— И как тебе?
— По-моему, неплохо, — ответил Мур, также смотревший фильм во Владимировой квартирке. — Такое крушение вертолета в мое время снять не смогли бы. Этот парнишка, говоришь, все трюки выполняет сам?
— Практически все. На съемках даже правую лодыжку сломал.
— Да-да, когда скакал по крышам. Похвально. Глупо, но похвально. А сколько ему?
— Пятьдесят шесть.
— Bloody hell! — воскликнул британец. — Мне было столько же, когда я снимался в «Осьминожке» и я уже был слишком стар для роли Бонда! Наверное, это его последний фильм.
— Я бы не рассчитывал. Уверен, они снимут еще уйму таких же фильмов, а потом, когда Круз уйдет, перезапустят франшизу.
— То есть?
— Постмодернизм как он есть… о-о-о!
— Вот это ожог! — оценил британец, указывая на монитор. — Как натурально! Так ты говорил?..
— Да, постмодернизм. Творцы больше не придумывают нового, даже не пытаются, — лишь обновляют старое, придуманное до них. И почти всегда это у них выходит хуже, чем в оригинале. Вот такие вот томаты. Еще лапши?
— Спасибо, не откажусь.
Пока на экране опять что-то взрывалось, Владимир зашаркал на свою крошечную кухоньку и поставил греться чайник для новой порции дошика. Именно за этим занятием его застала волна, прокатившаяся по миру. Открылись межмировые врата.
— Родж, прости, но досмотрим в другой раз!
— Что-то произошло? — Рыцарь Британской империи заглянул на кухню.
— Кто-то ломится в двери, надо разобраться.
— В таком случае я отчаливаю. Приятно было вновь побыть.
Отсалютовав, он вернулся в небытие, из которого Владимир порой доставал старика, чтобы тот оценил очередную американскую поделку в шпионском жанре.
Спустя миг мировой администратор оказался в обители врат, которые действительно работали. Художник окинул их хмурым усталым взглядом и затянулся. А затем, достав старый стилус, выделил всю ткань вселенной в рабочую область и создал ее копию, полноценный второй мир, полностью повторявший основное измерение. Вход туда был установлен непосредственно перед аркой врат на расстоянии нескольких микронов. Так, на всякий случай.
Владимир перешел в резервный мир, и ничего вокруг него не изменилось. Копия повторяла оригинал вплоть до последнего атома, с той лишь разницей, что он, Владимир, присутствовал здесь и отсутствовал в исходнике. Сделавшись совершенно неосязаемым и незаметным, он следил за тем, как на Землю проникал отряд высоких гуманоидов, несомненно реверантов. Все же почалось.
Семеро походили на того прыткого урода, который прискакал следом за Мив, легкие разведчики, а еще трое шагали в устрашающих массивных доспехах, увешанных большими пушками: легионеры. Послав вперед небольших дронов-разведчиков, чужаки начали продвигаться на поверхность.
Владимир следил за тем, как они вырезали Самбхалу, съев почти всех монахов. Надо было видеть, как торжествовали хищники, обнаружив разумное население в новом мире. Они немедленно отослали послание к своему командованию, окопались и начали изучать. Реверанты пристрастно допрашивали пленников, выуживая из несчастных крупицы земной информации, в первую очередь — язык. Также, беспощадно орудуя пушками, они расширили проход от врат на поверхность, уничтожив часть бесценного культурного наследия.
Вскоре через врата на Землю прошло несколько черных кораблей, специально сконструированных, чтобы свободно путешествовать этим способом. Они привезли еще больше солдат, еще больше оружия и оборудование, которое составило основу передового командного пункта. Врата стали открываться регулярно, вскоре в Гималаях уже стояла, дожидаясь часа, армия вторжения. И сколько же было восторга среди старших офицеров, когда им доложили результаты предварительного сканирования: более семи с половиной миллиардов блюд! Владимир, заглядывавший самому старшему через плечо, даже отпрянул в тот момент — столь громким и внезапным оказалось стрекотание.
Реверанты совершенно игнорировали его, сидя в глубокой темноте штаба, освещенного лишь работавшей аппаратурой, и переговаривались на языке, слишком далеком от человеческого понимания.
Под броней они оказались неожиданно… странными. Их кожа имела белый цвет, как и поблескивавшие нити волос. Четыре фасетчатых глаза никогда не моргали, а острые скулы нисходили к острым подбородкам, над которыми не наблюдалось ни ртов, ни носов. Понадобилось время, чтобы понять: кожа была обманкой. Реверанты являлись инсектоидами, которые в процессе эволюции научились подражать прямоходящим млекопитающим. Но там, под ложной кожей, обтягивавшей их гибкие фигуры, был хитин родных, природных экзоскелетов. Под бесстрастными оболочками лиц крылись сложенные жвала и мандибулы а-ля Хищник.
Экспансия пошла быстрыми и решительными шагами. Группировка вторжения набрала критическую массу и в одну ночь захватила лидеров всех важнейших мировых государств, а также установила контроль над высшим военным командованием и мировым ядерным боезапасом. Атомное оружие являлось единственным в арсенале человечества, которое беспокоило захватчиков, но не как угроза реверантам, а как угроза для самих людей. Реверанты боялись понести большие потери в поголовье кормового стада и пригодных для разведения скота угодий.
