ь к стволу. Она стянула с ног легкие сандалии и принялась растирать ступни. Воительница перехватила ее взгляд, выразительно посмотрела на Юмаюса и зашагала вверх по холму. Движения ее были мягки и абсолютно бесшумны.
«Хочет, чтоб я последила за Юмаюсом и не дала ему наделать глупостей, — догадалась Габриэль и едва сдержала вздох. — Можно подумать, я смогу его остановить, если он вздумает заорать или бросится наутек». Она оглянулась на Юмаюса. Тот смотрел на нее мутными от усталости глазами. Габриэль ободряюще улыбнулась. Девушка придвинулась поближе к страдальцу и прошептала:
— Она вернется, — Юмаюс кивнул и облизал губы. Веки его опустились, рука задумчиво почесала пятачок. Габриэль вдруг почувствовала к нему такую острую жалость, что даже прикрыла глаза. «Бедняга. А вдруг это навсегда?..» Что ж, придется ему смириться. Землями примут его таким, каков он есть. Только Ниона все еще не может смотреть на него, как прежде. «Наверняка и Ниоба станет относиться к нему так же, как мать. Какой ужас!» Габриэль не смогла придумать ничего утешительного и, отодвинувшись, сосредоточилась на своих усталых отекших ногах.
Высоко над головами закричал ястреб; шорох в ближайших кустах дал понять, что там тоже услышали этот звук. Мгновение спустя пронзительный, леденящий душу крик раздался снова, на этот раз совсем близко. Мышь, или кто это был в кустах, забилась в норку. По верхушкам деревьев прошелестел ветерок; сидящих внизу людей он не задел. Где-то позади, справа, слышалось журчание воды.
Вскоре вернулась Зена. Она присела, набросила на плечо ремень меха и знаком позвала спутников. Юмаюс сонно заморгал, Габриэль склонилась к воительнице, и та быстро зашептала ей на ухо:
— Волшебница выше, на горе. Там небольшая рощица и повсюду свиньи, их не меньше пяти десятков.
— Что-то многовато, — попробовала возразить Габриэль.
— Хм, возможно, они из разных деревень, — покачала головой воительница. — Неважно. Пошли! — она поймала Юмаюса за ухо, притянула поближе к себе и прошептала: — Юмаюс, лучше останься здесь. Мы вернемся за тобой, когда справимся с волшебницей и заставим ее расколдовать несчастных.
— Хр-р-рю, — выпалил несчастный и в ужасе закрыл пятачок рукой. Габриэль еле сдержала улыбку.
— Простите, — прошептал Юмаюс, — я устал. Да, я, пожалуй, останусь.
— Отлично. Сиди под кустом и жди нас. Если тени будут вот здесь, — Зена провела на пыльной земле черту, — а мы еще не вернемся, ступай на дорогу и вместе с женой возвращайся в деревню.
— А вы? — пробормотал страдалец.
Зена едва заметно улыбнулась и покачала головой:
— Вряд ли ты нам поможешь.
Габриэль надела сандалии на так и не успевшие отдохнуть опухшие ноги. Напоследок она прошептала Юмаюсу на ухо:
— Все образуется, поверь мне. Зена справится; она всегда справляется.
Он ничего не ответил. Воительница уже стояла на ногах и тщательно осматривала окрестности. Габриэль медленно, осторожно поднялась и слабо застонала, почувствовав боль в ногах. Зена перехватила ее взгляд и придала палец к губам; девушка скривилась, но замолчала. Воительница приблизила губы к ее уху:
— Готова болтать? — прошептала она. Габриэль состроила веселую рожицу, но глаза ее были тревожны; она неуверенно кивнула. — Отлично. Я постараюсь раздать зелье как можно быстрее. И ты не теряй времени, — Зена повернулась и зашагала по петляющей узкой тропе. Габриэль повела плечами, тяжело вздохнула и отправилась следом.
