— Почему меня не разбудили?
— Объект запретил. Во время операции он недвусмысленно давал понять, что непослушание будет караться отменой карантинных зон.
— Успехи во время проведения военной операции были?
— В общей сложности мы смогли нанести объекту урон более десяти раз, но это не возымело желаемого результата…
— Свободна.
Полковник часто заморгала, избавляясь от чужой воли в своей голове, и ноги ее подкосились.
Бросив взгляд на холл, заполненный ранеными, госпожа Тюльпан решительным — как она надеялась — шагом направилась к главным вратам улья. Снаружи ей открылся мир хаоса, весь состоявший из горящих руин, заваленный телами, обломками военной техники, покрытый копотью и громадными воронками. Тут и там пейзаж дополняли гигантские туши упавших с неба звездолетов, новый уровень радиационной и химической катастрофы делал Копатэкс местом более непригодным для большинства видов жизни, а судя по регулярным вздрагиваниям истерзанной планеты и языкам плазмы, облизывавшим дырявое небо, планетарное ядро пребывало в нестабильном состоянии и вскоре должно было разнести тут все в пыль.
Госпоже Тюльпан не в новинку было видеть ужасные картины гибели цивилизаций, так что она привычно взяла себя в руки и отправилась к первому улью. А вернее — к половине первого улья, что еще стояла на том месте. От инфраструктуры ни йургоя не осталось, так что путь занял время. Оказавшись у подножия, среди обломков того, что недавно являлось верхней частью монументальной постройки, она прибегла к аркане и оторвала свое тело от земли.
С высоты картина оказалась еще более удручающей: этот подлец развалил целое мироздание в одну харю. Пусть и небольшое, но мироздание. Раньше он такого без поддержки не устраивал, просто не мог, максимум громил один континент и какую-нибудь армию средних размеров, миллиона на полтора. Не считая Войны Пантеонов, конечно: там он уничтожил миллиарды жизней, сражаясь за своего бога. Но теперь-то не война! Бред!.. Впрочем, его поступки полностью лишены логики теперь.
Он свил себе гнездо на вершине того, что осталось от улья, свалил в гору трупы… отборные трупы, все как один, — нимроты, истекавшие прозрачной жидкостью, что служила им кровью. На вершине был поставлен стол рядового офисного клерка, разбитый компьютер и кресло с колесиками, а за столом сидел сам Каос Магн.
— Позвольте представить вам отчет, господин, мы делаем успехи.
— Правда? Наконец-то начались подвижки?
— Как я и прогнозировал, господин, эта ветвь исследований весьма перспективна, мы сможем развить полученный успех при весьма умеренном финансировании.
— Отлично, отлично, составьте новый план и подайте на утверждение, также я жду от вас отчетов.
— Разумеется, господин.
— Можете идти.
— Что ты, блэттэ, творишь?!
Каос поднял на нее взгляд, улыбнулся и стряхнул с рук головы нимротов, которыми только что разыгрывал сценку, заставляя рты открываться и закрываться большими пальцами. Одна из голов принадлежала господину Примо.
— А, проснулась, совушка? Ну как тебе изменившийся пейзаж? Я привнес некоторое хаотическое оживление, которого так не хватало этому вылизанному куску белизны. Здорово, правда? Кажется, это называется «ландшафтным дизайном»…
— Что ты творишь?!
— Развлекаюсь. Не видно?
— С каких пор это зовется развлечением?!
— Спроси у моего друга Даксара Ануара, он развлекается так на протяжении веков, — расхохотался Каос, надевая очки и придвигая к себе треснувшую сенсорную панель компьютера. — Ой, смотри! Я печатаю квартальный отчет! А потом я буду есть свой ленч, просматривая смешные видео про котят и втайне думать, что я не такой, как все! А еще я планирую сходить к кулеру и послушать, как мои коллеги сплетничают о Дженнифер из седьмого отдела, которая такая шлюха!
Стол вместе со всем содержимым отправился в стратосферу.
— Бюрократы и капиталисты, миллиарды различных форм жизни, которых я идентифицирую как представителей единого вида, а точнее подвида, — планктона разумного офисного. Мерзость. Миллиарды жизней, проживавшихся зря, но теперь, к счастью, прерванных. Милосердие проявлено, я освободил их… попутно перебив еще какое-то число солдатни, но это детали. Я совершил хорошее дело, где аплодисменты?!
— Что ты, блэттэ, творишь?!
— Ты что, магнитофон проглотила?
— Нет, блэттэ, кассету! Какого дьявола, Леман?! Когда ты начал творить такое?!
— Спроси лучше — когда я прекратил и почему. Мы с тобой много чего пережили, но у меня была жизнь и до тебя, жизнь, о которой я не рассказываю. Так что не надо пенять чудовищу на то, что оно чудовище.
Госпожа Тюльпан подобрала чью-то оторванную ногу и бросила ею в Каоса.
— Эй!
— Я знаю тебя, ты, кусок… но это не ты! Это не твои поступки! Зачем ты это сделал?!
— Потому что захотел! — рявкнул Каос, поднимаясь с рабочего кресла. — Потому что смог! Потому что они этого заслуживали! Потому что все — ложь и обман! Потому что ничто не изменилось! Посмотри вокруг! Что до, что после, никакой, сука, разницы! И хватит возмущаться мною! Я знаю тебя, и тебе плевать на них, стервозная тварь! Тебе на всех плевать, грязная наймитка, потаскуха, лживая бестия… предательница! Предательница!!!
