Красное освещение бара вдруг посерело. Свет не исчез, просто потерял изначальный цвет. Издали полилась печальная музыка, терзал душу саксофон, подыгрывало ему пианино. Дверь открылась, вошел высокий молодой мужчина в шляпе и плаще. Сев рядом с Каосом, он похоронил едва начатую сигарету в переполненной пепельнице и заказал себе того же, что пил мироходец.
— Малой, читать умеешь? — спросил Кублазон, указывая когтем на висевшую сверху табличку: «Генераторы нуара в заведении отключать». — Сколько можно уже?
— Слушай, господин Кублазон, у тебя разве много клиентов с таким гаджетом?
— Только ты.
— Так какого же…
— Специально для тебя табличку заказал, — осклабился черт.
— Сволочь ты.
Когтистый палец указал на другую табличку: «Сволочизм в заведении приветствуется».
Вздохнув, Малой сунул руку во внутренний карман плаща и щелкнул выключателем — депрессивный джаз стих, цветовой фон пришел в норму.
— Как дела, господин Магн?
— Лучше всех.
— А что такой хмурый? — Малой положил шляпу на стойку и глянул в свой тумблер, где бурлила какая-то мутная жижа. — Кто-то умер?
— Смысл.
— О. Это я удачно зашел.
Перед Каосом появился цветастый листок старомодной бумаги.
— Мой приятель устраивает шумную вечеринку через пару дней и приглашает тебя. Сходи, развейся.
— Приятель? Деревянный, что ли?
— Деревянный мне не приятель, а коллега. Я говорю о…
— А, эльф, — произнес Каос, — припоминаю. Гнусный развратный тип, водящий знакомство с порождениями иллитов. Я бы послал его в задницу, но боюсь, ему понравится.
— Не исключено. Пойдешь?
— С каких пор ты подрабатываешь посыльным, Малой?
— Ни с каких. У меня новое дело, а ты оказался по пути.
— Хм. А где твой пес?
— Снаружи. Говорит, здесь так воняет серой, что потом три дня нос не работает.
Господин Кублазон довольно хрюкнул.
Не получив осмысленного ответа на приглашение, Малой все же отчалил. Уже с улицы вновь послышался джаз. Ребенок, подумал Каос, трудно нагонять тоску, когда живешь в мире столь яркого солнца. И все же он старался.
— Сплошной поток бессвязных мыслей…
— Чего? — переспросил черт.
— Дай бутылку, я ухожу… И это, давай закрою счет.
Кублазон от удивления громко хрюкнул. Демон наливал мироходцу в долг десятилетиями, а теперь вот пожалуйста. Не к добру это было!
Остаток дня Каос Магн слонялся по городу. Оставаясь одиноким даже в пестрой толпе, серокожий медленно тянул кипучую дрянь из бутылки, полы его плаща мели улицы, за спиной на цепях болтался большой гроб, к поясу крепился патронташ и кобура с револьвером.
К тому времени, когда солнце Ахарии показало городу свою темную сторону и на мир снизошла ночь, он был уже на окраинах, а над его головой находился Большой Хаб.
Ах да, следует упомянуть, что география города имела некоторые особенности, из-за которых ему давали разные глупые имена. Десять лепестков титанического «бутона» приютили на себе районы Ахарии, и, как положено бутону, он регулярно «распускался» и «закрывался». Таким образом, ночами окраины оказывались подвешены крышами вниз над центром города. К счастью для местных обитателей, с гравитацией в Сиятельной Ахарии тоже были свои заморочки, и потому никому не приходилось лететь навстречу мостовой.
Он выбрал для ночных раздумий один из башенных флюгеров Метавселенского университета. Ахария была вокруг него, вечно живая, огромная и перенаселенная. Теперь она раскинулась на стенках внутренней сферы «бутона», устремляя крыши к центральной пустоте, по которой летали те из граждан, кои обладали такой возможностью. Каос швырнул бутылку вверх, она преодолела силу притяжения лепестка и упала вниз, на крышу Большого Хаба.
Тысячи циклов, думал мироходец, тысячи лет он скитался по Метавселенной. Тысячи лет он исполнял волю А́мон-Ши́, искупая Грех. Тысячи циклов он был отлучен от блага служения Пути и претерпевал боль от шипа, что пронзал его сердце под бронзовой печатью. Тысячи циклов абсолютной бессмысленности! А если учесть и все время, разменянное в разницах между временными параллелями, то счет увеличивался на порядки.
Каос заскрипел зубами, вены на его теле вздулись. Не кричать! Не кричать!!!
К счастью для ахарийцев, мысль о бессмысленности их существования пришла в его голову достаточно поздно, и существование сие продлилось еще ненадолго.
Под утро мрачный и злой мироходец брел кривыми улочками Каменного города, когда из подворотни показалась троица: ком желтоватой слизи с щупальцами и глазами, высоченный киборг с сияющими запчастями и какой-то гном.
— Эй, господин хороший, задержись-ка для короткого сеанса перераспределения материальных благ, пожалуйста, — обратился последний, поигрывая топором.
Правая рука киборга при этом трансформировалась в бластер, а вот слизень никак не изменился, разве что из желтоватого стал совсем прозрачным. Впрочем, именно этот парень оказался единственным из троицы, у кого оказались мозги. Их даже можно было рассмотреть.
