Каждый шаг дается с трудом. В голове стоит мерзкое дребезжание, как будто кто-то трясет узкую стеклянную бутылку с единственным болтом внутри. Я стискиваю зубы и заставляю себя передвигать ноги. Стараюсь не обращать внимания на боль и неясные мысли.
– Я не могу больше, Ливви. Когда моя очередь играть?
Мой голос звучит тихо и по-детски нежно. Мне шесть лет, и я полна надежд.
Оливия поворачивается ко мне. Часть ее волос собрана в хвост и перехвачена ярко-красной лентой. Она достает из кармана голубого платья маленький планшет, кладет его мне в ладошки и с улыбкой говорит:
– Сначала обыграй меня в шахматы.
– Но ты же победишь, ты всегда побеждаешь!
– Значит, тебе никогда не сыграть в эту игру.
Я сворачиваю с дороги и приваливаюсь к дереву. Потом сгибаюсь пополам, и меня рвет. Что это было? Воспоминания или просто реабилитационная симуляция, которой наконец-то удалось просочиться мне в мозг?
Кто-то дотрагивается до моего плеча, и я подпрыгиваю, вскидывая сжатые в кулаки руки.
Передо мной Уэсли – Смотрит на меня с широкой улыбкой на лице:
– Круто ты с ними разделалась, Вертью.
Я чуть успокаиваюсь и вытираю рот тыльной стороной ладони.
– Ерунда, – отвечаю я. Уэсли удивленно приподнимает бровь и тут же морщится от боли – на веке у него порез. – Просто инстинкт.
Мне хочется добавить, что годы драк не прошли для меня даром. Хотя моими движениями управляла Оливия, память сохранила каждый прием, каждую уловку.
– Нужно идти, если мы хотим…
– Это из-за меня нас нашли модераторы, да?
Молчание.
Уэсли залился краской и пристально смотрит на сучок. Обогнув его, я направляюсь к Деклану, который просматривает содержимое рюкзака.
– И когда же ты думал сообщить мне, что «Лан корп» может выследить нас по моему чипу? Сколько собирался ждать?
– Не важно. Что бы они ни делали, я убью каждого, кто попытается причинить тебе вред.
На сердце ложится огромная тяжесть. Иллюзия, будто блондин говорил неправду, исчезает вместе с надеждой выбраться из игры незамеченной.
– Выходит, ты врал, когда обещал больше не врать. Хотя что тут нового?
– Значит, нас уже двое таких – не умеющих доверять.
Я с такой силой втягиваю воздух, что он обжигает мне нос. Вонзив ногти в ладони, опускаюсь на колени и оказываюсь с Декланом лицом к лицу.
– Когда ты говорил, что не можешь отсоединить меня от Оливии, ты тоже заливал? Мне нужно знать, Деклан!
«Пожалуйста, пусть его слова окажутся ложью!»
Никогда бы не подумала, что буду молить о чем-то подобном. Но я хочу услышать, что мой случай небезнадежен. Хочу остаться с этими людьми.
– Нет. Я с самого начала понял, что связь между вами не такая, как у других.
Мне вспоминается, как Деклан водил синим сканнером по моей макушке и озадаченно хмурил брови. Я чувствую укол в сердце.
– Тогда ты должен знать почему.
– У меня нет этому объяснения. Связь между вами – нечто особенное.
Нечто особенное, из-за чего меня убьют. Я по-прежнему соединена с Оливией, и модераторы легко меня выследят. Чем дольше я остаюсь с Декланом, Уэсли и Миа, тем больше модераторов за нами пошлют. Моя голова вместе с этим дурацким чипом всех нас погубит.
И я шепчу:
– Я ухожу. Одна.
Глава двадцать четвертая
Деклан даже не пробует меня отговаривать – не получилось бы. И все же я испытываю почти телесную боль, когда он разворачивается и молча уходит. Не прощается, не упрекает – просто берет и уходит.
Так лучше, убеждаю я себя.
Но если так действительно лучше, почему нож у меня в груди вонзается все глубже?
Сначала я прощаюсь с Миа. Она всхлипывает, и я щиплю себя за бедра, чтобы тоже не расплакаться.
– Я не хочу, чтобы ты уходила…
– А я не хочу, чтобы ты погибла.
Миа бросается мне на грудь и сжимает меня в объятиях. От нее пахнет пылью, как от гравия, но никогда в жизни я не вдыхала такого прекрасного запаха. Если б я только могла провести с ней больше времени…
Я высвобождаюсь и беру лицо девушки в свои ладони:
– Послушай, я сказала неправду. Ты провела в игре по крайней мере три года. Мне очень жаль, что я это от тебя скрывала.
Миа хочет что-то сказать, но я качаю головой:
– Если выберусь отсюда, я тебя разыщу, и мы вместе найдем Дэниела.
«Если он еще жив», – мысленно добавляю я.
Я чувствую, что Миа думает о том же, – вижу по выражению лица. Она кивает, и я еще раз обнимаю ее.
Уэсли проходит со мной почти полкилометра, пытаясь меня отговорить.
– Что, черт побери, ты собираешься делать? – резко спрашивает он. – Если тебя найдут…
– Никаких «если». Вопрос только в том – когда.
– Не хочу, чтобы ты уходила.
Мне и самой не хочется уходить.
Я с улыбкой поднимаю взгляд на Уэсли. Его светло-серые глаза сощурены.
– Не надо так на меня смотреть. Остаться – значит погубить тебя, Деклана и Миа. А так у вас больше шансов добраться до границы, пока модеры играют со мной в кошки-мышки.
