– Река! – воскликнул Митя. – Они у реки!
Никому и в голову не пришло спросить, как он это узнал. Анисья прыгнула на Окрошку и взмыла ввысь.
– Союз остается на холме! – приказал Митя. – Воспитанники, окружите их и защищайте друг друга любыми способами. Дружинники, старейшины – все вниз! Ждать у подступа!
Рарог распушила хвост, взмахнула крыльями и выпрямилась. Ярилина рукопись захлопнулась, птица подхватила ее и взмыла над холмом, зависнув в небе огненным шаром. Звягинов бросился вниз – вести на Посвящение своих воспитанников.
Митя видел туман и высоченную, гнилую спину Лиха глазами Полины, он видел потускневшую от тумана дорогу и темную гладь Нищенки глазами Анисьи. Прочные невидимые нити связывали его с каждой из них. И вот на противоположном берегу, где чары Заречья перестали работать, появился человек в плаще.
– Преврати меня, – слышал Митя чей-то неясный шепот, раздававшийся как будто сразу отовсюду. – Я сила внутри нутра. Я тот, кому прощают грехи: смерть, кровь… Простят и сейчас – так повелела сестрица. Я здесь! Я прямо здесь! Протяни руку, выпусти меня из тьмы! Преврати! Преврати, заклинаю тебя! Не пачкай в чужой крови руки…
Дима Велес глянул на залитый нежным туманом берег, и сердце его дрогнуло. Геша и Огнеслав выросли по бокам, за ними появились остальные.
– Нищенка – последней предел.
– И как его преодолеть? – спросил Огнеслав.
– Перепрыгнуть за мной. Это самое узкое место реки.
Дима резко, чтобы не дать себе времени передумать, оттолкнулся ногами и перелетел с одного бережка на другой, лишь чудом не коснувшись пяткой кромки воды. Геша ринулась было за ним, но Огнеслав успел выставить руку и перехватить ее. Зато Белозар – друг Берендея, отправившийся с Огнеславом по Берендеевому настоянию, оказался на пару шагов дальше и потому сиганул через реку, никем не остановленный. В тот же миг из воды выпростались две серебристые руки с когтями и сграбастали его прямо в полете. Он успел лишь издать изумленный вскрик, прежде чем скрылся в пучине с головой. Река снова дружелюбно зажурчала.
Геша рассерженно вырвалась и бросилась к берегу – под ногами бежала студеная прозрачная вода.
– Что это было? – прошипела она, глядя на Велеса на том берегу: Дима холодно смотрел в ответ и медленно пятился.
– Нежить, – ответила Вея. – Русалки, морянки или бродницы.
Вея тоже не спускала с Димы глаз, но понимала, что звать его бесполезно. Он вывел их к Заречью и бросил… Дорога назад им была тоже закрыта: без проводника в том призрачном лесу они будут плутать вечность.
Дима все еще не мог решить, что делать. Он ждал знака от Ирвинга или от бабушки, но кругом стояла звенящая тишь. На берегу снова зашевелились: Добрыня, сын провидца Ворцлава, хорошенько разбежался и прыгнул, сотворив вокруг себя ослепительную броню. Дима зажмурился, а когда открыл глаза, увидел Добрыню уже на этом берегу. Тот полулежал, словно слегка промахнулся и соскользнул с травы в воду. Взгляд его был полон ужаса – несколько серебристых рук тянули его в омут. Он взбрыкнул, ударил было заклинанием, но опоздал. Морянки затащили его под воду, и на прибрежной траве остался лишь темный кровавый след.
Митя зажмурился. Полина же была спокойна: морянки делали то, что было предписано им природой. Повлиять на это не смогла бы даже она.
Дима развернулся и понесся прочь от реки. Заречье встретило его безмолвием. На бегу он пытался отправить послания бабушке, Ирвингу и всем, кого мог вспомнить, но колдовство меркло. Вокруг сгущался туман, и то, что он зачарован, Дима понял слишком поздно – когда достиг знакомой улицы, но не обнаружил на ней ни одной избушки – вместо домов густели самые настоящие облака. Он рванул в одну сторону, в другую, но уже ничего, кроме тумана, не видел. Где-то промелькнула тень. Он отскочил, услышал собственное дыхание и испугался. На шее выступил пот. В тумане померещилась огромная белая лошадь. За спиной глухо хлопнуло. Он старался не моргать, чтобы не упустить тень из виду, и наконец из молока выплыла морда, но не лошади, а пегаса. Мощная шея, длинные тонкие ноги, крылья, затмившие обзор. И наконец, верхом на пегасе, Анисья Муромец в черной мешковатой рубахе – словно только что вернулась с обряда в лесу.
– Я не враг! – прошептал он. Вид ее привел его в оцепенение. Что она здесь делала? Почему именно Анисья его встречала? Да к тому же без всякого удивления, будто все уже знала…
Она требовательно протянула руку. Он схватил ее, запрыгнул на пегаса, и Окрошка взмыла ввысь.
Вода ожила. Василиса почувствовала это через Полину и увидела взглядом Анисьи сверху.
«Мы не должны убивать колдунов, нас и так слишком мало…» – раздался в голове Василисы спокойный Севин голос.
– Я не могу остановить морянок, – ответила Водяная колдунья. – Это их суть. Они защищают Заречье: таков тысячелетний договор.
Ирвинг, Муромец, Полудница и четыре дружинника сбежались, когда с неба стремительно спустилась Анисья и за ней показался кто-то еще.
