– С ним тоже беда. Его парализовало. – Калио вздрогнула, когда чашка в руках мамы лопнула. – Вообще, словно небо прокляло братьев.
– Извини. – Мама стряхнула с одежды капли отвара, сгребла осколки. – И рассказывай, не тяни.
И впрямь. Небо словно прокляло наши семьи. Или же хотело, чтобы я все эти годы оставался в безымянной деревушке. Но эта мысль, как по мне, чересчур самодовольна. Не крутится же весь мир вокруг меня?
Письма пришли. После известия о бедах семьи брата дядя на отложенные деньги нанял людей, которые должны были привести нас в Арройо. Потратился изрядно и с избытком. Перекупил контракт у нескольких охранников одного большого каравана. Дал им аванс. Приобрёл фургон с быками и одного верхового ящера. И принялся ждать. Прошло два месяца. Никто не вернулся. Прошло четыре. Ни одного известия от них. Люди сошлись во мнении, что те просто сбежали с деньгами и новым фургоном. Уехали на другой конец нулевого, и всё. Жизнь с чистого листа, но уже не просто охранники, а компаньоны со своим фургоном.
Дядя занял денег у ростовщика. Снова купил фургон. Заключил контракт с пятёркой охотников из гильдии звероловов. Полный контракт, со всеми гарантиями, что они его не бросят, что бы ни случилось. И сам отправился с ними. Хотя жена кричала в голос. Как чуяла. Уже через месяц они вернулись. На полпути к нам, на ночной стоянке его укусил скорпион. И, похоже, не простой, а Зверь, что сумел прокусить кожу и почти убить ядом. Гильдейцы, обнаружив его утром без сознания, повернули обратно. Едва довезли дядю, израсходовав все зелья, что у них были. Событие это изрядно всколыхнуло посёлок и обросло слухами. Уж больно необычный случай. Где это слыхано, чтобы восьмая звезда слёг от укуса песчаной мелкой твари? Ещё змеи куда ни шло.
Родители его кинулись к травникам и врачам. Потратив уже свои сбережения, спасли ему жизнь, хотя ногу пришлось отрезать. И дядя остался парализованным. Сильный яд. Долго находился в теле. Врачи развели руками и оставили больного. Но он хотя бы пришёл в себя. Старики заняли денег у знакомых и принялись пробовать средства, которые могли поднять его на ноги. Безрезультатно. А дела в его пекарне без должного пригляда пошли как-то совсем плохо. Дочь была ученицей у травника и плохо понимала в деле отца. Старики дяди тем более. Жена его вообще была, как пишут в книгах, комнатным цветком. А подмастерье, на которого и оставил дело дядя, что-то не справлялся. То грибок заведётся в муке, то в цене обманут, то вкус у ночной выпечки такой, что покупателям ещё и должны остались. Дело не только перестало приносить прибыль, но и стало убыточным.
И тут появился ростовщик. Заняв по знакомым ещё раз денег, старики купили отсрочку. И только. И она давно истекла. Уже не первый месяц, как ростовщик грозит карами и стражниками. И, похоже, дело идёт к тому, что скоро дядю действительно выставят из родной лавки.
– Да ладно! И деньги частями не берёт? – мама хмыкнула и допила отвар из новой чашки.
– Тёмное дело. Я Сарика не то чтобы знаю, но слухи о нём ходят не первый год. Неприятные слухи. Говорят, Варо взял его в ученики после долгих уговоров. Чуть ли не за услугу от его родителей. Что знаю точно, так это то, что у бывшего его мастера изрядно денег пропало. Доказать не доказали, но из подмастерий он тогда вылетел и полгода шатался по городу.
– И тут у Варо как-то резко беды с хлебом пошли.
– Ростовщик, по-видимому, хочет лавку отжать, – кивнула Калио. – А Сарик, я считаю, в деле. Где это видано, чтобы у опытного подмастерья столько промашек было?
– Деньги есть, вернее, будут. – Мама замолчала, что-то обдумывая.
– Да бесполезно, – махнула рукой алхимик. – Они-то, свёкры твои, долго скрывали, что долг не отдали. И ростовщик почти год молчал, всё отсрочки им давал за малую долю. Но как он первый раз пришёл и хай поднял про лавку, так старые мастера подняли клич и быстро деньги собрали. А толку? Тот упёрся, что просрочено и денег набежало просто жуть. И всё. Требует отдать заложенную лавку да доли выплатить. И дело с концом, мол.
– Что-то можно придумать? – я разорвал тишину за столом, вызвав удивлённый взгляд Калио.
– Нужно просить об услуге главу. – Мама не поднимала глаз от стола и о чём-то думала, толкая чашку по столику.
– А он нас примет? – я вспомнил надменного человека, глядевшего на нас сверху вниз.
– Какого главу? – Калио переводила взгляд с меня на маму.
– Посёлка. Только он может надавить на ростовщика.
– Были, – скривилась алхимик. – Грандмастеру он отказал. Сказал – всё в рамках закона.
– Это сложнее, – нахмурилась мама.
– Значит, к д… Э… – Я закашлялся под взглядом мамы. – В общем, ну её к квартику, эту лавку. Мам, если всё, что выручим, отдать дяде, на новую хватит?
– Что? – Калио подавилась глотком отвара.
– Мне тоже есть что рассказать тебе, подруга. Вот только… – мама снова повернулась ко мне, – ты уверен в таком решении? Всё же у тебя были другие планы на эти деньги. В основном твои деньги.