Последний подъем оказался самым сложным. Засохшая грязь покрывала разбросанные повсюду камни, одно неловкое движение могло вызвать настоящий обвал. Грохот был бы оглушительный. «Неудачная мысль», — одернула себя Габриэль, затыкая за пояс подол пеплоса и хватаясь за ближайшую ветку. Внезапно вместо бесконечных зарослей, листвы и веток, она увидела чистое голубое небо, а потом откос вдруг стал пологим и удобным для пешехода. Зена опустилась на четвереньки. Габриэль прикусила губу, еще выше поддернула пеплос и распласталась на земле. Мгновение спустя она очутилась около подруги и осторожно приподняла голову.
Зена поймала ее за волосы и пригнула пониже. Габриэль не сопротивлялась. Теперь ее глаза были почти на одном уровне с землей. Она видела густую, примятую траву, поломанные стебли с отъеденными листьями. Перед ними, шагах в двадцати, виднелась группа тонких молодых деревьев не выше человеческого роста. Под сенью этой маленькой рощи кто-то разбросал роскошные подушки, украшенные вышивкой и кистями. Золотые нити поблескивали в лучах заходящего солнца. Только вглядевшись, можно было заметить среди этого великолепия изящную женскую фигурку.
Вокруг бродило впечатляющее стадо свиней. Рыжие с блестящими пятачками, черные с бледными подпалинами — каких только здесь не было! Старый серый боров с торчавшей из ушей густой щетиной брел через поляну, разрывая носом траву в поисках чего-нибудь съедобного. Он надолго заслонил от Габриэль остальную часть рощи. Наконец, хрюкнув, он отошел в тенек невысокой рябины. Огромный кабан, весь покрытый темными пятнами, гонялся за черным, поменьше, отчаянно визжавшим, когда преследователь кусал его за хвост. На северной опушке стояли, сбившись в кучу, около пятнадцати свиней. Они мерно покачивались из стороны в сторону, не сводя крошечных глаз с подушек.
Зена дотронулась до руки Габриэль, чтобы привлечь внимание девушки, и указала на рощицу.
— Вижу, — выдохнула она.
В глазах воительницы загорелся недобрый огонь. Она оглянулась на спутницу и сделала ей знак, раскрыв и сжав ладонь. Габриэль сморщила нос и жалко улыбнулась: «Сейчас я с ней поговорю». Она указала поочередно на огромный мех, на свиней, на свой рот. Зена криво усмехнулась, тяжело похлопала подругу по плечу и исчезла. «Три минотавра, четыре минотавра, пять минотавров… Пора!» — Габриэль глубоко вдохнула, резко выпустила воздух и вскочила на ноги, пытаясь изобразить наивную дружелюбную улыбку. На другом конце луга поднялась на ноги белолицая, рыжеволосая, хрупкая, неземной красоты женщина. Свиньи с визгом разбежались. Те, что попадались на пути Габриэль, увязывались за ней. Женщина не отрываясь смотрела на Габриэль, ее лицо, может быть, невольно выражало изумление.
— Привет! — весело произнесла девушка, выходя на прогалину и направляясь к волшебнице. — Меня зовут Габриэль, и я тебя знаю. Ты — Цирцея. Э-э… Мы можем поговорить?
Мертвая тишина в ответ. Свиньи сбились на краю луга. Даже эти толстобокие животные почувствовали тревогу. Рыжеволосая женщина стояла совершенно неподвижно. У нее была царственная осанка и высоко вздернутый подбородок. «Выглядела бы лучше, если б не сжимала кулаки», — язвительно подумала Габриэль.
В глазах женщины свергали злые зеленые огни. «Продолжаем улыбаться, говорить глупости и остаемся приятными и дружелюбными. Надо расположить ее к себе. Одинокая женщина в чужой стране, и кто знает, вернется ли старый дружок, чтобы все уладить? Может, Одиссей и впрямь разбил ее сердце? Странные вещи творятся на земле, под землей и над нею. — Габриэль поняла, что зашла слишком далеко, и одернула себя: — Помни, некоторые волшебники умеют читать мысли».
