Он ненадолго замолчал.
— Нет. Наверное, нет. Здесь что-то другое.
— Расскажите мне о ней.
— Она — как неспокойный океан. Именно так я ее себе представляю. Пока двигаешься носом к волне, есть шанс благополучно добраться до порта. Вокруг образуется что-то вроде острова локального порядка, в котором все ведет себя так, как мы привыкли. Но стоит лодке повернуться кормой, и вы попадете в хаос. И тогда — храни вас Бог! Никто не знает, что живет там.
— Поэтично.
Майкл улыбнулся, и в этот момент заговорила рация.
— Майкл. Майкл ты слышишь меня? Прием.
— Да, Линда. Я слышу тебя.
— Ваш радиомаяк в порядке. Я выходила на несколько минут, тут…
Линда осеклась.
— Не важно. Теперь до конца поездки я буду у рации.
— О'кей.
— Все в нормально?
— Все прекрасно. Через полчаса я выйду на связь.
— Хорошо. Дорога просматривается хорошо?
— Не волнуйся, ты же видела мою оптику. Я одной рукой из ночи сделаю день.
— Но все-таки…
— Успокойся. Все в порядке.
— Да. В порядке. Ладно. До связи, Майкл.
— До связи.
Во время разговора Анна сидела тихо, как мышь. Когда Майкл положил микрофон на место, она спросила.
— Может быть, стоит включить фары?
— Пожалуй.
Он повернул тумблер. И сумерки расступились.
Помимо четырех мощных фар вдоль радиаторной решетки, на крыше «Сабурбана» было расположено еще шесть, включая два ярких прожектора, которыми можно было управлять из кабины при помощи джойстика. Анна тихо ахнула. Дорога перед машиной была просто залита светом.
— Наверное, эта машина стоит целое состояние, — сказа она, наконец.
— Пламеру виднее.
— Кто такой Пламер?
— Капитан Ричард Пламер. Командующий местным военным гарнизоном. Это он объявил на вас охоту.
— Вот как? И этот Пламер…
— Неплохой человек. По крайней мере, по сравнению с другими.
— Мне сразу стало легче, — съязвила Анна.
Майкл не обратил на это внимания.
— Пустошь — это его дитя, в некотором смысле. А я — его глаза и уши. Если бы не наши с ним хорошие отношения, вы бы уже сидели в кутузке.
— Так он знает, что я поехала с вами?!
— Нет. Пламер мне друг, но не до такой степени.
— Понятно.
Солнце продолжало клониться к закату. Теперь уже половина его диска скрылась за вершинами гор. Темнота постепенно охватывала огромную машину, и только яркие огни разгоняли приближающуюся ночь.
Анна посмотрела на панель перед собой.
— Скажите, это вы все сами сделали?
— Отчасти.
— А зачем все это?
— Можете считать, что это амулет на удачу.
— И это может нас уберечь?
— Я кое-что скажу, чтобы вы получше понимали ситуацию. Идет?
— Да.
— Итак — в машине есть радиомаяк. Он соединен с устройством, которое в случае снижения скорости менее двадцати пяти миль в час сразу подаст сигнал тревоги; есть несколько дополнительных баков, которые дают возможность проехать без заправки почти до Вашингтона.
— Ого!
— Ну и прочие мелочи, вроде устройства, автоматически поддерживающего давление в колесах, и трехнедельного запаса продовольствия.
Анна заулыбалась.
— Похоже, вы все предусмотрели.
— Похоже. Но это не так. Все это поможет, только если машина будет двигаться со скоростью не меньше, чем пятьдесят миль в час. Если замедлиться ниже этого предела, то все эти вещи станут бесполезными.
— Почему?
— Чарли рассказывал вам про Хорька?
— Да. Он был женихом Линды.
— Именно. Так вот, Хорек обнаружил, что время в пути зависит от скорости нелинейно.
— Чего?
— До Кубы сто миль. Мы двигаемся со скоростью шестьдесят миль в час. Сколько времени должна занять наша дорога?
Анна нахмурилась, подсчитывая.
— Так, сто миль… шестьдесят миль в час… Получается, чуть больше полутора часов.
— А сколько мы будем в пути?
— Шесть часов.
