– Но зачем…
Деклан многозначительно шевелит бровями:
– Если вы оба исчезнете, у остальных не возникнет вопросов.
Оливия с Лэндоном спят друг с другом и используют для этого нас, своих персонажей… Губы у меня кривятся, во рту появляется кисловатый привкус. Если бы Оливия заставила меня сделать нечто подобное еще пару недель назад, я бы не смогла ей помешать. Мало того: я бы думала, будто сама этого хочу.
Деклан тычет меня пальцем в подбородок.
– Пошли, Вертью.
Итан тяжелее, чем я ожидала. Я держу его за плечи, Деклан – за ноги. Каждые несколько ступенек я спотыкаюсь, и руки Итана ударяются то о стену, то о перила.
– Постарайся его не убить, – поддразнивает Деклан, открывая дверь в свое убежище.
– В следующий раз потащишь в одиночку!
Мы кладем Итана на спальный мешок. Прежде чем уйти, Деклан активизирует точку сохранения. Он держит аку-планшет высоко перед собой и вводит коды нарочито медленно, словно издевается. Скрежеща зубами, я соединяю за спиной большие пальцы, чтобы не было соблазна вырвать у него устройство и швырнуть на пол.
– Ты же проплачешь всю дорогу, если не будешь уверена в его безопасности.
Я невольно замечаю в голосе Деклана нотки раздражения.
– Я редко плачу.
Он закатывает глаза.
– Ты осознаешь себя меньше месяца. Что бы ты ни делала, все покажется редко.
Мне хочется стукнуть его или обругать. Я прикусываю язык, так что выступает кровь, и сжимаю руки в кулаки – только это меня и останавливает. Потом закрываю глаза и натянуто улыбаюсь.
– Куда мы сегодня?
Деклан просит меня показать ему все места, где я когда-либо встречала людоедов. Я даже бровью не повожу. Я готова лично проводить его к каждому каннибалу в радиусе трех километров, если это поможет мне скорее выбраться из игры. Сначала я веду Деклана в здание суда: до него ближе всего. Электричество отключено, поэтому внутри мрак и липкая духота. Мои пальцы сжимают «глок». Деклан держит в руке только планшет, который служит ему фонариком. Похоже, его нисколько не волнует, что таится за дверями и деревянными кафедрами.
– Какой во всем этом смысл? – Спрашиваю я, пока мы крадемся мимо лифта на четвертом этаже.
На шею мне садится муха, и я пытаюсь ее прихлопнуть. В мозгу возникает отчетливая картинка: двери лифта открываются, и меня снова бьют обрезом по темечку. При одной мысли об этом в голове начинает пульсировать.
Деклан пожимает плечами:
– Может, найдем какую-нибудь улику. Например, предмет, который он оставил.
Я закатываю глаза:
– Откуда тебе знать, что он жив? Может, это был тот самый парнишка, которого я убила на прошлой неделе!
Деклан тут же напрягается.
– Его имя – Риз. Так зовут порученного тебе персонажа?
– Нет.
– А как?
Деклан трясет головой, и на глаза ему падают завитки темных волос.
– Какая разница? Он жив, ясно?
– Не понимаю, почему ты скрываешь от меня все, что связано с твоим заданием. Если ты до сих пор не заметил, это и меня касается.
Я оскальзываюсь на чем-то липком и с трудом подавляю дрожь. Засохшая кровь. Именно здесь я застрелила людоедшу. Я с усилием сглатываю и приближаюсь к Деклану, старательно огибая пятно на полу.
– Сколько можно ходить кругами в поисках человека, которого, возможно, вообще нет в этом районе? Если ты скажешь мне его имя, я…
– Что? Воспользуешься встроенным в мозг навигатором? Ты по-прежнему всего лишь персонаж, Вертью, хотя и разумный.
– Есть же карта.
– Карта?
– Ну да. Огромная схема местности, на которой отмечены все персонажи.
– И где же ты предлагаешь ее раздобыть?
– Разве у тебя такой нет?
– Конечно, нет. Была бы, мы бы здесь не бродили. Я ведь уже говорил, что не могу получить к ней доступ из игры.
– Но это бы помогло, да?
– Какая разница, помогло бы или нет?
Я делаю несколько осторожных шагов в его сторону, и он светит мне в лицо планшетом.
– Я вижу ее… у себя в голове.
Деклан хмурит брови и плотно сжимает губы.
– Пошли дальше. До заката надо обойти как можно больше зданий.
Деклан направляется было к лестнице, но я хватаю его за футболку. Он резко разворачивается: глаза у него сужены и горят от бешенства. Я подаюсь вперед, и наши тела соприкасаются.
Я не позволю какому-то модератору меня запугивать!
– Для чего мне врать? Зачем бы я иначе отправилась на запад? Та область выглядела на карте по-другому. Поэтому я решила, что это выход из игры.
Возможно, если бы я изучила карту повнимательнее и обдумала все заранее, если бы не стала хвататься за первую призрачную надежду, я бы отправилась на северо-восток. «Тогда бы я не стояла сейчас тут и не ругалась с тобой из-за потерянного времени», – мысленно добавляю я.
– Ну и как же она выглядит?
Я раздумываю, не лучше ли промолчать. Деклан намекает, что я все придумала, и это выводит меня из себя.
– Мешанина из фотографий с красными и зелеными подписями. Режет глаза, зато сообщает имя каждого персонажа и показывает, людоед он или выживший.
Я не говорю Деклану, что на карте отображается счет каждого выжившего.
