Все остальные отцы с ним соглашались, но Люк чувствовал: тут что-то не так. Да, охотникам хватало и пятисот, но ведь они охотились на драконах. А у тех на боках, у самых хвостов, под чешуей, проступали три ряда знаков, из которых известными и знакомыми были только пять— «дракон», «пламя», «высота», «скорость» и «подъем». А остальные? Что значили остальные знаки? Может, они открывали те секреты машин, о которых народ Люка и не догадывался?
А ведь драконов создали люди. Своими руками. Но сначала придумали своей головой. То есть в голове человека на самом деле может помещаться гораздо больше, чем пять сотен знаков и простые правила охоты. Настолько больше, что можно было создать целый мир городов и машин. А после погубить его… Впрочем, древний мир погубили легендарные Деревья-Гиганты, которых Городские боялись до сих пор.
Люк Гигантов не боялся. Он всегда мыслил практично. Бояться надо той опасности, которая реальна и близка. Вот Вурноги — самая настоящая и реальная опасность. Реальнее просто не бывает. Смерть от голода тоже вполне настоящая: четыре зимы назад пришел лютый холод, и пару раз замерзала вода в ведрах — покрывалась тонкой коркой льда. Неслыханное дело в их местах. Домашние ящеры подохли, мьёки не давали молока, и малые дети начали умирать от голода. Женщины лежали похудевшие и потемневшие, не в силах развести огонь в очаге. Шатры опустели, и горе повисло среди клана черным невидимым дымом. Тогда выжили только благодаря тому, что удавалось добыть в Городах. Только охота на драконах спасла клан.
И голод, и зимний холод могут быть реальной опасностью — этого и стоило опасаться. А все остальное — легенды. Старые, древние, покрытые высохшим мхом.
Люк присел на корточки и всмотрелся в знаки. Он разобрал всего несколько слов: «Пройти прямо», «Третий Ключ», «Хранилище Всадников».
Люк удивленно всмотрелся в последнее слово и поморщился. Видимо, в древности тоже были Всадники…
Остальные знаки были неизвестны. Люку и не хотелось их разгадывать. Древний мир погиб, от него не осталось ничего, потому и искать в здешних местах нечего.
Люк, осторожно пригибаясь, выбрался наверх из своего укрытия. Небо потемнело, Буймиш налился розовым и засиял радостно и тепло. В развалинах не было слышно криков ящеров и шелеста деревьев. Тут царила торжественная тишина, легкая и прозрачная, нарушаемая разве что еле слышным дыханием Люка. Перед входом в нору лежали остатки старого моста. Или древней дороги — поди сейчас разбери. Белые камни, отполированные до гладкости, поднимались вверх, опираясь на толстые квадратные колонны, отражали розовые лучи Светила. От перил остались лишь каменные ошметки. Зато правую крайнюю колонну оплетал могучий стебель. Или корень? Такой громадный, что за ним могли спрятаться два человека. Внизу корень заканчивался ровным обрубком — видать, перерубили во время войны, и потому он засох. Он заворачивался вокруг колонны, оплетал остатки моста и заканчивался длинным свисающим хвостом, закостеневшим от времени.
Вот так деревья охватывали ветками — или корнями — строения и разрушали их. Здесь Гиганту попробовали дать отпор и отрубили одну из его конечностей. Но, видимо, для Гиганта это не было смертельным. Потому что самого погибшего дерева в развалинах Люк не видел.
Трава, поднявшаяся выше колен, милосердно скрывала следы древней битвы, и белые камни казались и не развалинами вовсе, а старинными замысловатыми скульптурами. Памятниками прошлым родам. Люк сегодня уже отдавал честь предкам, когда пролетал над этими местами перед охотой. Сейчас он просто прошелся, оглядывая горизонт и кромку гор Первого Города. Потом после вернулся назад, в нору. Енси молчал.
— Ну что, пора нам двигаться, дружище. Найдем мальчиков. Хмус, видимо, уже погиб, а взрыв я пропустил, пока отсиживался здесь. Теперь придется разыскивать мальчиков в лесу, а это та еще возня. Оставим здесь ящики с зернами, после заберем. Иначе они будут здорово мешать.
Люк привычными движениями отстегнул крепления на спине дракона, снял добытую с таким трудом еду и принялся утаскивать вглубь норы. Енси нервно стукнул хвостом и зажег на его конце небольшой светильничек, позволяющий ориентироваться в темноте. Люк глянул вперед, ругнулся, вытянул меч и снял еще парочку зимонааков.
— Гнездо у этих тварей тут, что ли? — пробормотал он, снова поднимая пластиковый ящик.
Зерна здесь будут в безопасности: пластиковый контейнер запирался на довольно сложные замки, открыть которые ни у ящеров, ни у червей не получится. Большие ящеры в такую нору вряд ли полезут — зачем? Они любят простор для движения и леса. А мелкие не сумеют повредить прочные стенки контейнеров. Так что добыча будет в полной сохранности. А как только Люк разыщет братьев — самое позднее через пару часов, или, как говорят у них в клане, шестьдесят временных шагов, — они вернутся сюда. Переночуют, а рано утром, с первыми лучами Светила, полетят в клан, в родную пустыню.
