и вдруг… что-то словно ударило ее в грудь. Где-то вспыхнула жизнь. Огромное сердце застучало быстрее. Она открыла глаза и огляделась: вокруг все то же, только Матреша отделилась ото всех, приблизилась к самому плотному ряду окаменевших спин и медленно побрела вдоль него, тонкой струйкой выливая из чаши кровь.
Но то, что уловила Полина, уже невозможно было остановить. Под землей оживало нечто, нити жизни пронизывали болотную воду. Совершенно некстати вспомнилась встреча с водяным, которая случилась в последнюю Купальскую ночь. Она помнила и тошнотворный звериный страх, сбивающий с ног, и ни с чем не сравнимый восторг, когда темное, неведомое поднималось из воды ей навстречу. То существо было соткано из ночи и тины, прибрежного ила и небесных звезд. Его нельзя было объять умом, нельзя было понять и изучить. И нельзя было доказать, что оно появлялось на самом деле…
Вот и сейчас покалывание в пальцах переросло в тошноту, а удивление – в трепетное ожидание чудес. И она, словно в замедленной съемке, увидела, как тревожно один парень дергал другого за рукав, как попятились девушки, как кинулись врассыпную речные черти, как Матреша выронила чашу и подпрыгнула, будто под ее ногами кто-то зашевелился.
Маргарита не сразу поняла, что происходит. Она ступила в лужицу оленьей крови, варганы замолкли, как будто кто-то взял и оборвал звуки. По земле пробежала мелкая дрожь, вода в болотах пошла рябью.
– Это еще что? – зашептала она Полине. К ним кинулось целое семейство мереков, один схватился за Маргаритину юбку и больно царапнул по ноге. – Только пусть не говорят, что обряд пошел не по плану…
Полина молчала, Маргарита изумленно глянула на нее и отступила. Когда под ногами дрогнуло – на этот раз гораздо ощутимее – и когда зорниковцы побросали инструменты и сгрудились вокруг Матреши, глаза Полины подернулись серебристой пеленой, будто вместо зрачков там засверкали луны.
– Надо уходить! – крикнул Лёлль и грохнулся: кочка у него под ногами взбрыкнула.
– Да что вы стоите? Быстро-быстро! – приказала Аксинья, подталкивая Маргариту под локоть.
– Верлиоки проснулись? Это невозможно! Бежим! – Крики раздавались со всех сторон, воспитанники засуетились, выискивая дорожку.
Кто-то убежал, а кто-то все еще мешкал, земля под ногами ходила ходуном, и там, где еще секунду назад были кочки, теперь открывались провалы, в которых можно было утонуть.
– Что с ней? – завопила Улльна, глядя на Полину. Наконец и остальные заметили нечеловеческий блеск ее глаз.
Водяная колдунья повернулась к Маргарите и прошептала:
– Пришел час поздороваться с ними. Не бойся…
Маргарита поняла, что ничего теперь не изменить.
– Все сюда! – крикнула она, приманивая рукой оставшихся воспитанников. – Бежим, спрячемся за теми камнями. Нет, Полина с нами не идет, оставьте ее!
Вдалеке она видела наставников, бегущих через болота на помощь подопечным. Кого-то они уже успели перехватить, но, когда земля перед Водяной колдуньей буквально вздыбилась, замерли и они. Оставшиеся участники обряда кинулись за Маргаритой и упали в липкую грязь за одним из плоских камней. Прервались и музыка, и крики. Все слушали утробный рык, рвущийся из-под земли, грохот катящихся камней и писк разбуженных мереков: их хлипенькие болотные хатки рушились на глазах. Полина же стояла посреди вырастающих каменных глыб, ее окатывали грязные брызги. Земля разверзалась с влажным чмоканьем, ямы наполнялись водой, тучи прорвались ливнем. Теперь на месте мягких мшистых холмов высились настоящие горы. Они скрежетали, разгибались и превращались в двуногих великанов. Каждую голову украшал один-единственный глаз – и не звериный, и не человеческий.
Притихшие волхвы, нойды и шаманы молча наблюдали: девчонка в темной курточке с капюшоном и в перепачканном платье стояла одна среди двенадцати каменных великанов. Верлиоки утробно завыли, звук этот был похож на лязг гигантских ржавых механизмов. Когда он прекратился, крошечная фигурка Водяной колдуньи застыла в низком поклоне. Тогда верлиоки один за одним начали кланяться в ответ.
Глава восьмаяМорская царевна
Он засыпал тяжело, застревая в тревожном дребезжании мира. Сон начинался сразу с того места, на котором оборвался в прошлую ночь. Сева то и дело открывал глаза с желанием резко выпрямиться и сесть на постели, но вокруг никого не было, и тишина, разбавленная далекими звуками прибоя, снова убаюкивала. Яркая луна высвечивала на стене прямоугольник, похожий на дверь.
В голове продолжали болтать голоса. Вот Муромец только что узнал от сестры, а сестра – от Маргариты Руян, что в Китеже произошло странное. Водяная колдунья разбудила нежить, да не просто морянок или мавок, а верлиок, веками охранявших деревню на болотах. Дошли слухи, что они ей кланялись, а она – им.
– С ней все в порядке? Она здорова? – взволнованно спрашивала Лиса. – Ее никто не ранил? Приступа не было?
– Говорят, верлиоки разорили дома водяных чертей, а у тех были детеныши. Один такой теперь таскается за Водяной колдуньей, – снова раздался голос друга.
