Митя вздрогнул, потому что в дверях появилась кучка девчонок, одетых в черное. Он узнал платье, вышитое тонкими серпами лун и звездами, которое еще вчера купил для сестры у китежских мастеров. Маргарита с Полиной настаивали, что ей понравится именно это. Сами они выбрали платье из той же ткани для Василисы – в подарок на прошедший день рождения. Но теперь выяснилось, что и себя они не обделили: Маргарита вертелась перед подругами в пышной юбке, стянутой на талии и украшенной звездами и лунами, а на Полине была такая же блузка.
Митя быстро отвернулся, заподозрив в себе зачатки помешательства. Не будет же он теперь всегда так внимательно разглядывать всю их компанию только чтобы улучить момент и посмотреть на Василису!
– Они оделись почти одинаково, как мило, – воскликнула Катя, пристроившаяся рядом с Севой. – Такие интересные девушки и так хорошо дружат!
Митя с Севой молча переглянулись.
Уже пару минут Катя рассказывала про Боевую магию в Заречье, Митя иногда выхватывал имя сестры, но никак не мог сосредоточиться. Единственное, что он понял: в последний раз Катя получила небольшую травму руки и поэтому сейчас сунула руку Севе, чтобы тот избавил ее от боли. Заиграй-Овражкин рассеянно нажимал на разные точки, Катя то дергалась, то расслабленно вздыхала, прерывая рассказ.
Сева опирался на эти звуки и вздрагивания, продолжал массировать руку, а сам смотрел на Водяную колдунью: благо, она была занята разговором и не замечала. Ее черная блузка с мелким звездным узором выглядела так, словно попала к ней прямиком из гардероба Бабы Луцы: пышный рукав, глубокий треугольный вырез, бант на поясе. На белой коже груди промелькнуло что-то темное, похожее на рисунок, и Сева догадался, что, скорее всего, это рунограмма: та, которую он должен был нарисовать сам еще в Китеже и которую сегодня доработал и нанес Жаба.
«Интересно, рунограмма не дает ей потерять последние силы? Любопытно, что за знаки в нее входят», – подумал он, но оборвал себя: это ли ему казалось любопытным? Изворотливость ума изумляла.
Пока Сева издалека наблюдал за Полиной – за тем, как она оглядывалась и искала глазами уродливого мерека, сновавшего под ногами у колдунов, как поправляла волосы, как внимательно слушала незнакомых девчонок, в которых Сева по нарядам и манере держаться легко узнал воспитанниц Небыли, – его не покидала навязчивая мысль взять и подарить ей свечу Покрова. Подойти и сунуть эту дурацкую свечу ей в руки, сгорая от непонятных чувств. Но тут же закрадывалось подозрение – и оно было вполне обоснованным – если его жест останется без ответа, это может испортить их и без того странные отношения, разрушить хлипкую иллюзию возникшей дружбы, и тогда ему будет намного сложнее совершить то, что он задумал несколькими месяцами ранее. Со свечой все-таки стоило повременить.
Он скользнул рукой в карман и нащупал маленький пузырек. Пальцы неуверенно вздрогнули. Сегодня он попробует кое-что другое. В кармане лежало самое простое приворотное зелье: он подольет его Полине в сбитень, и, если оно подействует (на что он почти не рассчитывал), он сразу же расскажет ей про него, извинится и объяснит это тем, что хотел поэкспериментировать с Водяной магией в лекарских целях. Зато к тому времени, как он найдет способ забрать себе ее проклятье, он будет готов, он будет знать, как добиться ее расположения.
Сева вспомнил, как в конце ужина в Китеже, когда он уже успел поесть, выпить, купить у местных умельцев костяной медальон, Водяная колдунья все еще глядела в калейдоскоп. Он вернулся на диван и сел рядом, и через несколько минут она вдруг задремала, уронив голову ему на плечо. Почти час он старался не шевелиться, и только когда заглянула Дарья Сергеевна и объявила о том, что все готово для перемещения воспитанников в Росеник, ему пришлось разбудить Полину. За мгновение до того, как она проснулась, он прижался носом к ее волосам.
Сейчас захотелось сделать то же самое.
– Ты куда? – спросила Катя, встрепенувшись от резкого движения.
– Подойду на минутку к Водяной, – ответил Сева, но, заметив вопросительный взгляд девушки, добавил: – Она вроде только что от целителя, хочу узнать, что сказал Жаба. Останься, пожалуйста, тут.
Митя следил за их диалогом и силился понять, какие же отношения связывают Катю и Севу на самом деле. Если судить исключительно по ней, то можно было представить крепкую пару: заботливую, верную и спокойную. Но стоило взглянуть на Заиграй-Овражкина, как становилось понятно, что никакой близости у этой пары нет: ни физической, ни душевной, – да и вообще никакая они не пара, а просто хорошие приятели. Митя так запутался, что чуть было не решился задать Кате прямой вопрос, однако заметил ее растерянное выражение лица и осекся.
Сева прошмыгнул к столу с напитками, вынул из кармана пузырек и ловко плеснул в ближайший стакан. Подхватил его и направился к стайке девчонок, среди которых все еще стояла Полина. Он остановился у нее за спиной, веселый щебет мгновенно стих, и незнакомки с игривыми улыбками уставились на него. Полина обернулась.
– А, – только и сказала она без особого удивления. – Вы знакомы? Это Сева.
– Нет, не знакомы, – одна из девушек тут же протянула ему руку. – Настасья.
