даже вино убивало ту хворь, которая, как утверждали ученые мужи, неизменно присутствовала даже в крохотной капельке, порой становясь причиной страшного мора, выкашивавшего целые провинции.
- Рыцарь и его оруженосец должны стать единым целым, чтобы уцелеть в самой жестокой битве, - жуя мясо, назидательно произнес Бранк Дер Винклен. - Оруженосец всюду следует за своим господином, в бою прикрывая его спину. И он должен владеть оружием ничуть не хуже, чем сам рыцарь. И ты, Ратхар, если уж согласился стать моим оруженосцем, должен обучиться фехтованию.
- Возможно, увидев короля, я покину вас, милорд, - напомнил юноша. - И наши совместные странствия не продлятся слишком долго.
- Кто знает, - пожал плечами рыцарь. - Быть может, так и выйдет. И все же я вижу, ты славный малый, храбрый, ловкий, и я был бы рад, останься ты со мной. Немного не достает пока мастерства, но это легко поправить, был бы хороший наставник. Но есть в тебе то, чего не дадут никакие упражнения, и чего так не хватает большинству сопляков, имеющих наглость называть себя рыцарями, - серьезно произнес Дер Винклен. - Хоть ты и крестьянин, но тебе, друг мой, ведомо, что такое честь. Ты верен своему слову, а это дорогого стоит. Думаю, из тебя, в полной мере познавшего, что такое горе и боль, вышел бы настоящий рыцарь, сделавший честь любому королевству.
Солнце медленно, но верно опускалось к горизонту, уже совсем исчезнув за деревьями, росшими столь плотно, что казались крепостной стеной. А их вершины только добавляли сходства, будучи похожи на венчавшие стены зубцы с прорезанными между ними бойницами. И уже взошла, показавшись над лесом, луна, еще едва различимая при свете уходившего дня.
Бранк Дер Винклен задумчиво взглянул на небо, удивительно чистое и прозрачное в этот вечерний час, ощутив вдруг странную тоску. Он вдруг понял, что уже больше года не видел дома, блуждая по чужим краям и нигде не останавливаясь надолго. Рыцарю довелось терять друзей, приобретая взамен новых, не раз пришлось сражаться, чаще просто спасая свою жизнь или хотя бы кошелек. И все это время он не получал ни одной весточки из родной земли, лишь иногда встречая на своем пути уроженцев Дьорвика, таких же бродяг, всю жизнь проводящих в дороге.
- Пора спать, - плавным движением поднявшись на ноги, решительно произнес рыцарь. - До Фальхейна осталось всего ничего, от силы еще три дня пути. И хотелось бы завтрашний вечер встретить не под открытым небом, так что утром выступим как можно раньше.
На самом деле Дер Винклен ничего не имел против ночлега в лесу, благо, привык к этому еще там, в Дьорвике, когда служил под знаменем своего короля на границе, то гоняясь за похожими на призраков эльфами, невидимыми, но смертельно опасными, то отражая набеги корханцев, этих пиратов равнин, безрассудно храбрых и кровожадных. И все же, если была возможность переночевать в каком-нибудь трактире, рыцарь не собирался отказываться от нее, ибо вдоволь уже вкусил сомнительной романтики от бесконечных блужданий по лесам.
- Думаю, нам стоит спать по очереди, - предложил Дер Винклен, как делал и прежде, когда путники не успевали добраться до постоялого двора, и ночь, опустившаяся на поросшие лесом холмы, заставал их посреди пустынного тракта. - Ратхар, будешь сторожить первым. Не хочу, чтобы волки задрали наших коней, или какие-нибудь бродяги нам самим перерезали глотки посреди ночи. Когда луна будет в зените, разбудишь меня, - приказал рыцарь.
Хотя день неуклонно сокращался, что было первым признаком осени, за которой не замедлит явиться с севера и зимняя стужа, ночи еще были довольно теплыми. А потому Бранк Дер Винклен по давней своей привычке лег поверх плаща, укрывшись камзолом и предусмотрительно положив подле себя меч. Вскоре рыцарь уже крепко спал, не отягощенный тяжкими думами или муками совести. Он привык брать от жизни все, и не пренебрегал отдыхом, так же, как хорошей выпивкой или сытной пищей, если удавалось добраться до вина или ломящегося от снеди стола. Правда, гораздо чаще воину доставались кровавые схватки, в которых один за другим гибли его товарищи и верные слуги. И Бранк настолько привык к такой жизни, что, вернувшись в свое поместье на север Дьорвика, смог просидеть на месте только год, пока скука окончательно не замучила его.
Не помогала ни охота, которой рыцарь предавался вместе с одним из своих соседей, ни любовные приключения, когда Бранк тайком наведывался к юной жене другого соседа, опасаясь быть пойманным ревнивым супругом. Кончилось тем, что в один прекрасный день рыцарь оседлал коня, кликнул слуг, тех, с кем прежде довелось побывать в разных переделках, да и двинулся на север, в вольный Гард, своими глазами взглянуть, наконец, на эту страну, о которой прежде так много слышал.
