После ланча мать попросила ее сходить в город в аптеку купить лекарства, которые выписал ей доктор. Вирджиния заявила, что не хочет идти.
– Там льет как из ведра.
– От небольшого дождика ты не размокнешь. Кроме того, тебе надо размяться. Ты весь день просидела в четырех стенах за этой своей дурацкой книгой.
– Она не дурацкая!
– Ну, как бы то ни было, собирайся. Надень плащ, резиновые сапоги, и ты даже не заметишь, что идет дождь.
Спорить не имело смысла. Вирджиния сделала смиренное лицо и отправилась за плащом. Тащась по дороге вниз, к городу, по черному от дождя асфальту, под деревьями, с которых капала вода, она пыталась примириться с печальной перспективой: возможно, Юстас ей так и не позвонит.
Он сказал, что позвонит обязательно, но все зависело от того, что скажет его мама, когда она будет свободна, когда Вирджиния сможет одолжить машину и добраться до Ланьона.
Возможно, миссис Филипс передумала. Может, она сказала: «О, Юстас, у меня нет времени распивать чай… о чем ты только думал, приглашая ее к нам?»
Возможно, познакомившись с матерью Вирджинии, Юстас изменил свое отношение к самой Вирджинии. Говорят, если хотите узнать, какой девушка станет с годами, посмотрите на ее мать. Вероятно, Юстас посмотрел, и то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Она помнила вызов в его немигающих глазах и их последний убийственный обмен репликами.
Я и в мыслях не имела отрывать вас от работы.
Вам это и не удалось бы.
Возможно, он просто забыл позвонить. Возможно, у него изменились планы. А может быть – это было бы ужасно! – Вирджиния злоупотребила его расположением, вывалила на него все свои проблемы и просто пробудила в нем сочувствие. Возможно, только это. Он просто ее пожалел.
Но он же сказал, что позвонит. Он же обещал!
Она купила лекарства и повернула назад домой. Дождь не останавливался. Напротив аптеки на другой стороне улицы стояла телефонная будка. Она была пуста. Что может быть проще: найти его номер в телефонной книге и позвонить – это займет не больше минуты. У нее в кармане кошелек, там достаточно денег, чтобы оплатить звонок. «Это Вирджиния, – скажет она как будто в шутку, поддразнивая его. – Кажется, вы обещали мне позвонить!»
Она собралась было перейти улицу, но на краю тротуара заколебалась, пытаясь набраться мужества и проявить инициативу в ситуации, не зависящей от нее.
Она представила себе их беседу.
– Юстас?
– Да.
– Это Вирджиния.
– Вирджиния?
– Вирджиния Парсонс.
– Ах да! Вирджиния Парсонс. И чего вы хотите?
Все ее мужество тут же испарилось. Вирджиния развернулась прочь от телефонной будки и пошагала вверх по холму с лекарством для матери, засунутым глубоко в карман плаща, и с лицом, мокрым от дождевых капель.
Входя в двери Уил-хауса, она услышала телефонный звонок, но пока она выпутывалась из резиновых сапог, сигнал прекратился, а когда Вирджиния влетела в гостиную, мать уже опускала трубку на рычажок.
При виде запыхавшейся дочери она изумленно приподняла брови:
– Что-то случилось?
– Я… я думала, это меня.
– Нет. Ошиблись номером. Ты купила лекарство, дорогая?
– Да, – мрачно отвечала Вирджиния.
– Очень мило с твоей стороны. Прогулка пошла тебе на пользу. Совершенно точно. Щеки у тебя опять розовые.
На следующий день миссис Парсонс неожиданно объявила, что им пора возвращаться в Лондон. Элис недоумевала.
– Но, Ровена, я думала, вы останетесь еще по меньшей мере на неделю!
– Дорогая, мы бы и рады, ты же знаешь, но нам предстоит такое насыщенное лето, и надо массу всего устроить, предусмотреть. Вряд ли мы можем позволить себе бездельничать еще целую неделю. Хотя, конечно, мы были бы счастливы!
– Останьтесь хотя бы на выходные.
Прошу, давай останемся на выходные, – взмолилась про себя Вирджиния. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только на выходные!
Но все было без толку.
– Я бы с радостью, но нам надо ехать. Пятница – крайний срок. Я постараюсь забронировать места в поезде.
– Мне ужасно жаль, но раз уж это необходимо…
– Да, дорогая. Необходимо.
Пусть он вспомнит. Пусть он позвонит. Пускай я и не смогу приехать в Пенфолду, я хотя бы попрощаюсь с ним… скажу, что напишу… может, он спросит мой адрес…
– Дорогая, тебе пора начинать собираться. Постарайся ничего не забыть – не будем же мы просить Элис переслать нам оставленные вещи; у нее, бедняжки, и без того хватает забот. Ты уложила свой плащ?
Сегодня вечером. Он позвонит сегодня вечером. Извинится, скажет, что уезжал, что был очень занят и не мог выкроить время, а может, болел.
– Вирджиния! Поди распишись в книге гостей! Вот здесь, под моей подписью. Элис, дорогая, ты устроила нам восхитительные каникулы! Чистое наслаждение! Мы обе просто в восторге, не правда ли, Вирджиния? Ужасно не хочется уезжать.