– Клавдия…
– А значит, ты должен уйти. Сейчас же, пока они не нагрянули. Зачем рисковать?
Уэсли осторожно дотрагивается до моего уха и хмурит брови.
– Меня все время мучает мысль, что я перед тобой виноват.
Неправда. Он тут ни при чем. Его геймер – вот кто виноват. Я бросаюсь Уэсли на шею.
– Уходи. Прошу тебя.
Он стискивает меня в объятиях, крепко прижавшись щекой к моей макушке – прямо к тому месту, куда вживлен церебральный чип. Я открываю было рот – хочу передать что-нибудь Деклану, – но прикусываю язык.
– Ты так и не рассказал, чем займешься, когда выберешься отсюда.
Его взгляд внезапно становится суровым:
– Хочу поквитаться с Томасом Ланкастером.
Я ухожу. Уэсли – парень, который напал на меня три года назад, а теперь стал моим другом, – остается стоять посреди дороги, вороша свои короткие темные волосы. Оглядываюсь я лишь минут через десять, когда позади не видно уже ничего, кроме пустой, расплывающейся в мареве дороги. Только тут я останавливаюсь. Выпиваю бутылку воды и изучаю содержимое рюкзака: еще три бутылки, два пакетика ПДР и конфигуратор Деклана.
Раз уж я осталась одна, то поступлю по-своему. Вернусь в бар и спасу людей, с которыми меня связывает общее прошлое. Потому что тех, кто делал настоящее менее невыносимым, больше нет рядом.
В горле так пересохло, что я не могу глотать.
Пять часов назад я перестала высчитывать, сколько прошла. Мышцы болят, от каждого звука я вздрагиваю и оглядываюсь. Я прохожу еще немного, мыча себе под нос песенку, одновременно знакомую и незнакомую. Наверное, я схожу с ума. Пока дойдет до удаления, я вообще перестану что-либо воспринимать и ничего не почувствую.
За деревьями склад, где мы устраивали первый привал. Я ковыляю к нему в надежде, что там никто не успел поселиться.
Внутри никого.
Захожу в комнатку, служившую нам убежищем. Скрючиваюсь в углу и прислоняюсь головой к стене. Потрескавшийся бетонный пол засыпан обертками от ПДР, и я закрываю глаза, чтобы не думать о друзьях. Не помогает. Мне вспоминается, как мы вчетвером сидели здесь, ели, разговаривали… Острая боль стискивает грудь. Первый нормальный разговор на моей памяти, и тот, наверное, состоял в основном из лжи. И все же мне не хватает Уэсли и Миа.
Я осторожно прихлебываю из бутылки, стараясь не задевать рассеченную губу. Раскачиваюсь взад-вперед, чтобы не уснуть. Самое неприятное, что не хватает и Деклана. Со склада я ухожу минут через пятнадцать. Дольше оставаться нельзя. Оливия не пыталась проникнуть ко мне в сознание уже несколько часов. Другой бы обрадовался, но не я. Такое чувство, что мой мир вот-вот рассыпется в прах. А заглянуть к Оливии в голову и выяснить, когда именно это произойдет, я не решаюсь. Вполне возможно, сотрудники «Лан корп» по-прежнему стараются отправить меня на реабилитацию. Если я открою свое сознание, и у них получится, что тогда? Деклана не будет рядом, чтобы вырвать меня из цепких рук Джиллиан.
– Скоро все кончится, – шепчу я, выходя из леса и глядя на тянущуюся к западу асфальтовую ленту.
Я иду прочь от границы. Прочь от Уэсли и Миа. Прочь от Деклана. Назад, в смрадную клетку.
В баре горит свет, и это меня настораживает. Я даже не знала, что в здании есть электричество. Притаившись на другой стороне улицы, я наблюдаю. Слева от меня куча тряпья, от которой несет мочой. Натягиваю себе на нос футболку.
А вдруг мой клан больше здесь не живет? Оливия и сотрудники «Пустоши» узнали о моих способностях пару дней назад. Что если моим прежним друзьям тоже все известно? Возможно, они ушли, чтобы избежать неприятной сцены. Впрочем, я сразу отгоняю эту мысль. Оливия слишком горда. Она бы никому не рассказала о моем побеге, тем более своим друзьям-геймерам.
До захода солнца я сижу не шевелясь, словно персонаж, геймер которого вышел из игры. Потом замечаю на втором этаже какое-то движение. Сквозь полоску незакрашенного стекла выглядывает Джереми, и сердце у меня чуть не выскакивает из груди. Они здесь.
Я считаю секунды и жду: хочу убедиться, что поблизости никого нет.
Я зайду в бар и деактивирую всех, одного за другим. Если повезет, большинство геймеров окажется вне игры, и мне не придется с ними драться.
Сто сорок.
А потом проникну в голову к Оливии. Приманю ее на живца. Пожалуй, опять подчиню ее волю себе. Тогда у моего клана будет шанс сбежать, пока Оливия посылает за мной модераторов или кого там еще. Возможно, она хочет меня удалить, однако убивать меня сразу точно не намерена. Иначе моя жизнь оборвалась бы еще в саду камней. Видимо, ей что-то от меня нужно.
Двести пятьдесят девять.
Я достаю пистолет. Более глупого и безответственного плана у меня еще не было. Ни один набег не идет с этой затеей ни в какое сравнение. Но даже если я погибну, на совести у меня станет спокойнее. Освободив друзей, я не верну к жизни тех, кого убила моими руками Оливия. И все же так лучше, чем сбежать и оставить их гнить в «Пустоши».