Маргарита судорожно потерла шею, пробежала пальцами по кожаному мешочку, который носила вместе с парой амулетов, и вдруг замерла. Рука ее задержалась на груди, прикрывая подарок Странника.
– Что такое? – настороженно спросила Полина.
Маргарита сняла мешочек, развязала тесемки и медленно, не веря своим глазам, вытащила из него маленький бумажный квадратик, оказавшийся запиской, сложенной в несколько раз. Пальцы заметно дрожали, быстро разворачивая письмо. Внимание цеплялось за мелкие детали – важным вдруг стало все: и плотная белоснежная бумага, почему-то казавшаяся такой знакомой (ах да! ведь такой пользовались потусторонние!), и то, во сколько раз был сложен прямоугольный лист, и почерк – убористый, четкий, с сильным нажимом.
«Спасибо за твое письмо. И за твою смелость. Я представляю, сколько ее потребовалось, чтобы написать наставнику. Написать то, что ты написала. Теперь мне придется поучиться этой смелости у тебя. В который раз я думаю о том, насколько все в наших жизнях неслучайно. Я отлично умею избегать любых решительных шагов. Тех, где мне нужно проявить волю и смелость, столкнуться лицом к лицу со своей темной стороной или чьей-то тяжелой тайной. И вот первый опыт наставничества оборачивается тем, что в воспитанницах у меня – моя полная противоположность. Человек, который мог научить меня гораздо большему, чем я – его.
Если тебя смутит это письмо, сожги его и не отвечай.
Со мной все в порядке. Особенно теперь.
Знай, что ты можешь написать, если возникнут трудности. Только будь осторожна. Не называй имен. Передай письмо тем же способом, что и получила. И наложи колдовство, которое не позволит адресату узнать, кем письмо написано, а постороннему человеку – открыть его и прочитать».
– Марго? – Полина осторожно села рядом.
Маргарита повернулась к ней: взгляд ее был потерянный, но губы дрогнули в неловкой улыбке.
– Я должна тебе кое-что сказать. Я… – Она снова посмотрела на зажатое в руке письмо. – Кажется, я влюблена в наставника.
– Что? – шепотом переспросила Полина: в гостиной уже слышались голоса девушек. – В какого еще наставника?
– В Александра Владимировича. Мы… переписываемся. Нет, то есть… Это нельзя назвать перепиской, конечно. Я сейчас тебе все расскажу, но пообещай, что пока не скажешь Васе и Анисье. Нехорошо что-то скрывать от них, но я не хочу…
– Буду молчать! Но я ничего не понимаю!
– Если бы мне самой было что-то понятно… Если бы была возможность все прояснить… Но у меня тяжелый случай, как ты можешь догадаться. – Маргарита усмехнулась и положила голову ей на плечо.
Говорили, что именно в Осеннее равноденствие Дивный сад набирается особенной силы. Дивноморцы несли с собой подушки и пледы, музыкальные инструменты и круглый каравай в знак прощания с летним солнцем.
Сева откопал на дне сумки самую приличную рубашку, попытался даже причесаться, но волосы снова отросли, так что справиться с ними было невозможно. Он попытался настроиться на веселую ночь: планировали они с Муромцем провести незабываемое время в Дивноморье или нет, в конце концов? Тем более все вокруг твердили, что от волшебной силы сада голова идет кругом в буквальном смысле. Так что он надеялся оказаться в центре самой крутой компании, танцевать до упаду, целоваться с кем-нибудь и вдыхать запах южной осени.
Он покинул башню последним и шагнул на тропинку, чтобы срезать путь до перекрестка, когда чья-то рука вцепилась в его плечо. Перед самым носом возник перепуганный Маливиничок. Он громко шикнул, приказывая Севе молчать, и потянул его за угол башни, в тень.
– Егор Алексеевич?
– Молчи! И слушай! – Маливиничок нахмурился, отчего его лицо сделалось забавным. – Ты спрашивал у Даши про женские круги?
– Да, спрашивал…
– Так вот! Приходи на главную набережную, повернись лицом на юг и смотри на скалы. За полчаса до заката.
На этих словах он вытолкнул Севу из-за угла, потому что мимо пробежала стайка нарядных девчонок с лентами в волосах.
Митя уже ждал в условленном месте в компании братьев Романовых.
– Значит, будет что-то вроде медитации? – спросил Муромец как раз в тот миг, когда Сева вырос за их спинами. – Привет! Пытаюсь узнать, что нас ждет в Дивном саду. Ты бы только знал, каких небылиц я уже наслушался! Некоторые показались любопытными, но о таком в приличном обществе не говорят.
– Да, что-то вроде медитации, – серьезно ответил Николай.
– Вам понравится! – улыбнулся Костя. – Сознание сада просыпается, вы с ним соприкоснетесь! Сможете узнать больше о себе… О чем вы потом никому не расскажете в приличном обществе.
– Хорошо, уговорил! – Муромец хлопнул Костю по плечу. – А молчание свидетелей придется покупать?
– На некоторых магия сада действует особенно! – С боковой тропинки выскочили сестры Лора и Мира Глазатые. – Так что шутки шутками, но кое от кого бывает просто не отвязаться.
– Все в этот вечер проявляются с разных сторон! – сказала Лора.
– Агата, например, рассказывает сказки, – пояснила Мира, переглянувшись с младшим Романовым. – Из них можно узнать о своем будущем.
– По-моему, эти сказки вовсе не про будущее, – возразила ей сестра.
– Ой, знаем мы эти ее сказки! – отмахнулся Митя. – Про них болтают на каждом углу. Сама же Агата выдала Заиграй-Овражкину про колобка.
