— Прости. Метавселенная постоянно расширяется, миров становится больше, дел — тоже.
— А! В таком случае я крайне рада, что ты смог явиться сюда: ведь это значит, что сейчас, несмотря на всю Метавселенную, тебе важнее всего быть здесь. — Она улыбнулась очень ласково.
— Да, Мамочка. Но мне кажется, когда я уточню кое-что, твоя радость поубавится.
— Милый?
— Я должен встретиться с Энито́рико Скуа́мо.
Поразительно, какую боль можно причинить женщине всего парой неосторожных слов. Как легко разбить ей сердце, разбередить рану, вызвать слезы. Всего-то и нужно упомянуть о мертвом сыне… или о том, кто был ей как сын.
— Как ты можешь, Каос? — замогильным голосом спросила Мамочка. — Вы загнали его как зверя… вы убили его! Мальчик был ни в чем…
— Это представление заслуживает всяческих похвал, — не позволяя затуманить себе мозг, перебил серокожий иномирец, — но у меня мало времени и очень важное дело. Мамочка, я знаю, что Скуамо жив. Порой мне кажется, что инсценировка смерти — это своего рода популярный спорт, которым все занимаются, и только я один вне турнирной таблицы. Я знаю, что Скуамо здесь, знаю давно, однако не сообщил об этом Великой Оси. Сейчас мне нужно встретиться с ним и попросить о помощи, не более того.
Мамочка держала драматическую паузу.
— Серьезно, дорогая, даю слово, что не причиню ему вреда и буду хранить эту тайну дальше.
Великая колдунья вздохнула, немедленно выходя из трагического образа.
— Как ты узнал?
— Не суть важно, узнал — и все. Прошу, дай мне доступ к нему, одна беседа — и пускай прячется дальше, никто его уже давно не ищет.
— Я боюсь за него, Каос! Он едва не погиб! По-настоящему!
— Прошу, доверься мне.
— Ах! Дети! Вы рвете меня на части!
— Мамочка?
— Я спрошу у него. Если Эниторико захочет тебя видеть, вы встретитесь завтра!
— Как скажешь, моя дорогая. А до тех пор я буду с удовольствием вкушать твое гостеприимство.
В отеле Мамочки к услугам гостя были тысячи расторопных чертей и чертовок, а также уйма других слуг, работавших на колдунью. Тролли, гоблины, химеры всех мастей, нимфы и фавны. Хозяйка этого мира никому не отказывала в работе, и многие приблуды находили приют под ее кровом.
Каос же был как кусок гранита в своем напряжении. Он не желал отдыха, не желал удовольствий, пустое ожидание медленно раздувало в нем гнев, однако, несмотря на то что все это было пустым и бессмысленным, слово, данное Мамочке, халл держал. Все, что он себе позволил, это предаться угрюмому пьянству в компании с Золаном эл’Ча. Несносный тэнкрис мог веселиться и балагурить за троих, а когда уровень алкоголя в его крови добирался до определенной отметки, — начинал угрожать неприятным ему личностям вилкой. Это было слегка забавно.
Следующее утро серый мироходец встретил на террасе, наблюдая роскошный рассвет в прорехе облаков. Всю ночь бушевал буран, и одеялом Каосу послужил толстый слой снега. Он бы замерз до смерти, если бы мог.
— Господин Магн, — тихо произнес появившийся рядом черт, — мы пытались перенести тебя в номер прошлой ночью, но это закончилось рядом телесных травм, так что… Ты готов ко встрече? Мне велено тебя проводить.
— Дери вас демоны…
— Бывало, и не раз, — вежливо кивнул черт.
— Когда я напиваюсь… становлюсь сволочью… Ох… Где этот подлец, который все подливал и подливал…
— Тебя никто не заставлял пить! Ах… Темнота, пожри мои потроха…
Большой сугроб по соседству рассыпался со стеклянным звоном, оказавшись кучей бутылок, укрытых снегом. Из-под него показался тэнкрис.
— Серый, почему так холодно?
— Чтоб твоя печенка лопнула! — простонал Каос, вставая на ноги.
— Если ты такой хилый, то и не пей.
Черти поднесли гостям кубки дымящегося нечто, которое сняло симптомы интоксикации в два счета и сразу же подняло иномирцам настроение. Правда, халл очень твердо развернул тэнкриса, когда тот увязался за ним на правах «отличного компаньона».
— Ведите, — приказал он.
Эниторико Скуамо не нуждался ни в номере, ни в особых услугах, все, что было ему нужно, — это пространство для своей лаборатории, покой и некоторое количество возобновляемого ресурса под названием «расходуемый персонал». Мамочка отвела ему одну из башен, которая стала многоярусным храмом науки напополам со свалкой технического хлама, натасканного из сотни миров. После достопамятного конфликта с Великой Осью, однако, его пребывание в этом замке стало тайной, которую хранили довольно могущественные чары. Даже сам Каос не узнал бы о том, что этот шельмец выжил, если бы не всепроникающая Интуиция.
