Они были семьей.
А у Мэши от семьи остался только отец.
Грусть навалилась еще больше.
Почему, почему она чувствует себя так странно? Что за неведомое чувство распирает изнутри, заставляя оглядываться и смотреть на братьев-всадников?
Неужели ей нравится Люк?
Быть такого не может! Он враг, и даже если сейчас между ними перемирие, он все равно враг!
Мэши торопливо собрала растрепавшиеся волосы, заплела их в косу и перекинула через плечо. Отряхнула штаны от песка и зашагала к костру.
Люк перестал быть врагом. Но и другом еще не стал.
Что теперь будет с их только что зародившимися отношениями?
Сиреневый Буймиш за спиной все сиял и сиял, обещая тихую и спокойную ночь. Еле слышно шелестел песок и уютно потрескивал хворост в костре.
Впереди была целая ночь в становище Всадников. И кто его знает, что может произойти этой ночью?
Под утро Мэши увидела диковинный сон. Яркий, четкий и разноцветный, он был наполнен золотисто-розовыми лучами Светила, треском и щебетом мелких ящериц и шелестом листьев.
Мэши снилось огромное Дерево, достающее кроной до самых облаков. Его узкие серебристо-зеленые листья еле слышно трепетали и шелестели, наполняя воздух пряным ароматом. Гладкая кора ствола изумляла витиеватыми узорами, а уходящие в землю корни вспучивались, оставляя после себя рытвины и ямы.
Мэши стояла рядом с Деревом и не боялась. Ей было хорошо и славно под его гостеприимной раскидистой кроной. Светило слегка припекало плечи и затылок и бросало причудливые тени под ноги, ветер шептал загадочно и весело, перебирая листья и ветви.
И совсем рядом с Мэши стоял Люк. Можно было протянуть руку и коснуться его мускулистого смуглого плеча, посмотреть в темные глаза и услышать его медленное дыхание.
Не было опасности рядом с Люком. Как не было опасности рядом с Деревом и рядом с Настоящей Землей.
Но опасность все равно существовала. Где-то вдалеке она поблескивала белыми грозами, доносилась еле уловимым запахом дыма и окрашивала небеса в кроваво-красный цвет.
От кого исходит опасность? Кто на самом деле опасен?
Мэши знала ответ, но не могла его произнести. Потому что отлично понимала: опасны сами люди.