– Как?! – Марк ощупал рот. – Зачем мы здесь? И… где мы?
– В моем маленьком доме. Мы ведь все имеем такой. Кое-кто сразу проводит к себе в гости, как наш дорогой Сонник, кто-то предпочитает оставить частичку себя только для себя.
– Ничего себе частичка.
– Не самый большой из моих замков. – Петровский опустился в большое кресло у камина и жестом пригласил Марионеточника присоединиться. Второго кресла не было, пришлось сесть на пол.
– Я знаю, сколько возмущения в тебе вызывает происходящее. И я, конечно, считаю его очень логичным. Видишь ли, со всеми остальными, так или иначе, я имел честь обсуждать наш план, а вот с тобой я не счел необходимым поговорить отдельно. Возможно, это моя ошибка. Возможно, ты мог бы как-то еще помочь, кроме связующих нитей, которые еще держат нас над поверхностью всего этого. Подозреваю, что у девочки хватило сил вернуться именно по той веревке, которой ты обвязал ее и нас, за что тебе моя благодарность.
– Не за что. – Марионеточник почувствовал себя неуютно, его не покидало ощущение, что он просто нашкодивший мальчишка, которого будут отчитывать, а тут – благодарность.
– Я кое-что расскажу тебе, пока наши друзья собираются. Конечно, можно было сразу так и поступить, собраться и рассказать всем об опасности. Но мне вовсе не хотелось тревожить тех, кто мог бы еще больше раскачать лодку. Горгулья оказалась одной из таких… Но она хотя бы не сеяла панику. А представь, что случилось бы с Хижаком! Я думаю, Маячник сейчас изо всех сил старается разжать челюсти у шеи Ганса. Но он храбрый малый, справится. Все они, те, к кому я отправил вас, слишком сильны. И мне искренне не хотелось, чтобы, обезумевшие от азарта, они бросились в неизвестность. А милая девочка с поручением от старика вряд ли смогла бы их так раздраконить…
– Что за слово такое? Раздраконить… Хотя… – Марк понимающе улыбнулся. – В любом случае все пошло не так. Мы недооценили врага, мы недооценили девчонку, мы все равно собираем всех – и даже эта мелюзга повсюду! Что теперь?
– Терпение. Мы соберемся вместе, мы поможем Марине, мы дождемся Охотника…
– И что?! Он уже показал нам, что не так прост, у него наверняка есть продуманный план, уж точно получше нашего, где главная опора – это терпение. – Марк презрительно хмыкнул.
– Наверняка. Но не забывай, у нас есть девочка.
– И вы отправите девчонку на разборку с этим хищником?! Она же реально ничего не умеет, а что умеет, того не понимает!
– Мы должны положиться на нее. Цыганские песни не врут.
– О, неужели?! Теперь речь пойдет о предсказании?! Вы серьезно?!
– Совершенно. Марк, я привел тебя сюда не для того, чтобы уговаривать. Я только хотел бы, чтобы ты проявлял терпение. Возможно, ты пока не чувствуешь натяжения нитей, и оттого тебе так неудобно. – Старик поднялся и пошел к выходу, Марк за ним. – Но поверь мне, скоро ты сможешь увидеть их во всей красе. Терпение.
Петровский открыл двери залы и вытолкнул Марка в прихожую.
– Что это вы там вдвоем устраивали? – хихикнула из-за открытой двери Русалка. – Ты вечно что-то такое придумаешь, дорогой мой!
Она подбежала к Петровскому и оставила на его щеке влажный поцелуй, пахнущий прудом и кувшинками. Марк представил бледных утопленниц, подставляющих лица звездному небу, под их пальцами вьется поток воды, разгоняющий мальков подальше от смерти. Его передернуло. Русалка заметила это и не придвинулась, а словно перетекла к нему ближе. Ее мутные глаза уставились на Марионеточника и долго всматривались в его лицо. Наконец она отвела взгляд и снова обратилась к Петровскому:
– Что за компания у тебя собралась сегодня? Мне вовсе не нравится выходить из дома, я предпочитаю устраивать вечеринки у себя. В прошлый раз papa приводил ту смешную акушерку, помнишь, которой отсыпал золота в тридцать шестом. Она уже еле дышит, а все умоляла продолжать вечер…
– Я собирался отправиться к тебе, но у нас произошла небольшая заминка, и ждать мы больше не могли. Уж прости.
– Да ладно, все для тебя, мой дорогой. – Русалка двинулась в комнату, возмущенно осмотрела собравшихся и попросила стакан воды, в который с облегчением опустила кончики пальцев. Ворвавшийся в квартиру Хижак выхватил стакан из русалочьих пальцев и выхлебал воду. Клыки его постукивали по стеклу, пока он пил.
– Еще!
С перепуганным видом наконец вернувшийся Ганс1236 бросился на кухню за водой, с поклоном подал еще один стакан Русалке, а второй протянул Хижаку, который снова забулькал водой. Русалка поморщилась, но никто не обратил на нее внимания. Всегда, стоило только Хижаку появиться, внимание всецело принадлежало ему.