Никто не смог им помешать. У людей не было оружия, способного причинить реверантам ущерб, не было даже технологий, которые позволили бы обнаружить присутствие пришельцев до критического момента.
Как только человечество оказалось по большому счету обезглавлено, через врата на Землю полилась целая река захватчиков, которые больше не намеревались скрываться. Главным их интересом оказались первые по количеству населения мегаполисы мира, начиная с Токио, Дели и заканчивая Лимой.
За кратчайшее время в местах концентрированного обитания человечества были возведены сортировочные лагеря, в то время как вся промышленность и сельское хозяйство планеты перешли под контроль захватчиков. Пока их ученые получали сведения от людей, как следует взращивать пищу в земной экосистеме, отряды скаутов вместе с дрон-псами устраивали охоту в мегаполисах.
Это было невероятное веселье, в котором участвовали даже генералы. Они загоняли людей, используя нелетальное оружие, грузили сотнями и тысячами в трюмы своих кораблей и отправляли в сортировочные лагеря партию за партией. Тех, кто пытался оказывать сопротивление, травили с особым азартом, а потом поглощали прямо на месте. Лишь во время кормления настоящая природа реверантов проступала сквозь оболочку, и они дарили своей добыче крепкие поцелуи, превращавшие ее в мумифицированные трупы.
Когда пришло время, особые группы спустились в подземелья и начали выкуривать засевших там людей. По всему миру несчастные бессильные приматы прятались в канализациях, природных пещерах, бункерах, бомбоубежищах. Все они должны были быть пойманы и отправлены в лагеря. Конечно, были и те, кто оказывал организованное сопротивление, но держались такие храбрецы совсем недолго. Повстанческие армии и партизаны в самых глухих районах постоянно терпели поражения, рассеивались, слабели и тоже отправлялись в лагеря.
Как и люди, реверанты, если позволяла ситуация, проявляли разборчивость в еде. Вся добыча, которую они ловили, проходила через многоэтапную сортировку, выявлявшую как достоинства, так и изъяны. Стадо должно быть здоровым. В первую очередь реверанты выявляли в людях болезни и, если те носили серьезный характер, носители усыплялись. Диабет, рак, СПИД, все, что было злокачественным, заразным или часто передававшимся по наследству, являлось смертным приговором. Не то чтобы эти болезни были опасны для самих жизнесосов, они просто загодя оберегали здоровых особей, истребляя злокачественные гены. Тяжелую наркоманию, алкоголизм, гомосексуальность, а также некоторые иные черты людей они также расценивали как изъяны. Носителей этих черт быстро переводили в пищу, ибо она была ненадежна или непригодна как материал для создания расплода.
Несмотря на свое хищное отношение, реверанты кое-что смыслили в людях. На первых порах, загоняя скот в тепличные условия лагерей, где была сытость и порядок, они позволяли людям придерживаться привычных им связей, если те существовали. Семьи не разлучались, этнические и религиозные группы держались вместе. Языковое деление тоже было важно. Реверанты следили только за тем, чтобы среди долговязых свинок не возникало конфликтов. Им это удавалось довольно легко — ведь ныне все люди, какими бы разными и ненавидевшими друг друга ни были они вчера, объединились в страхе и ненависти к единому угнетателю.
Пока формировалась генетическая карта человечества Земли, картотека всех человеческих генов, создававшаяся с огромной сноровкой по отработанной бесчисленными повторениями процедуре, реверанты постигали все возможные способы коммуникации и оптимизировали свою систему. Они обустраивали лагеря, подгоняя их ближе к стандартам, бывшим привычными для людей до вторжения. Захватчики буквально создали аналог Интернета, выдали всем желающим устройства для его использования и начали вещать продукты человеческой поп-культуры. Вновь была музыка, было кино, все бесплатно и для всех. Вновь было сетевое общение, которое полностью отслеживалось хозяевами. Среди людей, за незначительные привилегии, стали вербоваться соглядатаи и коллаборационисты.
За пять лет реверанты просеяли, частично уничтожив, частично употребив, около четверти мирового населения. Остальных поселили под полным контролем во вновь отстроенных городах, где люди получали все то, к чему привыкли и что не являлось вредным для них. Рацион, распорядок дня, полезная физическая нагрузка, лекарства для упреждения незначительных хворей, медицинская помощь в борьбе с бесплодием и вообще все, чтобы мировое стадо было довольным, плодилось и размножалось. И были классы, разделенные по количеству привилегий и приближенности к верхушке пищевой цепи, были школы и университеты, которые учили тому, как ужасно было раньше и как хорошо стало теперь, и были мировые лотереи, снимавшие сливки с человечества. «Победители» шли на корм, разумеется. При этом, правда, рождаемость росла с такой скоростью, что человечество грозило восстановить утраченное население за следующие пять лет. Реверанты практиковали простой принцип: не желаешь размножаться — умри.