– Груня.
– Наташа.
– Ты была сегодня у Жабы? – спросил Сева, протягивая Полине стакан с таким видом, будто не заметил кокетливых девиц. Взгляд его все-таки скользнул по вырезу блузки и снова уцепился за темную черточку на груди.
– Что это? – Она взглянула на напиток.
– Сбитень с одним целительским зельем. Отец сказал, тебе стоит его попробовать, возможно, силы восстановятся быстрее.
– Это что, твой личный лекарь? – спросила девушка, представившаяся Груней, и захихикала. От Севы не укрылся ее заигрывающий взгляд. – Сомнительно как-то наливать целебное зелье в сбитень!
Ее подружки засмеялись.
– Так на чем я остановилась? Ах, ну да, костяные маги. – Полина улыбнулась их шутке, взяла стакан и сделала глоток, отвернувшись от Севы, словно того и не было.
От странного оцепенения, разлившегося по его ногам, спас новый возглас одной из небыльских девушек:
– Послушай, лекарь, почему же у тебя самого на щеке шрам? – Она провела пальчиком по собственной скуле. – Вот тут.
Надо было ответить что-то многозначительное. Надо было втиснуться в их кружок и приобнять красотку за талию. Отвлечь их от разговора с этой холодной, равнодушной мегерой, которая как ни в чем не бывало потягивала сбитень и не обращала на Севу внимания. Но оказалось, что никаких сил на это нет.
– Морская царевна постаралась, – ядовито выплюнул он, развернулся и зашагал прочь, лишь краем глаза успев заметить, как от изумления вытянулись и побелели их лица.
В этот миг весь Огненный чертог озарился прохладным светом, и на столах появились сотни огоньков.
Теперь Сева и понять не мог, почему ему всего четверть часа назад захотелось подарить свечу Водяной колдунье. Он так и представил, как берет со стола трепещущий огонек, протягивает ей, она принимает его с равнодушным видом и продолжает болтать с кем-то другим. Он буквально потонул в возмущении и по инерции свернул от двери, через которую мог бы сбежать, к тому месту, где его ждали поникший Митя и взволнованная Катя. Катя будто готовилась рассказать Севе важный секрет. Она елозила в кресле, поудобнее устраивая ноги, откидывала прядь взмахом головы и таинственно улыбалась. На деле же никакого секрета не было – в ладонях, сложенных домиком, она просто прятала свечу Покрова.
– Это тебе… – Она робко улыбнулась, но ее взгляд из-под полуопущенных ресниц стал внимательным и цепким.
Сева попытался улыбнуться в ответ, но выглядело это жалко. Митя подавил невольный смешок.
– Спасибо. Но я не дарю никому свечей. Ты же знала? Я говорил?
– Н-нет, не говорил, – отозвалась Катя. – Но ничего, я ведь не для этого… А… почему не даришь?
– Это мой принцип, – отрезал Сева.
Мите оставалось только позавидовать. Вот бы и он нашел в себе силы заявить такое Марьяне Долгорукой.
– Он не признает праздник Покрова, правда, – подал голос Митя, потому что больше не мог выносить несчастного выражения на лице Кати. – Мы пытались его исправить, но это невозможно.
Катя хмыкнула.
Едва появились свечки, в Огненном чертоге началось движение. Ребята сбивались в кучки, некоторые старались улизнуть подальше. Но больше всего было парней и девушек, которые начали причесываться растопыренными пальцами, поправлять рубашки и платья, одергивать свитера и выпрямлять спины, как если бы все они собирались выйти на сцену. Митя окончательно приуныл. Не наткнуться бы только на Василису! Невыносимо было бы увидеть, как она обменивается свечками со смазливым парнишкой из Зорника. Хуже, пожалуй, лишь то, что сейчас ему предстояло точно так же поправить рубашку, взять свечу и преподнести ее Марьяне.
Митя дал себе еще несколько минут, прежде чем сделать это. Вокруг их тесного кружочка появились знакомые. Снова показался Наум, за ним и Арсений. С Аленкой они больше не встречались, но Митя видел в руках Арсения серебристую свечу.
– Получил? Или даришь? – изобразив интерес, спросил он.
– Хотел подарить. Но, кажется, она уже нашла себе кавалера.
– И ты опять не скажешь, кто эта она?
– Нет. – Арсений покачал головой.
Девушек вокруг стало больше. Две бросали друг на друга враждебные взгляды и смотрели на Заиграй-Овражкина. Катя это тоже заметила. Она видела еще троих хихикающих колдуний, которые шушукались и по очереди указывали на Севу издалека. Они не выглядели настроенными серьезно, но вполне могли подарить ему свечки просто ради мимолетной забавы. Митя следил за девчонками вместе с ней, но, когда среди этой толпы появилась Анисья с тусклым огоньком в ладонях, в недоумении замер. Его сестра шла с решительным и совершенно спокойным видом, как будто в руках у нее была не свеча Покрова, а какая-нибудь неинтересная книжка или носовой платок.
Сквозь волны злости Сева продолжал следить за Водяной колдуньей, чтобы понять, подействовало ли на нее приворотное зелье или нет, как вдруг перед лицом заплясала копна кудрей. Анисья остановилась возле его кресла. Взгляд ее был ясный и чистый, подбородок чуть поднят, на губах – смешливая полуулыбка. Сева сам не понял, что с ним произошло: он зачем-то встал.