3
…Могущественный Ким-Киган прилетел на черном драконе. Хвост дракона доставал до неба, а крылья закрывали всю землю. Дым из драконьей пасти затемнил свет дневного Светила, и среди дня опустился на землю фиолетовый сумрак. И пали ниц перед Ким-Киганом бедные дети пустыни, и опустили головы в пыль, и поклонились и возопили от страха. Потому что от одного дыхания дракона опалял их нестерпимый жар, грозящий уничтожить всех в яростном пламени.
— Не бойтесь, я принес вам жизнь, дети пустыни. Я сделаю из вас могущественных Всадников и покажу вам путь к Храму Живого металла, — сказал громким голосом Ким-Киган.
Жарким эхом разнесся голос Ким-Кигана, и народ назвал его Отцом Неба.
— Мы слушаем тебя, Отец Неба, — ответили дети пустыни и снова склонили головы…
Люк проснулся и какое-то время лежал в полной темноте, прислушиваясь к собственному дыханию. Странный сон он только что увидел. Истории об Отце Неба слышал каждый мальчик. В день Посвящения все мужчины — даже те, кто едва начал ходить и считался еще совсем малышом, — все обязаны были прийти в Храм Живого металла и смотреть, как опускаются в озеро яйца с платами. Торжественный момент, после которого появятся новые драконы, новые имена и новая история.
Люк тоже не раз бывал на днях Посвящения, и ему даже выпала честь опускать в озеро плату и встречать своего дракона. Но Ким-Киган не снился ему никогда.
Видимо, Отец Неба послал предупреждение через сновидение. Почему? Какая опасность может поджидать в здешних лесах? Люк беспокойно завозился, вспоминая братьев, поднялся и решил, что неплохо бы выглянуть наружу и убедиться, что Буймиш все еще находится справа, а не переполз в центр и не спрятался за кромкой леса.
Если Буймиш за лесом, то пора готовиться к полету. Тогда вот-вот взойдет Светило, и наступит новый день. Люк вытащил меч и в слабой узкой полоске света разглядел беловато-коричневую спину зимонаака. Совсем рядом! Рубанул мечом, повернулся и еле-еле успел снять еще одну гадину, лезшую по шершавому боку Енси. А дальше из темноты показались еще черви. Мерзкие твари серьезно намеревались полакомиться незваным гостем, потому ползли уверенно и медленно, шевелили лохматыми лапами и время от времени поднимали верхнюю часть туловища.
Чтоб вам всем сдохнуть!
Люк заработал мечом, как хорошим топором. Воздух заискрился, затрещал от напряжения, запахло резко и противно — слишком много зимонааков на такое небольшое помещение. Рассеченные трупы червей усеяли пол. Люк уже и не считал, сколько их тут было. Но явно больше десяти. Вот еще один, совсем мелкий, под хвостом Енси, тоже извивается, прет на добычу и тянет вперед безглазую башку. Или что там у них вместо головы?
С ума посходили, твари поганые! Что ж, значит, гнездо там, за дверьми, малость опустеет. Люк уже постарался. Видимо, в завале все же есть лазейка, откуда они прут.
Вытерев пот с лица, Люк поморщился, сплюнул на пол и чуть было не выругался. Но вовремя спохватился. Негоже злословить там, где лежат останки предков, негоже тревожить сон ушедших. А то, не ровён час, и сбудется старинное предсказание Ким-Кигана о том, что погибшие предки вернутся, и Железная война вспыхнет с новой силой. С зимонааками управиться можно, а вот как встречать восставших предков? Этого Люк не знал, поэтому старался вести себя тихо. Еще раз оглядел нору, поднося светящийся клинок к самым стенам, проверил контейнеры с продуктами и вернулся на Енси.
Видимо, не придется ему отдыхать этой ночью. Здешние обитатели не приняли его или, может, здешняя земля не приняла, потому и насылает червей. Разобраться в этом нелегко. Но в любом случае надо быть начеку.
4
Тем не менее спать хотелось ужасно. Прошедший день выдался беспокойным и вымотал основательно, потому вязкая тяжесть в плечах и мягкая дымка в голове буквально погружали в сон. Люк время от времени включал и выключал меч, ворочался в седле, а то и вовсе спрыгивал на землю и шагал вдоль длинного драконьего туловища — лишь бы прогнать липкую сонливость.
Мысли приходили самые разные. То представлялось, что сладко спавшие братья валятся с дерева, на котором устроили себе ночлег, прямо под ноги хищным ящерам. То вспоминалась мать — ее грустный и беспокойный взгляд, ее загрубевшие от работы руки, и тогда хотелось прямо сейчас подняться в небо, отыскать братьев и лететь в пустыню, к своим.
После вспомнился дед. Люк знал его только по рассказам отца. Долгими зимними вечерами, когда холодный песок яростно терся о стены палатки, а Светило почти не давало тепла, семья собиралась около теплой печи, и дети с удовольствием слушали рассказы старших. Вот тогда отец и вспоминал знаменитого предка, своего собственного отца.
— Он был силен, как мьёк, а ладонями легко мог пригнуть голову самому разбушевавшемуся дракону, — рассказывал отец. — И для него дороже всего была честь семьи. Род должен выжить и дать потомство — вот чему учил всех нас мой отец.
Род должен выжить…
Вот только с выживанием семье Люка в последние пару десятков лет не везло. Войны и болезни скосили почти всех, и осталась одна-единственная ветвь по линии Гайенов. Из многочисленных детей деда остался лишь один сын, Гайен-Ким-Лаген-Дюк, отец Люка.
