олпы призраков, ничего не ощущая кроме тревоги, хотя фантомы улыбались и ей тоже. Датчики скафандра не улавливали никаких отклонений, с точки зрения ИИ ничего не происходило, встроенные камеры не регистрировали ничего кроме Маркаса.
— И пусть предки знают, что мы чтим… мы чтим Уклад…
Призраки разорённой деревни исчезли. Маркас отпустил меч, который перестал сиять, и упал без сознания с влажным от слёз лицом.
Басилп поспешила к нему, чтобы осмотреть, но кроме признаков сильнейшего переутомления смогла обнаружить только одну серьёзную рану, — последствие случайно задевшего плечо сгустка энергии, так называемого «заклинания». В том месте кожа почернела, наличествовал значительный некроз тканей с сопутствующим выделением гноя и распространявшимся воспалением. Поняв, что происходит, Миверна одним прыжком поднялась на холм, порылась в седельной сумке и выудила оттуда большую земную аптечку, которую Владимир таскал в своём рюкзаке, а перед расставанием вручил ей. Не зря, ох не зря он проявил такую предусмотрительность!
При помощи хирургических инструментов, она смогла удалить мёртвые ткани и остановить распространение некроза, после чего накачала горца антибиотиками, обработала и зашила все открытые раны. Всё это время Маркас пребывал в забытьи столь глубоком, что анестезия не понадобилась. Он так и не очнулся. Ни когда она взваливала его на плечи, ни когда несла на себе, передвигаясь длинными прыжками, ни когда к нему в качестве ноши добавилась громадная отрубленная башка гренделя. Почему-то басилп поняла, что этот жуткий трофей нужно забрать.
///
Эсфирь.
Когда белая великанша утащила мужчину на себе, было уже недолго до заката. Однако шло время и на каменистой пустоши в подошвах горы ничего не происходило. Лишь когда сумерки начали сгущаться, из широкого зева пещеры выскользнула тёмная фигурка и устремилась к месту схватки.
Склонившись над иссушенными останками Джалилы, фигура на некоторое время замерла, молча вытирая слёзы краем капюшона. Спохватившись, она обошла тело молодого некроманта, вокруг которого уже свернулась лужа крови, и подняла с камней его голову. Затуманенные зрачки Хариза медленно повернулись в глазницах, губы зашевелились. Ему было смертельно тяжело, ведь лишь только магический камень-артефакт в переносице, некогда подаренный учительницей, не позволял отойти в Палаты Зенреба.
— Хариз, ты жив, слава повелителю, — всхлипнула Эсфирь, держа голову в дрожащих руках.
Белые губы продолжали шевелиться, глаза скосились вправо.
— Я понимаю, но это невозможно! Хариз… Хариз, послушай, я не смогу! Она выгорела дотла! Хариз, она полностью себя выжгла! Да посмотри же сам!
Отрубленная голова была развёрнута к мумии, губы замерли, а по холодным щекам медленно пролегли дорожки слёз.
— Она выжгла себя, — повторила Эсфирь, чьи изящные тонкие руки дрожали всё заметнее, — потеряла контроль и взяла больше, чем смогла выдержать… Я… я ничем не могла помочь, Хариз… я не воин, ты же знаешь, я создаю слуг, а они остались под землёй… прости, я ничего не могла сделать…
Голова Хариза прекратила шевелиться, словно и впрямь умерла.
Эсфирь тем временем достала из своей сумки маленькую бутылку, которая на глазах выросла до нужного размера и была наполнена смесью травяных настоек, образовавших бальзамирующую жидкость ядовито-зелёного цвета. Взяв бутыль в одну руку, а голову — в другую, Эсфирь надавила и протолкнула Хариза сквозь стекло внутрь.
— Вот так, так, теперь смогу донести тебя обратно, и ты не истлеешь. Не бойся, я обещаю, скрою или выращу тебе новое тело, лучше прежнего. Ты будешь жить, Хариз, ты будешь жить! Того желала медам…
Эсфирь обернулась к покойной наставнице и взгляд её пал на элехас. Девушка нерешительно подползла к нему и протянула руки, но шакалья челюсть предостерегающе щёлкнула. Аура артефакта была убийственной.
— Прости, прости! — Эсфирь уткнулась лбом в землю. — Но я не могу оставить тебя здесь! Умоляю, позволь мне вернуть тебя старшим жрецам!
Совсем не сразу девушка набралась смелости для того, чтобы вновь протянуть руку и долго не могла коснуться гладкого чёрного древка. Когда же она, наконец сделала это, могильный холод был столь сильным, что приморозил кожу и пальцы уже не смогли разжаться. Боль вгрызлась в кости и замедлила кровь, однако Эсфирь не имела права отступать.
Кое-как укрепив бутыль с головой на поясе одной рукой, она встала и огляделась. Тела были преданы алхимическому огню, и некромант поспешила к пещере.
Когда она была уже на половине пути к цели далеко в лесу что-то вспыхнуло. Долей мгновения позже раздался хлопок, а ещё долей мгновения позже бедро Эсфирь пронзила страшная боль. Закричав, она упала, а когда попыталась подняться, вторая пуля пронзила её грудь справа, пробив навылет лёгкое. Третий выстрел должен был завершить дело, но внезапно элехас выдохнул маскирующее облако чернильной тьмы и подчинил себе тело некроманта. Он не обращал внимание на страшную боль, заставляя смертную тварь делать, что должно и нести его к пещере. Выстрелы звучали ещё не раз, однако все с визгом отлетали от каменистой почвы. Стонущая, потерявшая над собой власть Эсфирь, проливая кровь и слёзы, смогла добраться до пещеры и спастись.
