.
– Не смущайтесь, Танечка, в вашем возрасте такие вещи смотрятся мило.
– Спасибо, но я чувствую себя неловко. Лучше все же заклеить.
– Подождите. – Она отставила в сторону кружку с чаем и поднялась. – Сейчас вернусь. Ничего пока не клейте.
Вернулась она с шелковым шейным платочком нежно-персикового цвета.
– Вот, Танечка, возьмите. Давайте-ка я вам сама повяжу. Идите посмотрите в зеркало, по-моему, ничего.
Я убежала в коридор и с удивлением обнаружила, что платочек не только закрыл следы моего грехопадения на рабочем месте, но и придал моей физиономии дополнительный шарм. Я принялась горячо благодарить Елизавету, клятвенно заверяя, что платочек завтра верну, но она покачала головой:
– Не нужно. Понимаете, купила его сама не знаю почему. Хотя абсолютно не мой цвет, я ношу только холодные оттенки. А вам действительно очень идет.
Прямо с ума сойти какой день сегодня – и секс на работе случился, и подарок обломился, а ведь еще не вечер, подумала я. И точно. Как в воду глядела. Вернувшись вечером домой, я застала семейство моих друзей в состоянии нездорового затишья.
Быстро оглядев детей, Светку и ее восточного красавца, я убедилась, что все выглядят вполне здоровыми. За поздним ужином Светка долго хмурилась и со стуком швыряла на стол тарелки. Потом все же раскололась. Оказывается, завтра вечером приезжают родственники мужа, которые, по славной восточной традиции, на гостиницы тратиться не будут, а хотят остановиться, как всегда, у Ромиля. Впрочем, зря я наехала на Светкиного красавца. При чем тут Восток? Найти в Москве недорогую и нормальную гостиницу нереально – проще отыскать призрак Иосифа Виссарионовича на Красной площади. Сама же Светка, когда я на второй день по приезде попыталась вякнуть, что не хочу их стеснять и что надо бы поискать гостиницу, хрюкнула и заявила, что в этом славном городе есть два типа отелей – «Мариотт», куда я смогу попасть, только если стану женой Абрамовича или, на худой конец, арабского шейха; и гостиница «Молодежная», которая являет собой притон с большим и постоянно проживающим населением и может служить иллюстрацией к учебнику по уголовному праву.