Дима спрыгнул, едва не упав Ирвингу под ноги. Несколько десятков глаз смотрели прямо на него в напряженном молчании. Воздух трещал. Лицо Полудницы перекосилось от изумления, Муромец же глядел равнодушно.
– Ты цел? – Ирвинг предостерегающе поднял руку. – Они здесь? Что им нужно?
Холм жадно прислушался. Дима поднялся на ноги и покачнулся, сбитый с толку силой колдовства, которое оплело все вокруг. Хотелось оглядеться, внюхаться. Спросить, что здесь произошло, куда делись избушки с улицы Гроз… Но нетерпеливые взгляды дружинников испепеляли.
– Ирвинг, Злата… Василий. – Дима растерянно кивнул знакомым старейшинам и боевым магам. – Ирвинг, благодарю, что спас меня! Боюсь, Огнеслав и сам не знает, чего хочет. С ним восемь человек, хотя я убеждал его взять только двоих! Он одержим Заречьем, Посвящением неофитов, как я уже писал. Он жаждет поговорить с наставниками: переманить их к себе или убедить принять новых воспитанников – детей Старообрядцев. Но я бы не верил в мирный настрой. Огнеслав понимает, что такие места – сердце нашей магии. И завладеть Заречьем – значит сломать Светлых изнутри. И еще! С Огнеславом Вея! Она чует, что мы скрываем что-то могущественное.
– Да, я догадывался, что именно с нее он и начнет собирать сторонников, – отозвался Ирвинг.
– Они точно не ожидают такой встречи, – сказал Дима.
– Магия Посвящения может повлиять на их настрой, – сказал Василий Ильич. – Тогда наставники и непосвященные будут в настоящей опасности.
– Их совсем немного, – возразила Злата Полудница. – Уж с девятью Старообрядцами мы справимся. Главное, не дать им нарушить ход Посвящения. Встретиться с наставниками им не удастся. Зато с родителями неофитов – пожалуйста.
– И все же это не просто Старообрядцы! Огнеслав – предводитель. Вея же была им когда-то, – отрезал Муромец. – Если и другие их сторонники настолько сильны, то они представляют опасность.
– Анисья, – позвал Ирвинг. – Твой отец прав. Веди сюда Огнеслава. Одного. Остальные пусть ждут по ту сторону.
– Анисья, – сдавленно повторил Василий Ильич, с болью взглянув на дочь, которую не узнавал в этой молчаливой девчонке на пегасе.
Окрошка вновь сверкнула на фоне грозовой тучи через несколько минут. Лицо Анисьи оставалось все так же бесстрастно. За ее спиной снова кто-то сидел, и, когда пегас снизился, Ирвинг узнал Огнеслава. С прошлой встречи он запомнил его спокойным, вдумчивым, лишь самую малость нервическим – когда речь заходила о том, что его пугало. На этот раз его умное, благородное лицо не скрывало разочарования.
– Мы пришли с миром! – Стоило Анисье остановить Окрошку, Огнеслав соскочил на пульсирующую от магии землю и двинулся к Ирвингу. – А вы уничтожаете моих сородичей!
– Это древний договор: морянки охраняют Заречье от незваных гостей.
Мышца на скуле Огнеслава дрогнула, выдавая досаду и раздражение. Ирвинг и сам был Огненным – и прекрасно понимал, каких усилий стоило скрыть подобные чувства. Огнеслав оказался моложе, яростнее, злее, но Ирвинг не ожидал от него одной лишь пустой агрессии. Верилось, что этот человек искренне желает договориться. А еще боится чего-то. Боится так сильно, что этого не скрыть ни за таинственным прищуром глаз, ни под маской уверенности. В эту секунду ему и впрямь было чего бояться. За рекой ждали его сторонники, и они могли погибнуть, рискнув перескочить преграду; потусторонние уничтожали природу – то, что лежало в основе его силы, в основе его существа; и теперь он оказался в стане врага в одиночестве. Пожалуй, врага он боялся меньше всего. Или вовсе не считал Светлых врагами, что вселяло в Ирвинга надежду.
– Говоришь, вы пришли с миром… так зачем же вторглись в Заречье? Ты прекрасно знаешь, что на эту землю чужие ступать не должны.
– У реки десять человек. Было. – Анисья спланировала над головой Ирвинга и злобно глянула на человека, который стоял перед ним. Мгновение, и она взмыла над холмом. – Двое здесь, еще двое погибли. Но шестеро еще там.
Огнеслав бросил на всадницу суровый взгляд. Совсем девчонка. Но когда она зависла над рекой, и скомандовала: «Все прочь. Только он!» – и протянула ему руку, никто не посмел ослушаться. Даже Геша отступила. Сбивало с толку и то, что за предводителем Светлых виднелась огромная толпа босоногих ребят в одних рубахах. Взрослых было совсем немного, и это настораживало. Да и что здесь делал сам Ирвинг? Голова кружилась от нестерпимо-приторного запаха: его источали желтые цветы, заполонившие все вокруг. В ушах гудело, вены тяжелели от напряжения.
– Я ждал одного тебя с проводником. Ты же привел своих людей.
– Это не вторжение! Мы хотим только разговора, от которого вы постоянно сбегаете. Теперь сторонники ждут моего возвращения.
– Ложь! – крикнул старший Муромец. – Только что вы напали на наш город! Если бы вы были настроены мирно…
– Мы не нападали! Наш совет не принимал такого решения, я не давал такого приказа, – возразил Огнеслав, не позволяя себя одурачить.