– Раньше я, может, и постарался бы найти другой выход, но после разговора с Ракотом, – я напомнил маме про мешочек, который появился у нас с недавних пор, – совсем уж нищими мы не останемся, а там… Не совсем же мы безрукие? Заработаем. Не привыкать.
– Ты столько сил и крови, – Калио на эти слова округлила глаза на другой стороне стола, – потратил на их добычу.
– Пусть я не помню толком дядю, но вижу, что он потерял всё, пытаясь помочь нам. – Я покачал головой. – Кем я буду в своих глазах, если не отплачу ему? Покотом? Висом? Нет уж. Я лучше возьму пример с другого своего дяди.
– Спасибо, Леград, спасибо! – Мама схватила меня за руку и заплакала.
Глава 29
– Леград, прежде чем мы войдём, – мама неожиданно замялась, подбирая слова, – не принимай близко к сердцу их слова.
– Какая мне разница, – я пожал плечами, сбитый с толку её словами, – что там будут говорить эти выжившие из ума старики?
– Да, вот так и повторяй себе, – кивнула мама. – Они не стоят того, чтобы на них поднимали руку.
– Мам! – я остановился от удивления. – Да с чего такие мысли?
– А что? У меня нет повода? – мама дёрнула плечом в новом зелёном платье. – Те мужики час, наверное, мне кланялись да благодарили.
– Не повторится такое, – я тоже повторил её жест и, раздражаясь, пошёл, ускоряя шаги и оставляя маму позади. Лавку я уже и сам видел. – Я ошибки стараюсь один раз совершать.
– Я промолчу, с какого раза ты правильно шкуру обработал. И это под моим присмотром!
– Это не считается… – Я не обернулся на голос мамы.
– А если серьёзно, – мама обогнала меня, преградила путь и посмотрела в глаза, – даже мне было страшно. Страшнее, чем тогда в пещере. Страшно видеть у ребёнка, своего ребёнка, глаза голодного Монстра.
– Прости.
Горло перехватило. Что мне ещё сказать? Что такое больше не повторится? Я ведь уже не маленький. И может быть так, что у меня не раз ещё появятся враги. Просто нужно, чтобы такое происходило не на её глазах. Или тогда, когда она сама одобрила бы такое.
Мама кивнула, без слов погладила меня по плечу и развернулась к зданию. Очень похоже на дом мастера Калио. Но беднее и проще, даже побелка старая и уже облезшая. Да и сам квартал, так, кажется, это называется, – я за эти два дня беготни с мамой по посёлку изрядно нахватался новых слов, – был попроще. Тот ближе к центру. А этот у самой стены, буквально жмётся к ней. Дяде и лицензию на торговлю выдали только после его появления. Посёлок тогда изрядно подрос жителями, а учитель его ни дело расширять, ни переходить на товар попроще не захотел. Дядя Варо тогда своё клеймо имел уже пару лет, да вот трудился всё на благо учителя. А тут такой случай. И ему хорошо, и учитель рад. Старики помогли деньгами, и дядя отстроил свою пекарню. Я сначала не понял, какой смысл кому-то платить за лепёшку, которую делать-то десять минут, если всё под рукой да очаг протоплен. А потом мама остановила лоточника. И лепёшек у него не было. Я проглотил сладкую, нежную, легко сминающуюся от лёгкого нажатия штуковину за три укуса, с удивлением глядя на пустые пальцы. А мама плакала и снова просила у нас с Лейлой прощения.
Сегодня сестры с нами нет. Мама сразу сказала, что день будет суетливыми и громким. Нечего ей слушать то, что будут кричать старики. Ей-то самой хотелось увидеть бабушку с дедушкой, но мама была непреклонна. Вот и осталась она на попечении старшего нашего сборища живого товара. Тот, конечно, был совершенно этому не рад и, в свою очередь, озадачил того парня, что был нашим погонщиком. Тому деваться было уже некуда. Я украдкой от мамы шепнул ему пару слов, показал кулак, сунул монету и был почти спокоен за сестру. Он с неё глаз не спустит.
– Кого там принесло? Ясно написано – закрыты мы! Читать не умеешь?
Да, написано было. Прямо на двери, мелом, криво. Но мы-то не покупатели.
– Ты кто? – мама смерила взглядом кричавшего и отвернулась, оглядывая тёмную лавку. – Сарик? Сирана здесь? Или Марвит?
– Здесь, – уже тише ответил парень лет восемнадцати, по очереди оглядывая нас.
Может быть, я предвзят, но мне чудились в его облике черты Скирто. Вроде и лицо у него правильное, совсем не похожее, и глаза карие, и рост с плечами ого-го, и опрятен, и чист он. А попробуй себе докажи, если кажется, что и глаза у него бегают подозрительно и руки об себя вытирает, будто они грязные. Плохо, когда тебе известно что-то о человеке до первой встречи. Хорошо, когда ты знаешь, что от него можно ожидать. Сначала Калио рассказала о слухах про него, а вчера и ростовщик в разговоре с мамой, когда обсуждали будущее лавки, почти открыто признал, что этот Сарик им куплен. Сказал, что тот будет управлять для него пекарней. Как бы иначе новый хозяин оставил на службе человека, который целый год только и делал, что причинял лавке убытки?
– Ну, так зови, что стоишь?
– А вы кто такие? – парень за прилавком не шевельнулся.
– Просто Сирану зови, тебе какое дело, молокосос?