Дед гордился бы своим единственным выжившим сыном. Тот сохранил почти всех рожденных детей и сберег обоих драконов. Только вот прожить долгую жизнь не вышло. Но это не удивительно. Кто нынче живет долго?
Никто.
Дед тоже не сумел прожить долгую жизнь, ему не сравнялось и пятидесяти Буймишей, как он покинул мир живых. Смерть деда не была героической: на него напала беременная матка мьёков и пырнула рогом. Дед промучился с песчаной лихорадкой пять дней, а после ушел к предкам.
Люк тогда еще не успел родиться, отец только-только привел в палатки молодую жену. После смерти деда остался его дракон, суровый и бесстрашный Заах. Всадником этого дракона стал младший брат отца, но и ему не суждена была долгая жизнь. Война с Вурногами погубила и дядю Люка, и его дракона. Осталось яйцо, из которого Люк после вывел своего Енси.
С тех пор прошло слишком много лет, и родовая ветвь Гайенов захирела. Отец сумел сохранить почти всех своих детей, но девочек рождалось больше, чем мальчиков. Четыре девочки, две из которых был почти уже взрослыми. И только один выросший сын.
И конечно, младшие мальчики, слишком маленькие еще, чтобы летать на драконе.
Люк вышел из пещеры, вдохнул ароматный, полный пряного травяного запаха воздух, и сжал губы.
Братья должны выжить. Род Гайенов должен продолжаться!
Глава 9Мэши. Как работает правило разделенной трапезы
1
Мэши снова приснился страшный сон. Уже перед самым рассветом, когда ее сознание, обостренное прошлыми опасностями и приключениями, стало как натянутая струна, готовая отозваться на любое прикосновение.
Вроде бы Мэши и спала, но сквозь сон слышала шум ветра, шелест ветвей и трав и медленный стрекот жуков-икеней. И вдруг в какой-то момент граница между сном и реальностью исчезла. Загудел чуть сильнее ветер, заметались в дикой пляске ветви деревьев, мелкая живность разразилась оглушительным щелканьем. Мэши будто бы подскочила, огляделась и увидела, как бешено качаются травы, как перекатываются серо-зеленые волны, поднимаются, наплывают и опадают.
И вдруг травы рухнули куда-то вниз, провалились в расползающуюся большую яму. Земля распахнула громадный зев и застыла в глубоком зевке. Или беззвучном крике.
На миг Мэши показалось, что вот-вот из глубин Настоящей Земли появятся корни Деревьев-Гигантов и нападут, голодные и яростные, опьяненные близостью добычи. Сметут, сожрут, слопают и не оставят ничего и никого. Смерть от Настоящей Земли — вот что виделось Мэши.
Крик застыл в горле. Потому сразу стало ясно: не поможет ничего. Ни крик, ни бегство. Нельзя убежать от той, кого называют Настоящей Матерью. Она всюду, она настигнет, она выпустит своих Гигантов и поглотит всякого, кто осмелится нарушить ее покой.
Мэши почувствовала слезы на щеках. Подумала: «Почему, за что Настоящая Мать так ненавидит своих детей?» Глянула в разверзшийся зев и проснулась.
Сон оборвался вмиг, Мэши поняла вдруг, что смотрит в синеющее небо, слышит, как робко начинают пощелкивать путоки, чувствует теплоту и мягкость отцовского бока, и ей хорошо, она в безопасности, и никто не пытается ее съесть.
Ходит рядом невозмутимый лека, еле слышно пощелкивают суставы на его ногах, еле заметно поблескивают выпуклые глаза. Довольные глаза — если так можно сказать о роботе. Лека доволен и спокоен. Ночь прошла, наступил рассвет, и ничего страшного не случилось.
Мэши села, откинула назад растрепанные волосы. Протерла глаза, потянулась за флягой с водой. Большими шумными глотками утолила жажду и улыбнулась. Они живы, все хорошо. Это был просто сон. Всего лишь страшный сон.
Рядом сопели мальчики. Ник раскидал руки, положив одну на плечо брата, а другую устроив на камне, за спальным мешком. Лицо обращено к небу, брови нахмурены, губы приоткрыты. На губе, под носом — капельки пота. На щеке — подсохшие темно-бордовые царапины. Ник временами вздрагивал и шумно втягивал воздух, и Мэши поняла, что ему тоже снится что-то нехорошее. Мальчишка устал за прошлый день, пережил немало опасностей и трудностей.
Вчера он казался поганым паршивцем, убийцей, врагом. Всадником, летающим на драконе из Живого металла.
А сейчас, в неясном утреннем свете, Мэши видела маленького мальчика с приоткрытым ртом, с коричневой кожей, с покрытыми царапинами и цыпками руками. Это был ребенок. Всего лишь ребенок, которому не давал покоя тревожный сон.
Старший, Жак, спал, свернувшись калачиком и нагнув голову так, что подбородок почти касался груди. Как будто пытался хотя бы во сне спрятаться от жизни, полной тревог. Мэши вспомнила, как смешно и громко играли ровесники мальчишек в ее Городе. Вспомнила, какие интересные игрушки из пластика были у старших братьев. Конструкторы, дома, пластиковые человечки и пластиковые роботы. Вспомнила кровати, укрытые клетчатыми пледами, домашние тапочки братьев, все еще хранящиеся в шкафу у входной двери.