Девушка улыбнулась, еще раз помахала рукой и с беззаботной решимостью подошла к чародейке.
Цирцея до сих пор оставалась неподвижной, сжимая бледные пальцы в крошечные кулачки. «Ну и ну! — удивилась Габриэль, глядя на волшебницу широко распахнутыми глазами. — Такой я еще не встречала!» Рыжее золото волос ниспадало из-под жемчужного обруча отвесным водопадом. Он обрывался лишь у самых колен. Ослепительно-белые одежды окаймляли золотые, украшенные жемчугом узоры.
Однако лицо под великолепным обручем и роскошными волосами не отличалось привлекательностью: маленький недовольный рот, густые темные брови, сдвинутые в одну прямую линию, и крошечный подбородок, весь покрытый пятнами. Габриэль справедливо рассудила, что огромные изумрудные глаза могли бы затмить все недостатки, но яркий зеленый цвет только усиливал полыхавшую в них злобу.
Габриэль с ужасом поняла, что не знает, как вести себя дальше. Цирцея заговорила первой; ее голос разнесся по всему лугу. Это был гортанный и низкий рокот. «Как у Зены, когда она в ярости, — пронеслось у девушки в голове. Она тут же осеклась: — Ой, зря я это подумала».
— Откуда ты знаешь мое имя, смертная?
— Ну, сначала я его не знала, — начала Габриэль. — Но очень скоро догадалась, особенно после того, как мне тебя описали. Во всем мире не найдется таких волос, крошечных ножек и тонкой талии, как у тебя. И вообще, я много о тебе слышала!
— О! И что же ты слышала?
«Цирцея не привыкла разговаривать с женщинами», — заметила Габриэль. Это придало ей уверенности. «Справлюсь», — решила она.
— Ну… Я наслышана о твоем острове и о мужчинах, которых ты обворожила, а потом превратила в животных, — девушка старалась смотреть только на волшебницу. — Еще я слышала, что ты предложила еду и кров аргонавтам, а они повели себя как… как, — Габриэль запнулась, подыскивая слово. Волшебница улыбнулась, но взгляд ее оставался холодным, словно море среди зимы, и девушка почувствовала, как по коже побежали мурашки.
— Как свиньи, — мягко произнесла Цирцея. — Они пили мое вино, ели фрукты и снова пили вино, расплескивая его на ковры и песок. Они погоняли моих слуг, били мужчин, а женщин… Впрочем, не стоит рассказывать об этом, ведь ты девственница.
Свиньи завизжали, щетина их встала дыбом, маленькие глазки забегали. Они как будто понимали, о чем идет речь. Последнее слово вызвало слишком бурную реакцию. Цирцея что-то резко крикнула, свиньи мигом притихли. Габриэль прикусила губу:
— Я знаю больше, чем ты думаешь. Но лучше не говори, пожалуйста, про девственность. Это не великое достижение, а просто воля судьбы. Так случилось… вернее, не случилось. Ладно, забудь. Я просто…
— Побереги себя. Ты поймешь, когда придет твой час, — устало посоветовала волшебница.
Под прикрытием кустов Зена медленно, осторожно и бесшумно скользила вдоль края луга. Наконец она выбрала удобную позицию и остановилась, настороженно приглядываясь и прислушиваясь. Приняв решение, она опустилась на землю, сняла с плеча мех и тихо поскребла кору поваленного дерева. Немного подождав, она поскребла снова, на этот раз чуть громче. Появилась напуганная свинья, глядевшая на воительницу с явным недоумением. Зена улыбнулась, не разжимая губ, приветственно кивнула и развязала мех. В воздухе разлился аромат домашней похлебки, сваренной Изифью и приправленной полынным зельем.