Высокий молодой человек с длинными волосами и выдающимися во всех смыслах клыками сверкал исподлобья темными глазами. Он двигался резко и молниеносно, обязательно что-то ронял и никогда не поднимал. Полы его шинели развевались то тут, то там. Он шумно водил носом и, кажется, не обращал ни малейшего внимания на собравшихся, пока не завершил проверку комнаты. Ему не чудилась опасность, мало что могло быть для него по-настоящему опасным, ему просто нравилось понимать во всех деталях, где он находится. Каждое место и каждый уголок он запоминал фотографически четко. Иногда, в особо тяжелые дни, он углублялся в воспоминания и снова чувствовал запахи, видел цвета и всегда находил тот слабо пульсирующий алый ток, который особенно привлекал его. Хижака не то чтобы боялись или не любили, он попросту отвергал все попытки сблизиться с ним. Ему ни к чему дружеские отношения или ненависть, слишком много времени пришлось бы на них тратить. А уж он-то знал, что оно того не стоит. Пока не встретил Горгулью. И вот сегодня его нашли в ее квартире. Он просто сидел там и смотрел на нее. Смотрел так долго, что от напряжения болели и слезились глаза, только от напряжения. Поначалу он не думал ни о чем, потом – о ней, затем – о смерти. Мучительной смерти тех, кто посмел к ней прикоснуться. Хижак уже собирался на самую важную свою охоту, когда его все-таки нашел Ганс.
– Ну, – наконец произнес он хриплым с непривычки голосом, – что тут такое?
Никто не взялся ему ответить, даже цыгане перестали играть и замолкли, в центр комнаты уже проталкивался Василий Петрович. Муська качнула Маричку за плечо, та открыла глаза и присела. Глаза ее резало от света и высохших слез, но теперь она могла дышать глубоко. Русалка протянула было свой стакан, но Маричка отрицательно покачала головой. Она смотрела на старика и – не без удивления – на собравшихся в комнате. Как все эти существа смогли уместиться в такой крошечной квартире?!
Если бы любое пространство можно было так же легко сжать, как крупицу Зерна, Дракон никогда бы не стал беречь свои замки. Они пустотами громоздились в нескольких пространствах и зачастую путались. Стремясь попасть в один из них, ты неизменно попадешь в другой. Хоровод устроили! Пусть хороводят. Конечно, многого ему не нужно, однокомнатной квартиры вполне достаточно для холостяцкой жизни, но кто из холостяков может похвастаться пятью замками? В них высокие потолки, резной камень, полыхают камины, и воздух полон ожидания и чародейства. Он может хранить тут тайны и богатства, беды и счастливые секунды, но только те, что принадлежат ему. По сути, бестолковое место, хватило бы и памяти, но разве память постелет тебе медвежью шкуру в кресло, позволяя думать только о том, что тебе ближе? Нет, она всегда выбрасывает тебя к крепостной стене и поливает кипящей смолой… Нет, уж лучше замки.
Глава девятнадцатаяИгра с осколками
Тень и Маячник, как всегда, заняли свой пост у окна, усыпанного крошечными поблескивающими сущностями, которые теперь Маричка смогла заметить по всей комнате. Марионеточник присел за стол рядом с бабой Зиной, напротив них застыл незнакомый ей юноша в бурой распахнутой шинели. Цыгане замерли в своем блюдце. На стуле рядом с диваном восседала, словно на троне, пухленькая очаровательная женщина, от которой несло застоявшейся водой, Муська сидела на краешке дивана, а Ганс смущенно помахал Маричке из дверного проема. Он поддерживал вечно кренящегося набок Сонника, который только улыбался, но не открывал глаз. Василий Петрович протянул руку Хижаку и поздоровался без лишних слов.
– Мы сегодня здесь, чтобы еще раз сказать о том, что каждый из нас уже почувствовал. Во-первых, с нами нет и никогда больше не будет Горгульи. Она поняла в себе Пустоту и отдала ее Охотнику, чтобы справиться с ним. Или хотя бы замедлить. – Кое-кто переглянулся, кивая на Хижака, все опустили взгляды и недолго помолчали. – Во-вторых, с нами не будет Венецианца. – Тут помедлил сам Василий Петрович, стараясь не смотреть на Маричку. – Он перешел на сторону врага и передал ему одного из нас. Лишь чудом девочке удалось спастись.
– Кто она? – отрывисто пролаял Хижак. – И что, черт возьми, за Охотник такой, который попросту шатается по нашему дому и убивает? Я чую его, но не могу рассмотреть его логово! Их двое, одного я почую и за сотни километров!
– Терпение, – произнес Василий Петрович, а Марк усмехнулся. – В-третьих, наш дом окружен духами города. И они не покинут нас, пока вопрос не разрешится.
– Да какой вопрос?! – Хижак сжал кулаки.
– В наш дом проник не обычный Охотник. Он стремится не только утолить свой голод, но и остановить его. И он знает, как это сделать. А когда он добудет необходимое, то уничтожит каждого из нас, а за нами и все, что содержит хотя бы крупицу Зерна. Более того, он сможет не только напитываться этой силой, как было прежде, но и использовать ее. Против нас, против людей, против города, против всего мира. Мы не знаем его плана, но я на его месте сделал бы так.
– Он видит это во сне, в его видениях город уже сгорел, никого из нас не существует, только ветер и тучи пепла, – монотонно, не открывая глаз, произнес Сонник. – Кое-кто из нас, не только я, уже смог увидеть его мечтания.
Маричка почувствовала ледяной клубок в животе и тяжесть в коленях. Так вот где она была: это было не будущее, не предсказание, а всего лишь сон чудовища… Но до чего же кошмарный сон! Она сглотнула.