— Именно это и обнаружил Хорек.
— Да, Чарли мне рассказывал. Правда толком я ничего не поняла.
Темнота сгущалась. Горы отступили за горизонт, поглощенные наступающей ночью. В свете мощных фар змеилась пустынная дорога.
Майкл вытащил из нагрудного кармана сигарету и закурил. Дым вырвался в приоткрытое окно и растворился в холодном воздухе. Сделав несколько затяжек, Майкл продолжил.
— Да, странное дело. Вы знаете, что Грантмахер передвигается со скоростью больше, чем шестьдесят миль в час?
— Нет. Я слышала о нем. Все говорят, что он сумасшедший.
— Иногда мне кажется, что так оно и есть. Он держит в пути около семидесяти пяти миль в час. Дорога занимает у него полтора часа.
— Почти столько, сколько и должно быть.
— Да.
— А почему вы едете медленнее?
— Это опасно. Здесь все обманчиво. Грантмахер не знает об этом и не хочет знать. На большой скорости трудно среагировать на неожиданности.
— А они случаются?
— Иногда. Редко.
Анна хотела что-то сказать, но Майкл не дал ей такой возможности, заговорив первым.
— По другую сторону стоят Краучеры. У них грузовик. Возят топливо, разные грузы. Они на жаловании у военных. Те не очень любят соваться в пустошь.
— Их можно понять.
— Можно. Краучеры держат скорость около тридцати пяти миль в час. Знаете, сколько им требуется времени, чтобы добраться до Кубы?
— Сколько?
— Четверо суток!
— Боже мой!
— Да. Интересно, правда?
— Чертовщина какая-то! Но это бессмысленно!
— Не так уж и бессмысленно. Когда я сопоставил все это, у меня получились три точки на графике, ситуацию в которых я знал. Я аппроксимировал эти данные и получил все остальные точки, которые меня интересовали.
— Что вы сделали?
— Это математический термин. Он означает… Не важно, что он означает. Важен результат, который я получил.
— И что там?
— Если бы Краучеры двигались со скоростью тридцать миль в час, время в пути составило бы девять дней. При двадцати — полтора месяца. При пяти милях в час — год. При двух — почти четыре года!
— Боже мой!
— Да уж. Но и это еще не все.
— А что же еще?
— Когда Хорек поехал в последний раз, у него пробило колесо, и он начал терять скорость.
— Да, я знаю. Линда давала мне прослушать запись.
— Правда? Наверное, ей не очень хотелось, чтобы вы отправились в путь.
— Скажем так — она была не в восторге.
— Если вы слушали запись, то знаете, что каждый ответ Хорька приходил позже предыдущего.
— Да.
— Я считаю, что скорость и время прохождения сигнала так же связаны. Здесь я снова опирался на свой опыт и опыт поездок Краучеров и Грантмахера. Вы знаете, что ответы Краучеров Линде запаздываю минут на двадцать?
— Неужели?
— Да. Если разделить эту цифру на два, мы получим время прохождения сигнала. Около девяти минут. Девять минут! Вы только подумайте об этом!
Майкл быстро взглянул на Анну. Не заметив никакого благоговения на ее лице, он снова повернулся к дороге и продолжил.
— Передачи Грантмахера не задерживаются. По крайней мере, задержка неуловима. Наши запаздывают совсем немного. Снова есть три точки.
— И вы снова проделали эту вашу аннексацию?
— Аппроксимацию.
— Да, я так и подумала.
— Проделал и получил очень интересные цифры. На скорости двадцать пять миль в час сигнал будет идти четырнадцать часов, при этом время в пути составит девятнадцать часов. При скорости двадцать сигнал будет уже идти шесть дней, пять — полтора года и так далее.
— Так вот почему передачи Хорька шли с таким запозданием.
— Он терял скорость. Я думаю, он остановился.
— Майкл?
— Да.
— А что будет, если машина остановится в пустоши? Наверное, вы это тоже посчитали. Сколько времени понадобиться, чтобы потом добраться до Кубы?
Он вытянул губы.
— Этого никто не знает.
— Я думаю, вы знаете.
— Можно только предполагать…
— Это будет дорога в один конец?
— Точно.