Они уехали. Элис отвезла их на станцию, усадила в вагон первого класса на места у окна, забронированные заранее. Носильщик с почтительным выражением на лице перенес в купе дорогие чемоданы и сумки.
– Приезжайте еще раз как можно скорее, – сказала Элис, когда Вирджиния высунулась из окна поцеловать ее.
– Обязательно.
– Мы были очень рады, что вы пожили у нас.
Это был последний шанс. Передай Юстасу, что мне пришлось уехать. Скажи, я хотела попрощаться. Раздался свисток, поезд тронулся с места. Позвони ему, когда приедешь домой.
– До свидания, Вирджиния.
Передай ему мою любовь. Скажи, что я люблю его.
На подъезде к Труро ее уныние, выражавшееся в тяжких вздохах, всхлипах и слезах, катящихся по щекам, стало столь очевидно, что мать больше не могла его игнорировать.
– Дорогая. – Она отложила газету. – Что с тобой происходит?
– Ничего.
Вирджиния стояла у окна с опухшим от слез лицом, не замечая ничего вокруг.
– Но какая-то причина должна быть. – Она положила руку Вирджинии на колено и ласково похлопала по нему. – Возможно, дело в том мужчине?
– Каком мужчине?
– На «лендровере». Кажется, его зовут Юстас Филипс? Это он разбил тебе сердце?
Рыдающая Вирджиния не отвечала. Мать продолжала говорить, тон ее был ободряющий и добродушный.
– Не стоит так убиваться. Должно быть, это первый раз, когда мужчина разбивает тебе сердце, но наверняка не последний, поверь мне. Мужчины, знаешь ли, очень эгоистичные создания.
– Юстас не такой!
– Неужели?
– Он добрый. Он – единственный мужчина, который мне по-настоящему понравился. – Вирджиния громко высморкалась и пристально посмотрела на мать. – Ты сразу его невзлюбила, так ведь?
От такой неожиданной прямоты миссис Парсонс потеряла дар речи.
– О… скажем, я никогда не одобряла такой тип мужчин.
– Ты хочешь сказать, тебе не понравилось, что он – простой фермер?
– Я этого не говорила.
– Нет, но ты это имела в виду. Тебе нравятся только маменькины сынки вроде племянника миссис Менгениот.
– Я с ним даже не знакома!
– Нет. Но случись вам познакомиться, он тебе наверняка бы понравился.
На этот раз миссис Парсонс ответила не сразу. После небольшой паузы она наконец произнесла:
– Забудь о нем, Вирджиния. Каждая девушка должна пережить несчастную любовь, прежде чем встретить своего мужчину, выйти за него замуж и родить детей. Нам обеим предстоит чудесное лето. Очень жаль будет испортить его, сожалея о том, чего, по сути, даже и не случилось.
– Да, – сказала Вирджиния, вытерла глаза и затолкала свой истерзанный носовой платок в карман.
– Вот и умница. И никаких больше слез!
Удовлетворенная тем, что ей удалось усмирить бурные воды, миссис Парсонс устроилась поглубже в своем кресле и снова развернула газету. Однако внезапно что-то ее обеспокоило – она опустила газету и увидела, что Вирджиния не мигая смотрит на нее. Такого выражения в ее темных глазах мать раньше никогда не видела.
– В чем дело?
Вирджиния произнесла:
– Он сказал, что позвонит. Он обещал позвонить мне.
– И что?
– Он звонил? Ты невзлюбила его, я знаю. Может, ты ответила на звонок, но мне не сказала?
Мать ответила без колебаний:
– Дорогая! В чем ты меня обвиняешь? Конечно же нет. Как ты могла подумать!
– Ладно, – мрачно произнесла Вирджиния, ощущая, как последняя искра надежды гаснет в груди. – Я ничего такого не думала.
Она прислонилась лбом к захватанному вагонному стеклу, и сельские пейзажи, вместе со всем, что произошло с ней за последние недели, стали стремительно удаляться, навсегда оставаясь в прошлом.
То было в апреле. В мае Вирджиния повстречалась со школьной подругой, которая пригласила ее в свой загородный дом на выходные.
– У меня день рождения, дорогая, правда здорово? Мама сказала, я могу приглашать кого захочу, наверное, придется тебе спать на чердаке, но ты же не против, правда? Семейка у нас ужасно неорганизованная…
Вирджиния, слегка уязвленная, все же приняла приглашение.
– А как мне до вас добраться?
– Ну, ты, конечно, могла бы сесть на поезд, и тогда кто-нибудь тебя наверняка встретил бы, но это так невыносимо скучно! Вот что я тебе скажу: мой кузен, скорее всего, поедет тоже, у него есть машина, так что я, наверное, поеду с ним. Я спрошу у него, может, и для тебя найдется местечко. Конечно, придется тебе тесниться на заднем сиденье вместе с багажом или усесться прямо на ручку переключения передач, но все равно это лучше, чем протискиваться сквозь толпу на Ватерлоо…
Удивляясь сама себе, Вирджиния хмуро согласилась и на это. Машина оказалась темно-синим «мерседесом»-купе, и когда вещи Вирджинии кое-как затолкали в переполненный багажник, ей пришлось забраться на переднее сиденье, между подругой и ее кузеном. Тот был высокий, смешливый, длинноногий, в сером костюме и коричневой фетровой шляпе с загнутой кверху тульей, из-под которой выбивались завитки волос.
Его зва