Люк ставил один ящик на другой у стены. Енси послушно светил ему, и когда последний контейнер оказался на месте, негромко стукнул хвостом о камни пола, словно подавая сигнал к тому, что пора бы уже и в путь. Лучик света прыгнул на противоположную стену, и Люк увидел еще одну полосу Живого металла. Знаки на ней были точно такими же, как и в начале норы, но здесь они перетекали в изображения больших машин с замысловатыми приспособлениями. Машины походили на людей, только головы у них были более вытянутыми вперед и не имели рта. Гладкие, абсолютно одинаковые головы. Наверняка эти штуковины изготавливали здесь, в этих местах. Интересно, для чего предназначалась эта нора? Она была достаточно широкой, чтобы в ней мог поместиться дракон, и плавно вела вниз, в темноту. Правда, в десятке шагов от Енсиного хвоста нору перекрывал обвал из скальных обломков, кирпичей и земли. Дальше не проникнуть — Люк уже проверял. Спина надежно прикрыта в этой норе, потому он не боялся, что из темноты вылезут какие-нибудь подземные ящеры и сожрут его.
Наклонившись, Люк попытался рассмотреть рисунки, но их было слишком плохо видно. Светильничек на хвосте Енси выдавал лишь скупой лучик, которого только и хватало, чтобы не споткнуться о камень в темноте.
На этой полосе Живого металла изображения менялись: знаки, машины, длинные стрелки. Видимо, указатели, куда надо идти. Древние что, боялись заблудиться в собственных помещениях? У них были такие большие дома, что понадобилось ставить стрелки и писать, куда поворачивать?
Стрелки упирались в квадрат с закругленными углами, на котором выпуклой горошиной темнел небольшой круг. Словно такая большая, жирная точка. Если встать и выпрямиться, то опущенная рука как раз доставала до этого квадрата. И квадрат не менялся ни тогда, когда на металле проступали знаки, ни тогда, когда появлялись машины. А стрелки так и вовсе указывали на него. Не поймет только полный болван.
Люк усмехнулся и с силой ударил ногой по квадрату. Раздался тихий шипящий звук, квадрат вдавился внутрь, налился синим. И рядом с ним показалась темная щель, которая становилась все больше и больше. Часть стены поехала вбок, в завал; посыпалась земля и мелкие камешки, а после в открывшемся проходе вдруг вспыхнул свет — голубоватый, неяркий. И Люк увидел ровный коридор, стены которого были покрыты длинными плитами голубого камня.
Глава 7Мэши. Ник рассказывает о Ким-Кигане
1
— Вот так просто возьмешь и разведешь огонь? А приношения Настоящей Матери, чтобы она удержала своих детей Гигантов и не прогневалась за нашу дерзость? Что ты принесешь Настоящей Матери? — В ехидно прищуренных глазах Ника сверкало детское, открытое и даже немного яростное любопытство.
Он склонился над плечом отца Мэши, привстав на цыпочки, и длинные черные лохмы упали ему на лицо, почти закрыв глаза. Но он лишь досадливо отбросил их и сморщил нос в гримасе явного недоверия.
Отец достал зажигательный карандаш, нажал на крошечную кнопочку, и кончик карандашика выдал узкую струйку пламени.
— Настоящая Мать — это Мать Земля, надо думать. Да? — не оборачиваясь, уточнил отец.
Сухие стебли трав занялись еле заметным оранжевым огоньком, и отец осторожно подсунул пучок под сложенный горкой хворост.
— Конечно. Ты что, не знаешь, кто такая Настоящая Мать? Это все знают, и Вурноги тоже ей поклоняются. Темные вы все в своих Городах какие-то.
Ник выговорил все это с нотками презрения в голосе, но сам неотрывно следил за разгорающимся огоньком. В руках отца огонек набирал силу, крепчал. Еще момент — и он перекинулся на тонкую сухую ветку, на длинный стебель памельника.
— Пусть будет так, — не оборачиваясь, ответил отец, — пусть будет Настоящая Мать. Но мы не поклоняемся земле, земля не имеет души. Ей все равно. Так же, как и деревьям, ящерицам, кустам и вашим металлическим драконам.
Ник наконец отпрянул, почувствовав жар от костра, и заметил:
— А если ночью появятся Деревья-Гиганты, вспорят вам брюхи и сожрут ваши сердца? Что тогда?
— Не появятся, — спокойно ответил отец. — А если и появятся, то только благодаря вам. Это же вы летаете на роботах из Живого металла. А именно этот металл и не любят Гиганты. Ваш дракон отлично взорвался в лесу, погубил немало кустов и еще счастье, что не случилось пожара из-за вашего дракона. Пожар погубил бы значительную часть леса, пострадали бы ящеры. Вот это Гигантам точно бы не понравилось. — Отец обернулся, глянул на озадаченного Ника и добавил: — Только что-то я не заметил Гигантов поблизости. Ни одного. А ты?
— Ну… Не знаю. Но Гиганты же есть, хоть и не поблизости, — уверенно ответил Ник.
Его старший брат в это время сидел на корточках, сложив руки на коленях. Длинные волосы его были заправлены за уши. Сомкнутые брови и крепко сжатые губы означали серьезную задумчивость. Он был тих и молчалив, и Мэши поняла, что мальчишка наверняка что-то замыслил.
Она присела рядом и тихо спросила:
— Собрался убежать?