Теребя край футболки, Деклан вытирает пот со лба. Костяшки пальцев у него побелели.
– Где ты ее достала?
Закусываю нижнюю губу. Я не подумала, что придется объяснять, как я получила доступ к карте. Не могу же я рассказать ему, что забираюсь в голову к Оливии!
– Я иногда вижу ее во сне. Неполадки в чипе, наверное.
Если свалить все на неполадки, он ничего не заподозрит.
– Нет, я не об этом… Где ее достала твоя девица?
Голос Деклана меня удивляет – напряженный, напуганный.
– Разве не у всех геймеров есть такая карта?
– Нет, Клавдия. Я впервые слышу о геймере, у которого она есть.
Я не отвечаю – просто оседаю на пол и принимаюсь раскачиваться взад-вперед. Деклан садится рядом.
– Еще одна аномалия, – произношу я наконец.
– Не пойми меня неправильно. У каждого геймера есть доступ к обычной карте с названиями городов и зданий. Но то, о чем ты говоришь, называется читерство.
По отношению к «Пустоши» слово звучит до того странно, что я разражаюсь смехом – жалким, почти безумным. Останавливаюсь я, лишь когда Деклан бросает на меня мрачный взгляд, и то каждые несколько секунд меня продолжает сотрясать икота.
– Во что превратится игра, если у каждого будет такая карта? – говорит Деклан. – Какой смысл в нее играть? То, что у тебя в голове, – большая редкость.
Редкость. Опять это слово. Хоть бы разок побыть заурядной.
– Значит, у моего геймера есть то, чего быть не должно?
Деклан отодвигается назад. Наши тела больше не соприкасаются, и меня невольно пронизывает разочарование. Не встречаясь со мной взглядом, Деклан трет себе лицо.
– Не знаю. Обычно доступ к этой карте имеют только разработчики – модераторы высшего уровня.
Я раздумываю над услышанным.
– Выходит, она модератор? – Спрашиваю я.
Этакий Деклан в юбке, только жестокий и рангом повыше.
– Может, да, а может, и нет. В любом случае она опасна. Что вообще тебе о ней известно?
Еще одна возможность признаться, что я способна видеть глазами Оливии. Я смотрю на повернутое в профиль лицо Деклана и гадаю, как он это воспримет. А потом решаю ничего не говорить.
«Не рассказывай никому!» – раздается у меня в ушах мужской голос, искаженный и очень тихий, и я чувствую, что должна его слушаться.
– Ничего, – говорю я наконец.
С минуту Деклан сверлит меня взглядом, как будто обдумывает услышанную ложь, потом произносит:
– Его зовут Уэсли.
– Уэсли…
– Он людоед.
– Уже догадалась. Хорошо, я его поищу.
Первые пару дней я не могу найти Уэсли. Отчасти по собственной вине: невыносимые головные боли не дают оставаться в сознании у Оливии дольше получаса. Деклан не жалуется, но явно раздосадован. Я слышу это в его голосе, когда в очередной раз сообщаю, что ничего не нашла. Вижу по тому, как его взгляд упирается в пол, а к щекам приливает кровь.
Он думает, что я плохо стараюсь, а я думаю, что он меня совсем не понимает. Когда я рассказываю ему о Гадюшнике, мы решаем отправиться туда при первом же удобном случае.
На третий день, когда Оливия разворачивает карту, я легко отыскиваю Уэсли. Теперь понятно, почему я не могла найти его раньше. Он не в Нашвилле, как полагал Деклан, а в тридцати километрах отсюда – достаточно далеко от Гадюшника, к моему облегчению.
Разглядеть его как следует мне не удается, потому что сфотографирован он с опущенной головой. Однако это единственный Уэсли, которого я смогла обнаружить, и он явно находится в логове людоедов. Крошечный участок карты вокруг него напоминает кровавый отпечаток ладони, столько на нем красных имен.
Как только представится случай, мы отправимся на поиски Уэсли, а потом Деклан переведет меня через границу.
Черепашьим шагом проходит еще одна неделя. Оливия играет в «Пустошь» каждый день по нескольку часов, но только вместе с Лэндоном. Однажды вечером она входит в игру, пока остальные сидят в баре и демонстрируют друг другу оружие, украденное во время последнего набега. Она сводит меня вниз по лестнице, небрежно усаживает на высокий табурет и говорит:
– Завтра мы с отцом отправляемся на неделю в Колвас, а вы все остаетесь на групповом сэйве.
Джереми с Итаном согласно кивают, и мое сердце начинает биться чуть сильнее – чуть радостнее. Но тут подает голос Эйприл:
– Это же смешно! Не будь эгоисткой, Оливия. Я заплатила за «Пустошь», как и все вы, так что имею право играть, когда захочу.
Барабаня пальцами по стойке, я взглядываю на Итана. Он с улыбкой пожимает плечами. Тогда я объявляю:
– Это не обсуждается. Не нравятся правила – уходи.
Эйприл, сидящая на полу рядом с Джереми, встает. Я жду, что она еще немного попрепирается и уйдет в сэйв, но вместо этого она с силой толкает меня в грудь.
Я падаю на выставленные руки, обдирая кожу с ладоней. Секунду Оливия бездействует. Я не двигаюсь, не мигаю. Возможно, это проверка. Вдруг Оливия хочет выяснить, отреагирую ли я в минуту опасности? У меня хватает ума притвориться, будто меня здесь нет. Затем Эйприл вновь набрасывается на меня – пальцы скрючены, огненно-рыжие волосы развеваются, – и я невольно вздрагиваю.