Девчонки рассмеялись, Мира потянула сестру вперед.
– Идем скорее! Успеем занять место. – Сделав несколько шагов, она обернулась к Косте: – Ты с нами?
Костя сконфуженно улыбнулся парням и, ничего не сказав, последовал за Мирой и Лорой. Сева не обратил бы на все это внимания, если бы не изменившееся выражение лица Николая. Пришлось взглянуть на ситуацию иначе: если во время разговора Лора льнула к нему, как бы невзначай дотрагивалась плечом до его руки, то Мира разговаривала только с Костей. Костя смущенно молчал и сразу же откликнулся на ее приглашение. Все ясно, эти двое были влюблены. И, наверное, именно это злило старшего Романова. Мира ведь была обычной девчонкой, а у Кости, скорее всего, намечалась партия со знатной девушкой.
– Что-то не так? – спросил он прямо.
Николай дернул плечом и придал лицу непринужденное выражение. Но пока он не успел ответить «все в порядке», Сева продолжил:
– Мне показалось, или тебе не нравится Мира?
– Дело не в самой Мире. А в том, что мой брат таскается за ней… Вы же понимаете, им не быть вместе. – Он посмотрел на Митю и Севу, но не встретил согласия.
– Надеюсь, – голос Николая зазвенел холодом, – пары свиданий моему братцу хватит, чтобы успокоиться.
Митя слегка побледнел.
– Так рассуждать нельзя, – вступился Сева.
– Но это правда жизни. И потом, забавно слышать это от тебя. Ходят слухи, что ты меняешь девушек как перчатки.
– Про меня ходят слухи и похуже, – отрезал Сева. – Но если всему верить, можно вообще потерять связь с реальностью. К тому же мы говорим про твоего брата, а не про меня.
– Вот Муромец, я думаю, меня понимает! Представьте только, что Анисья влюбилась бы в парня из ненадежной семьи! В конце концов, не всем же везет так, как Мите.
– Мне? – упавшим голосом переспросил Муромец, но Сева дернул его за локоть, чтобы он не продолжал.
– Да, конечно! Я бы многое отдал, чтобы меня обручили с Марьяной Долгорукой. Это прекрасная партия, а сама она – просто очаровательное создание. Пример красоты, благородства, силы и ума. Я знаю, она еще совсем юна, но ведь уже чувствуется, какая из нее получится непревзойденная колдунья.
Персиковый сад очень кстати прервал их разговор. Деревья росли бесконечными рядами, образовывая коридоры. Земля была усыпана разноцветными подушками. Чуть ли не на каждой веточке колыхались ленты: розовые, желтые, бледно-голубые, белые. Они вздымались вокруг крон, как разноцветные облака.
Колдуны вошли под их сень и направились к центру сада. Здесь на ветках позвякивали ракушки на тонких шнурках, трелью взрывались колокольчики.
Дальше ленты попадались белые, навязаны они были гуще и спускались почти до самой земли. Митя и Сева все шли, пока наконец не заметили целую гору шелковых подушек, на вершине которой сидели близняшки Агата и Леля. Вокруг них порхали девушки в нарядных платьях и что-то разливали по маленьким медным чашечкам, выставленным на круглых подносах.
– Останемся тут? Поближе к этим странным девицам, – предложил Сева.
– Хочешь продолжение «Колобка»? – спросил Митя, усаживаясь под дерево.
– Разве рыжие не милы твоему взору? – улыбнулся Сева, но Муромец не оценил шутку. Он продолжал хмуриться. – Романов испортил тебе настроение?
– Немного, – признался Митя. – Хотя тут нечему удивляться. Когда-то Романовы были чересчур лояльны в вопросах брака, и это привело к тому, что теперь у их рода множество ветвей. Они потеряли былую сплоченность, власть и богатство. Но память не дает им покоя, и теперь представители разных ветвей рода стремятся отвоевать обратно хоть немного влияния. Они перестали быть равными остальным представителям высшего круга. Но и превратиться в простых колдунов, живущих обычной жизнью, не смогли. Они зависли где-то посередине. Небыльцы по привычке их сторонятся как знатных и богатых. Древние семьи же не берут их в расчет, когда планируют браки и другие союзы. А все потому, что они сами не знают своего места. Они не понимают, кто они. Но вот Николай явно идет дорогой старых традиций.
– И мечтает жениться на Марьяне Долгорукой.
– Это для меня загадка, – признался Митя.
– Разве твоя мать не из рода Романовых?
– Да, – ответил Митя. – И ее союз с моим отцом – пример идеального брака, особенно в глазах всех остальных Романовых. Кажется, Николай собрался двинуться по ее стопам, только желанная невеста оказалась уже занята.
Ленты зашевелились, из-за них показалась Баба Луца с медной пиалой в руках. На ней было алое платье, напоминавшее легкий халат, второпях наброшенный на плечи и неплотно стянутый на поясе. Митя с Севой от неожиданности приоткрыли рты, забыв о теме разговора. Луца усмехнулась, присела перед ними, окунула палец в пиалу и прикоснулась к их лбам, оставив там маслянистые, пахнувшие сладким персиком следы. В следующее мгновение она исчезла, а перед глазами у обоих сад легонько покачнулся. Нонна обнесла всех маленькими чашечками. Митя глотнул пряного напитка, и в кончиках пальцев потеплело, по позвоночнику пробежал ток. Он закрыл глаза и погрузился в созерцание разноцветных переливов, вспыхивавших на фоне бескрайнего космоса. Ему показалось, что сам он вдруг стал полым и невесомым и разводы розового, персикового и бирюзового по очереди наполнили его пустую оболочку.