Слизень громко захлюпал, обращаясь к товарищам, и немного отполз назад.
— Что? Да не мели ерунды, дело-то пле…
— Каддам[6], — произнес Каос, выбрасывая вперед кулак.
Незримый локомотив врезался в киборга и протащил его, роняющего детали, до конца улицы.
— Извини, обознались! — Гном попытался сбежать, но его пригнуло к земле избыточным давлением, отчего он вот-вот мог соединиться с мостовой всем своим организмом.
— А какой смысл? — пробормотал Каос, чьи зрачки вновь приобрели нормальный желтый цвет.
Когда он ушел, слизень выполз из канализационного стока и проверил состояние своих подельников. Железяку можно будет собрать обратно, а бородатый отделался общим шоком организма. Очень повезло! Вот после такого и начинаешь задумываться о том, что где-то на жизненном пути свернул не туда.
Стучась в двери дворца Деспотов, Каос Магн уже все решил. То есть ВСЕ решил. Судьба Метавселенной представлялась ему совершенно ясной, и мироходец точно знал, что ее ждало в самом ближайшем будущем.
Местная стража пыталась его задержать, но в основном увещеваниями, а не оружием: внутренняя отделка дворца не нуждалась в дополнительном тонком слое красного. Таким способом мироходец опустился в подвалы дворца и распечатал покои, в которых находилось главное сокровище Ахарии, ее главный государственный секрет — универсальные межмировые врата.
Огромные, намного более сложные и способные отправить не по одному адресу из загруженного в них списка, а к абсолютно любым другим вратам во всей Метавселенной. За этой десятигранной аркой находились миллиарды реалмов.
— Уже покидаешь нас, господин Магн?
Ильпильт Конам вошел в помещение.
— Не хочу злоупотреблять гостеприимством. Ты спал?
— Признаюсь, да.
— Хорошо.
— Ты невероятно тактичен.
— Хорошо то, что теперь я точно знаю — ты, бывает, спишь. В народе на эту тему нет единого мнения.
— Скажи, эту дверь нам тоже записать на твой счет?
Каос глянул на огромную металлическую створку, лежавшую под его стопами.
— Конам, в чем смысл жизни?
— О. — Деспот сложил на трости узкие ладони. — Как сказали бы тысячи мудрецов до меня и как скажут тыс…
— В чем смысл твоей жизни, Ильпильт Конам?
— Ах вот ты о чем. Нет в моей жизни смысла. У меня есть лишь функция — не больше и не меньше. И у тебя есть функция. И у каждого, кто хоть что-то значит в этом мире, есть своя функция…
— Роль.
— Да, можно и так сказать. Полагаю, досточтимый господин Магн, я ответил на твой вопрос?
— Ничего ты не понимаешь, Конам.
— Порой я и сам так думаю.
— Там, — Каос указал пальцем в случайную сторону, — за пределами этих стен лежит твой мир.
— Да.
— И ты думаешь, что он внутри, а снаружи — Пустота.
— Снаружи всех миров Пустота, господин Магн.
— В том-то и дело… — Глаза мироходца лихорадочно сверкнули, изуродованный бивнями рот искривился. — …что Пустота везде. И снаружи, и внутри! Пустота! Пшик! Ничего! Подумай об этом.
Он покинул Сиятельную Ахарию не прощаясь.
— Госпожа Магда.
— Да, милорд?
— Перенеси встречу с кетерским послом с обеда на утро. Мне кажется, мы на пороге очень интересных времен.
В далеком-далеком мире, полном звезд, планетоидов, туманностей и комет, в безграничном вакууме дрейфовал корабль. Он имел длину более шестисот километров и молочно-белый корпус, усеянный неподвижными орудийными турелями.
Сопла движителей гиганта ожили впервые со времен рождения звезд, зажглись сигнальные огни и заработали все внутренние системы, загудел механизм пробуждения экипажа.
Андроиды, из которых он и состоял, напоминали людей, но их тела были безукоризненно белыми, бесполыми, а на лицах тускло блестели стеклянные глаза. Пробуждаясь, андроиды двигались к центру корабля, к огромной сфере, по сверкающей поверхности которой шла рябь помех.
Наконец долгое ожидание закончилось и из сферы донесся голос:
— Вас разбудили ради одной цели: найти и захватить Каоса Магна. Доставьте его сюда и поместите внутрь сферы. Вам позволено применять любую необходимую силу. В крайнем случае можете уничтожить его. Отправляйтесь.
Соблюдая четкий порядок, андроиды один за другим отправлялись на поиски в разные миры Метавселенной через распахивавшиеся в пространстве порталы.
Фрагмент 4Самый скучный первый контакт в истории Метавселенной
— А хрена ли он такой бурый?
— Мм?..
— Ну он же Красная планета, верно? А здесь все коричневое! Я разочарован.
— Земля — тоже голубая планета, но на деле воды океанов не такие уж голубые, а почва континентов коричневая, серая… а еще песок, степи.
Вокруг них раскинулась бескрайняя каменистая пустыня разных оттенков охряного и бурого. Песок, камни, небольшие всхолмья и убитая линия горизонта: небо Марса мало отличалось от его земли из-за огромного количества пыли в атмосфере, но по вечерам, как сейчас, к примеру, если пыли было немного, выпадала возможность полюбоваться розоватым небосводом, с которого медленно уходило голубое солнце.