Майкл закрыл окно и подкрутил регулятор печки. В машине запахло теплом. В любом другом месте размеренное движение большого автомобиля, мерно покачивающегося на рессорах, сухое тепло салона и мягкие кресла создали бы ощущение мира и уюта — ощущение дома. Но этого не произошло. Анна, пораженная его словами, замолчала и стала смотреть вперед на исчезающую под колесами дорогу. Майкл тоже хранил молчание. Говорить было не о чем. Все, что он знал, все, что смог понять, не делало это путешествие ничуть более безопасным. У него не было слов, чтобы успокоить ее. Они оба находились в объятиях стихии, немыслимой и непостижимой. Все, что можно было сделать, это ждать и надеяться.
Разноцветные огни на панели управления зажигались и гасли. Майкл вспоминал тот день, когда впервые решился поехать в пустошь. Тогда у него была другая машина. Старенький «Бьюик», который достался ему от отца. У него не было ни малейшего опыта, никаких знаний — ничего. Только твердая решимость, почти потребность, которую он так и не смог себе объяснить тогда. Да и сейчас тоже. Они сидели в кафе с Хорьком и Линдой, и тот давал последние наставления.
«Никогда не дергайся», — говорил Хорек, развалившись на кресле, окруженный туманом сигаретного дыма. — «Что бы ни случилось, нельзя запаниковать». Майкл ничего не ответил. «Пустошь — странное место. Иногда мне кажется, что она наблюдает за мной. Оценивает. Что-то ищет. Ты должен помнить об этом и всегда быть на стреме. Одна ошибка, самая маленькая ошибка — и тебе конец. Она хитрая, эта сука!». Линда поморщилась, она не любила, когда ее Бенни ругался. Высказав эту глубокую мысль, Хорек довольно долго молчал, дуя пиво. В те дни, если он не находился за рулем в пустоши, он пил. Начинал с утра и под вечер нализывался почти в стельку. Майкл помалкивал. Ему было страшно. Хотелось бросить эту затею и вернуться домой. Но Бенни никогда не сомневался. У него хватило смелости сунуться в пустошь тогда, когда никто из отправившихся туда не возвращался. Хорек был решительным и победил. Он проложил дорогу. Приобрел опыт. В те времена он говорил, что, если у тебя на плечах голова, а не тыква, можно ничего не бояться. Так он считал до тех пор, пока не произошла трагедия с его пассажирами. После этого он притих и стал угрюмым, но поездок своих не прекратил. «В конце концов, мы не будем жить вечно», — говорил он. — «Скоро солдатня окончательно разберется что к чему и тогда — фьють — хрен нас туда пустят. Будем сидеть у себя на крыльце и заниматься пустой болтовней». Выйдя из кафе, Хорек отправил Линду к рации, а сам пошел вместе с Майклом проводить его до машины. Когда тот сел за руль, Хорек наклонился к нему. «Я не могу поехать с тобой», — сказал он. — «Потому что это должен сделать ты сам. Только ты должен принять решение — можешь или нет. Но я хочу, чтобы ты кое-что знал». Майкл вопросительно взглянул на него. Хорек медлил, глядя куда-то вдаль. В глазах его появилось выражение тоски. В те дни оно периодически возникало на его лице, и никто, даже Линда, не мог понять, что с ним происходит. «Ты помнишь этих ребят, которых я привез недавно?», — спросил он. Майкл ответил, что помнит. Такую жуткую историю трудно было забыть. «Так вот, с ними была девочка. Маленькая девочка лет десяти. Она умерла последней». Майкл кивнул. Хорек перестал пялиться вдаль и посмотрел на Майкла. Глаза его горели. «Она не умерла, Майкл! Я видел ее неделю назад. Она стояла на этой чертовой дороге! Прямо на разделительной полосе! Стояла и смотрела на меня. Я несся со скоростью не меньше шестидесяти миль. Дорога там прямая. Никого. А через секунду — она! Стоит себе ярдах в ста от меня! Я так испугался, что чуть не обделался. Но это ладно. Я чуть не слетел с дороги! Когда я снова поймал машину, ее уже не было. Только шоссе!». Заметив удивленный взгляд Майкла, он добавил. «Я не сумасшедший, Майкл.