Домой Полина пришла только вечером.
– Ты теперь встречаешься с Поповым? – сразу крикнула ей Маргарита с ехидной улыбкой. Они с Василисой сидели за столом над схемами из геометрических фигур – сакральная геометрия оказалась любимым разделом Кассандры Степановны.
Полина усмехнулась и направилась к зеркалам, лежавшим возле кровати неровной стопкой.
– Я рада, что слова Овражкина тебя не задели. Надеюсь, ты не грустила? Похоже, кое у кого кризис целителя среднего возраста. Слишком мало людей ценят его заботу, а он же так старается!
Полина расставила зеркала кругом и села на пол.
– То, что он сказал, правда? – спросила она, пропустив Маргаритину шутку мимо ушей.
– Нет никакой общей правды, – ответила Маргарита. – Возможно, он все видит именно так, но что ж тут поделаешь. Попробовал бы он сам пожить в страхе скорой смерти, посмотрела бы я, как бы он тогда заговорил!
– Вот уж точно, – кивнула Василиса.
Глава четырнадцатаяЛельник
Сева взял гитару.
Девушки обходили поле, развешивая на березках ленты. Парни в это время готовили: тащили из погреба банки с соленьями, резали пряный черный хлеб, выкладывали рядком прошлогоднюю картошку, чтобы возле каждого костра ее оказалось вдоволь, и разливали по плошкам суп из свежих строчков. Даже Васины настойки «Взрыв веселья» и «Бешеные танцы» не могли расшевелить их, хотя Зайчик утверждал, что требуется просто подождать.
– Денек – другой, – закончил Митя, и сидящие у костра парни расхохотались.
– Будет здорово, если «Бешеные танцы» сработают на Посвящении, – добавил Арсений, и Маргарита, устроившаяся неподалеку, едва не выплюнула суп.
На деревню опустился май, это особенно чувствовалось именно теперь: май всегда раскрывался к вечеру. Воздух наполнился плотными запахами, каждая душа помнила их еще со времен рождения мира.
Здесь обычно не косили, поэтому теплую землю вспарывали костяные зонтики прошлогоднего борщевика, венчики сизой полыни да скелетики крапивы, за то лето вымахавшей почти в человеческий рост. Их менее удачливые соседи – сныть, иван-чай и люпин – медленно догнивали, сбившись в пыльные снопы и образуя пружинистый настил. Кое-где ковер трав пожирало непоседливое пламя. Кто-нибудь то и дело вскакивал и затаптывал разбегавшиеся язычки. Огненные лениво следили за суетой, ничего не предпринимая: с таким маленьким огнем могли справиться все. Над полем проплыло голубоватое облако. Лес наполнялся голосами, звучал.
Сева провел по струнам. В голову пришла неплохая медленная песня, о чем он и сказал стоявшей позади Оксане. Та кивнула и приготовилась перебирать перламутровые пластины, развешанные на нитках. Их дуэт возымел успех. Щекочущий звук «музыки ветра» удачно дополнял Севину игру. Ребята побросали в корзинки хлеб и соленые огурцы и стали подтягиваться.
Первыми из толпы вышли две парочки. Они двинулись по кругу, поглядывая то на музыкантов, то друг на друга. Следом выскочил Арсений и пригласил на танец Василису. Через несколько секунд поляна заполнилась танцующими. Второй припев Сева пел вместе с Оксаной – та успела запомнить слова. Он оторвал взгляд от струн и огляделся. Водяная колдунья танцевала в обнимку с Поповым. Тот наклонился и поцеловал ее. Севины пальцы соскользнули со струн – пришлось, извиняясь, улыбнуться. Противный озноб заставил его вновь поднять взгляд: Попов и Полина не отрывались друг от друга и даже не заметили повторно сбившейся музыки.
Сева отложил гитару.
– Эй, что такое? – послышался чей-то голос из-за костра, и по поляне разнеслись смешки. – Возвращай музыку.
– А раньше вы где были? – воскликнул Тимур, уступивший Севе свое место. – Мы вам тут час уже пиликаем!
– Вот именно, надо было играть, а не пиликать, – крикнул кто-то из девчонок, и остальные вновь зашлись хохотом.
– Давайте что-нибудь веселое! – попросила Маргарита. – Мы будем танцевать, обещаем!
– Говори за себя! – отмахнулся Матвей и плюхнулся на траву под ближайшим деревом. – Я, может, под такое не танцую!
Севу осенило.
Полина отстранилась от Алеши и смущенно огляделась, но их поцелуй, кажется, не привлек ничьего внимания. Сева что-то шептал на ухо Тимуру, Марго топталась возле них, Василиса усаживалась поближе к костру, а Зайчик, похожий на змея-искусителя, что-то подливал в стакан ничего не замечавшей Анисье. У Муромца же был до того пришибленный вид, что Полина не удержалась.
– Подожди-ка здесь, – сказала она Алеше. – Мне нужно к Мите на два слова.
– Ты же с ним не разговариваешь уже две недели! Я пойду с тобой.
– Нет. – Ее романтичное настроение улетучилось. – Это касается только нас с ним.
– В каком смысле?..