– Верлиоки проснулись? – Мила не могла поверить услышанному. – Они проснулись, и их все видели? А я здесь?
«И я здесь, – думал Сева сквозь сон. – Придумываю жалкий план с приворотом, пока там ей кланяются древние чудища».
Он вспомнил объятый дурманом Дивный сад, терпкий напиток в маленькой чашке, масло персиковой косточки, что отпечаталось у него на лбу, танцы среди лент и бессмысленное стихотворение, что рассказала ему Агата. Равноденствие на юге было праздником жизни. Да здесь все праздновало жизнь! За исключением жутких каменных статуй, появившихся на набережной… Вот они-то отлично вписались бы в ритуалы Китежа, о которых Муромец тоже поведал со слов сестры, а та – с рассказов Маргариты. Там была кровь. Много крови. И сейчас он вдруг отчетливо ощутил ее запах. В Полнолуние чутье обострилось. Металлические нотки наполнили воздух, стелились вдоль тропинок, по которым плавно ступали девушки. Это сирена где-то внутри него, откликаясь на природные ритмы, хотела выйти на охоту, но ее желания были настолько слабы, что не могли на него повлиять. Запах крови мешался с морским ветерком. Мир снова помутнел и рассыпался на осколки, и это встревожило Севу. Ветер принес неясный шорох. Сева опять открыл глаза.
На этот раз шорох не померещился: вокруг кровати застыло несколько фигур. Луна освещала их головы, но лица были спрятаны под причудливыми полупрозрачными масками, сделанными не то из ракушек, не то из перламутра. Девушки были одеты в длинные красные накидки. Озноб усилился. Перед глазами встало еще не успевшее остыть и погаснуть воспоминание о каменных изваяниях на берегу.
Одна из девушек протянула ему свернутую куколь. Сева, осознав, что это не сон, вылез из постели и спрятал наготу под шерстяным плащом – стало ясно, что никакую другую одежду ему не дадут. Другая колдунья вынула из-за пазухи платок и туго завязала ему глаза. После увиденного вчера на набережной стало по-настоящему страшно. Леля явно передала остальным, что он приблизился к тайне острова, но ведь ничего запретного он все-таки не сделал! Вряд ли они собирались превратить его в одну из каменных статуй…
Мир сузился лишь до звуков, запахов и прикосновений. Севу повели вовсе не к двери, а к той стене, на которой сверкал прямоугольник лунного света. Его правую руку держала маленькая прохладная ладонь, тонкие пальчики осторожно раздвинули его пальцы и переплелись с ними. Левая же рука оказалась во власти горячей ладони чуть побольше. Эта колдунья держала его уверенно и крепко, и именно ее воле он подчинился. Запах крови усилился. Девушки, не сбавляя шага, затянули наговор. Они покинули комнату, но не через дверь и не по короткой лестнице, ведущей к крыльцу, – словно прошли прямо сквозь стену и оказались во дворе. Ночной ветер за стенами башни был почти ледяным. Сева ловил его потоки всей поверхностью тела. Было любопытно, куда его ведут и зачем, но он ничего не спрашивал: знал, что они не ответят. К тому же мешал страх. С самого пробуждения он понял, что сопротивляться девицам не сможет и не станет. Зато завтра можно будет разыскать кого-нибудь из местных парней, кого так же посреди ночи уводили, и сравнить свои ощущения. Если, конечно, все эти парни не превратились в каменные статуи… А, черт! Снова!
Тропинка побежала вниз, с нее посыпались мелкие камни. Плеск моря становился все громче. Девушки не переговаривались, но он понимал, что на некоторых уже начали действовать его чары. Сирена в нем оказалась сильна – ее будили их кровь и его собственный страх.
Наконец, вся процессия спустилась на берег. Ветер тут стал плотным и влажным, он доносил соленые брызги и ерошил волосы. Он пах осенью. Идти по камням с закрытыми глазами оказалось больно, но пришлось-таки сделать несколько шагов: его подтолкнули в спину, но вскоре остановили. Чьи-то руки сдернули с него куколь. Сева безропотно поддался. Он, конечно, шутил о чем-то подобном, когда пытался выведать у Муромца, что с тем делали на женской магии, но не ожидал такого поворота на самом деле.
Девицы повели его по острым камням вдоль берега. Наконец его колени во что-то уперлись. Он вытянул руки: под ладонями заскользил рельефный камень. Наверное, его подвели к скале, нависавшей над морем. Повинуясь прикосновениям, он прислонился к камню спиной, устремив невидящий взгляд к морю. По звукам он понял, что колдуньи достают что-то, разворачивают и передают друг другу. В следующий миг его запястья и щиколотки обвили мягкие тяжелые путы. Его привязывали! Не сдержавшись, Сева дернул рукой, но не смог оторвать ее. По предплечью разлилась незнакомая магия. Веревка была заколдована, она казалась живой, теплой. К горлу подступила тошнота. Ему перестало нравиться происходящее. Последние капли любопытства растворились в морских брызгах.
Четыре руки обернули веревку вокруг его пояса и затянули. Ситуация принимала странный поворот: если для их ритуала он должен был стоять неподвижно, то его об этом можно было просто попросить! Сева убеждал себя, что ничего плохого случиться не может, – девушки исполняют то, что делали уже много раз. Но голос внутри предательски усмехался: «А кто тебе сказал, что они повели тебя на практику по Женской магии? И где тогда сейчас их наставница?»