Пожалуй, такой умелый боец, каким по праву считался Дер Винклен, мог бы вернуться в армию, дабы вновь служить своему государю. Но муштра и казарменный быт тоже успели опротиветь, тем более, Бранк не без основания считал, что отдал свой долг родине, в отличие от многих дворян из тех, кого он знал, и кто всю жизнь сидел безвылазно в своих имениях, даже не задумываясь о том, что значит рыцарский титул. И потому Бранк Дер Винклен просто пустился в странствия, которые и привели его в Альфион, королевство, о котором в Дьорвике слышал хорошо, если один из тысячи.
Рыцарь не привык слишком много думать о будущем, просто следуя течению жизни, и лишь изредка подправляя свой путь. Вот и сейчас он, не заботясь тем, как примет его король Эйтор, владыка Альфиона, просто спал, и в сознании его рождались фантастические картины, яркие и радостные. Вскоре вновь взойдет солнце, и начнется новый день с его заботами и встречами, а пока воин просто был рад предаться долгожданному отдыху.
Ратхар, еще раз проверив, хорошо ли привязаны лошади, прошелся по поляне, вслушиваясь в доносившиеся из чащи шорохи. С самого рождения привыкший жить на опушке огромного леса, юноша ничуть не боялся, что к их стоянке выйдет хищный зверь, поскольку давно знал, что четвероногие хищники не нападают на людей просто так, разве что по весне, движимые голодом. Двуногих же хищников, каких немало бродило по лесам даже в такой близости от столицы, Ратхар тоже не боялся, будучи вполне уверен в себе, и еще больше - в своем спутнике, том, кого он без малейших колебаний назвал своим господином.
Истекал шестой день пребывания Ратхара в новой роли, не свободного человека, но слуги и оруженосца при знатном рыцаре, и, как ни странно, это ничуть не казалось юноше унизительным. Согласившись тогда, в том трактире, после схватки с грабителями, которыми оказались его хозяева, следовать в Фальхейн вместе с дьорвикским рыцарем, за все время, что они провели в пути, Ратхар не разу не нашел причины, чтобы жалеть об этом весьма поспешном решении.
Бранк Дер Винклен был настоящим рыцарем, воином, которому не стыдно было служить. Хотя он и казался еще достаточно молодым, Ратхар сразу понял, что встретил бывалого человека, через многое прошедшего. Что-то в этом чужеземце было такое, что роднило его с Аскольдом, старым десятником, павшим на берегах Эглиса, первым наставником юноши. Оба они, и альфионский дружинник, а дьорвикский рыцарь, были настоящими воинами, теми, кто выбрал своим ремеслом войну, кто служил ей, словно богине.
Дер Винклен поглядывал на своего спутника с некоторым снисхождением, но без тени насмешки, будучи благодарен за то, что Ратхар спас его в том трактире. Грабитель намеревался ударить ничего не подозревавшего рыцаря в спину, и Бранк не был уверен, что смог бы вовремя увернуться, отразить подлый, недостойный быть нанесенным рукой настоящего мужчины, удар. И потому он не забывал ни на миг, что был обязан своему юному оруженосцу жизнью.
Они ехали по тракту, не особенно оживленному, долго беседуя. Дер Винклен немало рассказал о своих странствиях, помянув и службу королю Дьорвика, хотя об этом рыцарь говорил без особого желания, словно вспоминая нечто неприятное. Но чаще Бранк Дер Винклен учил своего спутника рыцарскому кодексу чести, наставляя оруженосца, точно тот был его воспитанником.
- Еще ребенком сына благородного рыцаря отдают на воспитание в дом другого дворянина, - сообщил однажды Дер Винклен, разморенный палящим солнцем. - Нередко дети владетельных герцогов или баронов воспитываются их вассалами, но бывает и наоборот. Сперва дворянин становится пажом, поскольку, прежде чем повелевать, он должен научиться служить. Паж сопровождает своего господина в походах, заботится о его коне, помогает надевать доспехи, подает копье перед началом битвы. И в замке, к примеру, во время пира, он также прислуживает рыцарю, наполняя его кубок. Покорность - вот чему должен научиться паж, - веско произнес рыцарь. - А потому он не может даже говорить без дозволения господина, и должен беспрекословно повиноваться ему.
Юноша, прокаленный насквозь палящими лучами солнца, стоявшего как раз в зените, покачивался в седле в такт шагам своей кобылы. Он слушал Дер Винклена, не перебивая, как прежде слушал немногословного Аскольда, часто вспоминавшего что-то из своих былых похождений.
Было жарко и довольно душно, будто перед сильной грозой, хотя небосклон был абсолютно чист, и даже крохотное облачко на миг не скрывало солнце, похожее на глаз бога, в упор смотревшего на землю гневным взглядом. Путники пустили лошадей шагом, ослабив поводья. До ближайшего постоялого двора было еще далеко, и рыцарь не видел смысла гнать лошадей, ведь сменного коня ни у него, ни у Ратхара не было, как не было и денег, чтобы купить скакунов.
- Все это время мальчик, кроме того, что служит господину, учится владеть оружием, ездить верхом, а также и сражаться в седле, как подобает благородному воину, - неторопливо продолжал рыцарь, как будто наслаждавшийся собственным голосом. И то верно, долгое время поговорить вслух он мог, разве что, с конем, а это было сильно похоже на помешательство. - И в шестнадцать лет, когда мальчик превращается в юношу, он становится оруженосцем, и уже ему прислуживает малолетний паж. Оруженосец же - это не слуга, это товарищ, тот, кто примет на себя удар, предназначенный с