Когда слуги развеяли чары сокрытия, появился путь внутрь башни. Серый мироходец явился в самый центр этой обители высоких технологий, туда, где было установлено все самое совершенное, самое развитое, туда, где наука подозрительно сильно смахивала на магию. Там его встретило шевелившееся нечто — механизм, предназначение которого ускользало от понимания, безумное число деталей, каждая из которых являлась детищем запредельного научного прогресса, мешанина живого металла, сверхтонких проводов-паутинок, генераторов, приводов, микросхем и еще Амон-Ши знает чего. И все это являлось частью одной системы.
Над шевелящейся массой металла поднялись стебельки с глазами, а под ними образовалась широкая улыбка из платиновых зубов.
— Каос? Что ты здесь делаешь?
— Я думал, тебя предупредили о моем визите.
— Предупредили, но зачем являться так рано? У меня диагностика.
— Прости. Хотел бы сказать, что могу зайти попозже, но не могу.
Из недр техногенного месива раздался искусственно синтезированный вздох.
— Подожди, сейчас соберусь.
Оно зашевелилось быстрее, стягиваясь в одну точку, компактно складываясь и уплотняясь, приобретая узнаваемые антропоморфные очертания. Наконец была восстановлена внешняя оболочка, делавшая конструкцию завершенной, похожей на человеческое тело, и вот на белые, словно фарфор, плечи Эниторико Скуамо опустился лабораторный халат-роба.
Этот великий ученый мог быть отнесен к архетипу так называемых «безумных гениев», правда, гениальность его была необъятна, в то время как безумие присутствовало в довольно скромной дозе. Едкий мизантроп до мозга костей — которых у него не было, — высокомерный умник и абсолютно беспощадная личность. Не яростная, не злобная, а именно беспощадная — это важно. Особый шарм Скуамо придавала изрядно перекошенная система ценностей, в которой знание занимало первую позицию, а понимание ценности чьей-либо, кроме собственной, жизни существовало лишь как чья-то смехотворная гипотеза.
Эниторико Скуамо был человеком. Когда-то. Возможно. Однако к нынешнему времени он подошел, имея в себе крайне мало человеческих частей. После автосборки у него быстро отрастали едва ли не до пола ярко-синие волосы; лицо состояло из явно неорганических материалов: вставок черного и белого цвета, больше всего похожих на полированную кость, перемежавшихся тонкими металлическими линиями. Белый лоб с двумя черными метками-бровями, черная «маска» в районе глаз, сверкающий позолотой металлический нос и черная нижняя челюсть. Если приглядеться, можно было разглядеть изящные головки маленьких болтиков, скреплявших лицевую конструкцию. Из подбородка Эниторико торчала странная штука, похожая то ли на короткий жезл, то ли на стилизованную «фараонскую» бороду, украшенную драгоценными камнями на конце. Шея великого ученого также была то ли защищена металлическими сегментами, то ли состояла из них и переходила в сверкающий нагрудник с овальным камнем в районе солнечного сплетения.
Желто-оранжевые искусственные глаза уставились на Каоса со сжимающей нутро пристальностью — кажется, Скуамо улыбнулся. Хотя это было не точно: ведь на его лице не было губ, как и век, и рот постоянно улыбался платиновыми зубами, будто у богатой, но сумасшедшей лошади.
— Мой обман раскрыт. Какая жалость.
— Не стоит волноваться, все останется между нами.
— Жаль, что я не чувствую облегчения. — Голос у ученого был искусственным, но очень высококачественным, отлично передававшим нужные интонации. Мерзкие, похожие на скрип металла по стеклу интонации. — И что такому проходимцу, как ты, понадобилось от такого безобидного гения, как я? Помнится, в последний раз Великая Ось связывалась со мной, когда один небольшой эксперимент слегка отклонился от намеченного…
— Да, помню, ты завязал временной поток целого мира в узел и сбежал. Столько сил было потрачено на твою поимку и устранение… Я здесь не по делам Оси, Эниторико. Это частный визит.
— А почему ты такой…
— Лысый и с бивнями? Тебе действительно интересно?
Искусственный человек помедлил с ответом, в то время как его разум производил вычисления, ворочая не имеющими названия прорвами информации.
— Нет. У тебя минута. Лишь из уважения к приютившей меня Мамочке.
— Честно говоря, я ожидал именно такого ответа. Не буду тратить это драгоценное время впустую. Помнишь тот инцидент…
— Который стал причиной опалы, почти приведшей к моей смерти? Да уж, не забыл еще.
— Хорошо, потому что, видишь ли, мне нужен твой механизм парадоксов.
Аппаратура вокруг притихла разом, сотни светодиодов испуганно замигали, а Эниторико Скуамо изменился. Его тело потеряло целостность, раскрылись сегменты белой обшивки-«кожи», наружу полезли все те подвижные детали, и отчего-то среди них преобладали разные острые предметы вроде циркулярных пил, щипцов и крючьев, а еще высокотехнологичные аппараты типа лазерных скальпелей, виброклинков, алмазных иглометов, инъекторов со сверхтоксичными веществами и всего подобного.
— Первый и последний работающий экземпляр был уничтожен агентами Великой Оси. Точка. Уходи.
— Я бы и рад поверить тебе на слово, Эниторико, но не могу. Я знаю, что ты создал второй образец, доведя его до ума, чтобы не получилось, как тогда, чтобы не потерять контроль. Но ты не можешь его протестировать, не так ли? Темпоральное воз