Она оставила его без ответа и села рядом с Муромцем. Они действительно не общались с того самого дня, когда Полина убежала из избушки Зайчика. Но сегодня она вспоминала о нем слишком часто. Еще утром она видела странное в зеркалах, принесенных Черной Курицей из Долины Гремящих Ветров. Глава дружины попросила несколько штук еще в апреле, когда встретила Полину на Дороге желаний. Она сама предложила развесить их у моря, чтобы Полина попробовала напитаться силой стихии. Но то, что неожиданно в них отразилось, точно понравилось бы Мите. Однако дружинница взяла с нее слово молчать до поры, и теперь Полина мучилась этой вынужденной тайной. Но было и еще кое-что, о чем они не договорили на той встрече у Огненных.
– Что с тобой? – напрямую спросила она.
– Ничего.
– Просто настроение паршивое?
Он неопределенно качнул головой, но взглянул с легкой улыбкой, словно соскучился за это время, но не хотел показывать.
– Так нельзя, – зашептала Полина, схватив его за рукав куртки. – Просто сидеть и страдать… Это же никогда не кончится!
Он едва не отшутился, что она повторяет слова Севы, только теперь в его адрес, но вовремя осекся: Полина совершенно точно догадалась, кто снова стал причиной его печали. Отпираться и отшучиваться было бессмысленно, тем более напоминая ей о той странной ссоре.
– Никогда! Уж поверь мне, – повторила она.
– Поверить тебе? – он улыбнулся. – Только не говори, что ты тоже не первый год по кому-нибудь сохнешь.
– Не… не переводи тему.
– Так что ты предлагаешь? – Улыбка исчезла с его лица, брови недружелюбно сошлись у переносицы.
– У меня нет готовой идеи. Но надо как-то изменить ситуацию. Решиться хоть на какой-нибудь шаг. Раз ты отверг Василису…
– Я ее не отвергал! – бросил он, уже жалея, что все-таки вовремя не остановил Полину.
– Ты выбрал Марьяну, а не Василису, поэтому хотя бы сделай так, чтобы ваши пути не пересекались. Так будет меньше страданий для вас обоих.
– Ты предлагаешь мне встать и уйти? Избегать мест, где она появляется? Но я не могу… не могу ее не видеть… Да и не получится постоянно за этим следить.
– Значит, ты выбрал Василису, а не Марьяну, – нахмурилась Полина и поднялась. – И тогда прекрати морочить голову им обеим и признайся в этом! Никто не решит твою судьбу за тебя.
Сева возвращался с гуслями, похожими на крыло гигантской бабочки. Его опять усадили на пень в самом центре. Полина оказалась рядом с Маргаритой в первом ряду. Возмущение в ней уступило место любопытству. Вспомнилось, что Сева о чем-то шептался с Тимуром – уж не об этих ли гуслях? К тому же давно всплывали в разговорах таинственные гусли-самогуды, которые откуда-то взялись у Заиграй-Овражкина.
– Ну что, старички, готовы плясать? – выкрикнул Тимур.
– Не-ет!
– Отлично-о-о, – протянул он, будто все Заречье ответило согласием. – Тогда поехали!
Он поднял свою гитару.
Сева, выждав несколько секунд, коротко ударил по струнам гуслей. Звук вышел тихий и почти потонул в грохоте барабанов, но танцующие подскочили. Он еще раз коснулся струн. Все снова подпрыгнули и задвигались быстрее. Тогда Севины пальцы ударили по струнам три раза подряд.
Вокруг костра не осталось ни одного сидящего. Даже Митя, еще полминуты назад страдавший под деревом, вскочил и теперь с нескрываемым изумлением таращился на свои ноги. Полина отпрянула, но за спиной уже скакала толпа. Маргариту с Анисьей куда-то унесло, Василиса крутилась на месте и заливалась смехом.
Удивление на лицах танцующих сменялось восторгом. Растерянность – сосредоточенностью. И смешнее всего выглядели именно эти серьезные ребята, выделывавшие ногами несуразные кренделя. Перед Полиной пронеслось несколько взявшихся за руки и образовавших змейку девчонок. Она посмотрела на гусли и увидела, как извивается над ними рука музыканта.
Сева поднял глаза: Водяная колдунья прямо напротив него хохотала. Магия гуслей ее не брала.
Танцующие образовали круг и втягивали туда все больше людей. Полина схватила чью-то руку, и хоровод закрутился быстрее. Она нашла глазами растрепанную Маргариту, порозовевшую Василису… и Василису крепко держал Митя…
«Ничего себе», – пронеслось в голове, но мысли ее тут же перекинулись на Лису, внезапно оказавшуюся в этом же хороводе, и на Вещего Олега – и где только ребятам удалось их поймать?! Пройдет еще пара часов, и эти двое снова встретятся, но уже на берегу Нищенки… и им снова будет восемнадцать лет, как и в дни перед их Посвящением.
Все то поднимали руки к небу, то опускали их вниз и приседали. В соседнем леске заливались соловьи.
– Это что-то невозможное! – донеслось до Водяной колдуньи.
– О Даждьбог, посмотрите на ноги Коли! – Возглас потонул во взрыве хохота.
– Овражкин, я убью тебя, как только остановлюсь! – Кажется, это был Арсений. Полина даже не стала проверять.
Хоровод распадался и соединялся вновь, танцующие менялись местами. Марья Кощеевна, подошедшая разобраться, в чем дело, с визгом пустилась в неистовый пляс, и у Полины от смеха скрутило живот. На самом краю поляны одиноко пританцовывал Густав Вениаминович. Алеша Попов возникал перед Полиной со странными телодвижениями, которые постоянно уводили его в сторону. В конце концов Полине пришлось упасть на траву, отползти к дереву и переводить дыхание там. Она уже не могла вспомнить, когда в последний раз так смеялась.