Ей предстоял ещё долгий путь в подземном лабиринте, полном кошмаров с горсткой телохранителей-мертвецов и раненным товарищем.
***
Позже.
Так, благодаря силе и мобильности, которую давал скафандр, они вернулись назад в долину. Миверна передала героя с рук на руки его соплеменникам, и сама втащила в долгий дом голову гренделя.
— Наш путь полнился опасностями и преградами, но Маркас Хаттан был неутомим и бесстрашен. Он один сразил чудовище, а затем нагнал и предал мечу двух колдунов, натравивших это существо на Крогбюрн. Я лишь следила за тем, чтобы его не ударили в спину. Месть свершилась… и мёртвые ушли.
Вождя уложили на недавно срубленный стол и обступили со всех сторон. В изголовье стала Лиллиас, по щекам которой катились слёзы. Женщина разглядывала суженого, словно не видела его много лет, гладила волосы, в которых внезапно пробилась первая седина, целовала его лоб и слушала тихое дыхание.
— Всё, что ему нужно сейчас, это сон, — тихо сказала Миверна, — он очень устал.
— Спасибо, прошептала Лиллиас, не отрывая взгляда от жениха. — Спасибо тебе, Миверна Янг. Ты вернула его назад, уберегла. И безмерна скорбь моя оттого, что мы не смогли отплатить тебе тем же.
Мив приподняла свои нарисованные гладкие брови:
— Что?
Горцы переглядывались недолго, а потом подтолкнули к чужестранке мужчину, отдалённо похожего на Маркаса. Он был чуть уже в плечах, с более-менее ухоженной бородой и крючковатым носом; залысины его забрались далеко на скальп, создав длинный острый мыс рыжины посередине. Хэмиш, — вспомнила Мив, так его звали. Он играл на этой ужасной штуке, вопилке.
— Прости, госпожа, не уследил. Задохлика твоего харпа утащила, бедолагу. Позор на мою голову!
Мив нахмурилась.
— Что? — повторила она.
***
Владимир.
Чёрт заставил одеться в две шубы и когда дверь наружу отворилась, он понял почему. За пределами тёплых стен царила ночь и метель не думала кончаться. Холодный ветер сразу швырнул землянину в лицо горсть снега и отхлестал по щекам.
Четверо покинули убежище и дверь была закрыта. Справа от неё на стене висело нечто, походившее на часы с маятником, такие, в футляре со стеклянной дверцей. Вместо циферблата в механизме двигались шестерни и пружинки; перетекали меж ёмкостей светящиеся жидкости, крутились без опоры многогранники с горящими глифами, моргали магические огоньки.
Гед Геднгейд открыл дверцу и производил некие манипуляции с устройством. Внутри башен погас свет, уснули камины, дверь сама собой захлопнулась и прозвучал скрежет затворов. Башни стали таять на глазах, сделались незримыми и всё вокруг погрузилось в темноту.
— Ого, настоящая магия?
— Ого, настоящая магия? Я дебил, посмотрите на меня! — передразнил чёрт раздражённо. — Надёжный механизм защиты! База углубилась в складку пространства и стала неосязаемой, теперь найти её сможет только посвящённый. Идём, идём, сейчас и не такое увидишь. Подожди-ка.
Демон прищёлкнул пальцами и сформировал в когтистых ладонях светящийся красным шар. Всё вокруг стало выглядеть залитым кровью.
— А этот, Потрошила, ему шуба не нужна?
— В нём горит такое пламя, что никакая метель не пробьёт. Во мне тоже, как видишь. Снег не успевает дотронуться до шкуры, как тает. Удобно.
Тем временем маг сунул в рот два пальца и громко свистнул. Ответом ему стал пронзительный крик, а потом громадное крылатое нечто спустилось с вершины скалы и оказалось птицей поразительного вида. Голова, шея и брюшная область были желтовато-красными, а спина и крылья — серебристо-чёрными, под клювом трепетала на ветру чёрная же бородка. Птица опустила голову, позволяя рукам мага пройтись по клюву и ласково погладить чёрные брови. В его ладони появилась кость размером с булаву, которая тут же исчезла в глотке животного.
— Доставь его в Таркураб целым и невредимым, Циклон.
Бородач вскрикнул, расправил огромные крылья словно чёрные паруса, Потрошила легко забрался на широкую спину и вместе они взлетели, разбрасывая снег.
— А мы не полетим?
— А ты хочешь? Ещё раз?
— Э-э-э…
— Вижу, это твоё любимое междометие, серафимово вымя. Хе-хе. Птица не резиновая, знаешь ли, да и не любит хозяин летать над Хребтом. Того и гляди пробудятся в глубине гор особые руды. Они излучают своего рода «радиацию», которая валит волшебников с ног. Над Хребтом волшебники не летают! Без особой нужды, по крайней мере.
На месте, расчищенном от снега Гед Геднгейд творил своё дело: он подбрасывал на ладони две маленькие каменные фигурки, грубо вырезанные в виде круторогих баранов, и по тому, как подёргивались его губы, можно было предположить, что читал заклинание про себя. В один момент фигурки покатились по голому камню, подпрыгивая, затем воспарили, завертелись и вспыхнули. Миг спустя на том месте стояли два массивных бурых овна с длинной шерстью. Следом появилась крохотная колесница, которая на глазах выросла до полноценных размеров. Упряжь сама собой потянулась к животным, крепко обхватывая их.