— Да переживи ты уже это! Пятьдесят три цикла прошло!
— Я пережил! Хотя, оставляя меня там, ты этого не ожидала!
— Мы вроде как прошли стадию примирения.
— О да. Хвала кому-то там, кто изобрел примирительный секс, и я больше не хочу твоей смерти!
Серый мироходец соскользнул с горы тел к своему гробу. Там же лежал плащ, из кармана которого появился портсигар.
— Ну а если говорить прямо, то расклад прост, Ноойра. Мой расклад. Твой — еще проще. Отправляйся куда-нибудь, повеселись, так, знаешь, на все деньги. Я пнул Корпорацию по шарам, но она оправится. Построит новую штаб-квартиру, соберет новый совет бесславных мразей-капиталистов. Нам с тобой незачем теперь воевать. Преподобного жалко, но ты ведь не хочешь разделить его судьбу, верно, Ноойра? Ну чего ты смотришь на меня, словно монахиня на куртизанку?
— Кто ты такой?
— Я тот, кого ты знаешь под именем Леман.
— Я знаю Лемана, я провела с этим сукиным сыном многие циклы, он может быть жестоким, наглым, злым, мстительным, предосудительным, свирепым, предубежденным, тупым и… я не знаю названий всех его недостатков, но он никогда не устраивал бойню ради бойни и не уподоблялся скотам вроде этого желтого комка слизи Даксара Ануара!
— Все меняется, — пожал плечами Каос. — Недавно в незапланированной беседе с твоим живым меня-имитатором я вдруг осознал, что мой опыт ужасно ограничен. Столько тысячелетий прошло, я столько всего переделал, но не все, совсем не все. Новый опыт влечет меня. Я хочу уничтожить этот мир, знаешь, вместе с солнцем, растворить его в Пустоте. Но прежде я насыплю гору трупов до неба, взберусь на вершину и натяну тебя там. Потому что у меня нет причин этого не делать, Ноойра. Или просто поди прочь и не беси меня.
Шесть выстрелов слились в один, и шесть пуль пронзили тело Каоса, засев глубоко в его мясе и костях. Серый мироходец упал навзничь и завопил, пока госпожа Тюльпан осторожно приближалась с дымящимся револьвером в одной руке и мечом — в другой.
— Чем бы ты ни был, тебя надо убить.
— Как ты осмелилась?! — взвыл Каос, которого трясло от шести источников особенно жгучей боли в его теле. — Я создал Тули́пу! Я подарил ее тебе! А ты направила ее против меня! Неблагодарная тупая гадина! Неблагодарная! Тупая…
Клинок поднялся в грациозном замахе, но халл исторг волну арканы, отбросив женщину прочь. Усилием воли, от которого из глаз потекла кровь, он заставил себя подняться, и шипящие красные пули полезли из ран. Одна за другой со звоном они упали на грязный пол.
— Ты так осмелела, Ноойра. Думаешь, что в безопасности? — Каос прикоснулся к медленно затягивавшимся ранам. — Видимо, ты неправильно поняла концепцию примирительного секса. После того как я нафаршировал твои мясные кармашки, прошлые наши распри забылись, но ты не получила права пересаживаться с моих членов мне на лицо. По крайней мере, пока я сам тебе этого не дозволю. Десница Энэн-Ки, Аспелдаке́ш.
Хитиновые пальцы Каоса Магна срослись и вытянулись, став длинным клинком. Госпожа Тюльпан заняла оборонительную стойку. Последовала серия выпадов, по красоте своей… никто бы не смог оценить ее красоты, ибо скорость, с которой двигались дуэлянты, ускользала от медлительного человеческого глаза. Скажем лишь, что воздух взвывал со значительным опозданием, и даже лязг металла о хитин не поспевал.
— Неблагодарная. Всему этому научил тебя я! Кошка без роду без племени! Участь твоя — стать прахом вместе с прочими смертными! Небла…
— Я служила тебе оружием! Ты не мог убивать женщин, и я делала это для тебя! Я — отмычка, обходной маневр, лазейка в законах, которые ты не можешь нарушать! Не жди благодарности и не удивляйся! Ты меня такой сделал! — прокричала она, скалясь, словно разъяренная волчица. — И еще кое-что: я притворялась! Каждый божий раз я симулировала!
Халл замер с выпученными глазами, затем вздрогнул, сжал зубы, но не смог удержаться и разразился громогласным и совершенно неприличным гоготом. Это было его ошибкой и ее тонким расчетом. Завертевшись вихрем, госпожа Тюльпан налетела на гогочущего халла, и хотя он отбивался, по серой коже пролегали все новые алые борозды. А затем женщина нанесла сокрушительный выпад в лицо, защищаясь от которого Каос успел лишь мотнуть головой. Раздался оглушительный треск — левый бивень отлетел в сторону. Гогот оборвался.
Каос Магн не заслуживал своих бивней, они отрасли во время его медитации, пока дух серого мироходца исполнял волю Амон-Ши, ища истину. Но он очень гордился этим статусным атрибутом, несмотря на все неудобства, поэтому, когда один бивень отлетел в сторону, а из оставшейся части вывалился живой костный мозг и в голове воспылал новый источник боли, смеяться ему расхотелось.