— Вы, как я вижу, умеете обращаться с этими штуками, — Комета показала на тесаки.
— Это хозяйственный инструмент, — с улыбкой сказал дриад, — дров для костра нарубить, фрукты и овощи порезать…
— Значит, в нужный момент из рук ты тесак не выронишь, — хмыкнула Комета, — и то хорошо. Тебя как зовут?
— Гардалат, сестренка, — широко улыбнулся дриад.
Он назвал Комету «сестренкой», хотя видел, что перед ним стоит не дриада, а полукровка. Девушка ответила на этот комплимент такой же открытой улыбкой.
— Гардалат, у меня будет для тебя особенно важное задание. Ты должен забраться на крышу трактира и следить за моими сигналами. Когда я сделаю так… — Комета подняла правую руку вверх и описала круг над головой, — …то ты прикажешь горным копателям атаковать людей.
Затем Комета оценивающе посмотрела на кривоногих фавнов с острыми рожками:
— А вы отправляйтесь к горным копателям. Когда дело дойдет до рукопашной, ваши тесаки скрестятся с человеческими шпагами.
Дриад легко вскарабкался наверх по отвесной стене трактира благодаря присоскам на руках и ногах. Он спрятался за дымовой трубой и послал Комете воздушный поцелуй. Девушка ответила ему легким взмахом руки, не собираясь поощрять любвеобильного «братишку».
Расставив свою импровизированную армию по местам, Комета обернулась к Хрумпину:
— Я не уверена, что мой план сработает. Я еще не придумала, как заманить людей под падающие сквателы.
Хрумпин издал звук, похожий на настоящее лошадиное ржание:
— Честно говоря, я думал, что эту роль ты отвела себе.
— Себе? Почему?
Кентавр смутился:
— Ну… люди так прореагируют на твое появление… Ты же видела, что сделалось с послами, когда ты стояла перед ними…
— Что сделалось с послами? — продолжала недоумевать Комета.
Кентавр совершенно сконфузился:
— Ну… Это… На тебе же нет человеческой одежды…
Действительно, так же, как и горные копатели, Комета носила лишь кожаный фартук, который спереди не прикрывал ее грудь и доходил лишь до середины бедер, а сзади вообще не имел ничего, кроме завязок. Только сейчас Комета осознала, что пламенный взгляд графа Эрдавана Гамилианского означал вовсе не ненависть, как она решила вначале, а самое настоящее греховное вожделение.
Как ни странно, Комета вовсе не испытывала стыда. Древоточцы и кентавры ходили совершенно обнаженными, так что девушка с детства привыкла к окружавшей ее наготе. А вот люди — совсем другое дело.
Комета подняла руки вверх и несколько раз повернулась перед Хрумпином:
— Как ты думаешь, если я сделаю ТАК на склоне горы, то солдаты побегут за мной?
Кентавр слегка охрипшим голосом сказал:
— Несомненно!
— Значит, у нас готова не только ловушка, но и приманка! — весело заключила Комета. — Пошли, посмотрим, все ли готово у древоточцев.
Она быстро зашагала к месту засады, кентавр пошел рядом с ней. Но Хрумин все еще был чем-то смущен.
Наконец, он решился задать вопрос:
— Скажи честно, Комета, почему ты решила сражаться против людей? Насколько я могу судить, ты сама наполовину человек. Кроме того, твои предыдущие жизни, о которых ты помнишь…
Кентавр замолчал, но Комета поняла, что он имеет в виду.
— Не важно, насколько я человек или насколько была человеком, — сказала она. — Сейчас важно лишь то, что на мою родную деревню готовится нападение. И я хочу преподать захватчикам хороший урок. Кроме того, если ты помнишь, Найя Кайдавар была человеком, но это не помешало ей расправиться с зиганьерами. Люди привыкли убивать людей, Хрумпин. Я тоже привыкла.
Девушка и кентавр приблизились к тому месту, где древоточцы готовили засаду. Хотя за густыми кустами ничего не было видно, еще издали можно было услышать дружный хруст и скрип, сопровождавший работу древоточцев. Комете даже показалось, что несколько сквател уже подрагивают и покачиваются.
Раздвинув кусты, Комета увидела, что древоточцы разбились на несколько бригад и обтесывали каждое дерево с нескольких сторон. К моменту появления девушки и кентавра толстые стволы одиннадцати сквател были обточены снизу, как карандаши. Опытные древоточцы оставили ровно столько древесины, чтобы сквателы не упали раньше времени.
— Пора бы уже и людям появиться, — задумчиво произнес Хрумпин, вглядываясь в идущую снизу дорогу.
Убедившись, что у древоточцев все готово, Комета также перенесла все свое внимание туда, откуда должны были появиться враги.
— Идут! — хором воскликнули девушка и кентавр, завидев легкую дымку пыли, поднимавшуюся над склоном горы.
Людей еще не было видно, так как дорога шла наверх змейкой, петляя между неровностями гористой местности. Но вот над каменистой поверхностью блеснули металлические предметы. Комета пригляделась и поняла, что это наконечники копий и лезвия боевых секир.
Прошло еще несколько минут, и люди показались в полный рост. Первыми шли стрелки с большими тяжелыми ружьями. Они внимательно вглядывались в растительность на склонах гор и были готовы открыть огонь при первом же появлении нелюдей.
Следом за стрелками шли копейщики и секироносцы. Вначале Комета удивилась, что в эпоху огнестрельного оружия люди продолжают использовать эти устаревшие предметы вооружения. Но потом поняла, что фитильные ружья несовершенны и требуют много времени на перезарядку. А древковое холодное оружие позволяет сдерживать атаки врага и освобождает стрелков от необходимости вступать в ближний бой.
Стрелки и копейщики чередовались отрядами по двенадцать человек. Подобная тактика позволяла им в случае неожиданного нападения быстро развернуться в любую сторону, встретить врага смешанным строем, объединить и дополнить возможности своего оружия. Махир оказался точен. Комета и Хрумпин насчитали четыре дюжины стрелков и четыре дюжины копейщиков.
Следом за пехотой двигалась конница. Ее возглавлял сам граф Эрдаван Гамилианский. Рядом с ним ехал знаменосец с развернутым полотнищем, на котором был изображен герб графа: рука в латной рукавице, сжимавшая рукоять сломанного пополам меча, по лезвию которого стекала кровь. Конных воинов насчитывалось две дюжины. Все они носили кирасы и шлемы. Кроме шпаг и пистолетов, некоторые держали в руках длинные пики.
Пехотинцы были защищены не так хорошо, как кавалеристы. Лишь несколько человек имели кирасы и металлические шлемы. Большинство было одето в длинные камзолы и широкополые шляпы.
Позади конницы двигался обоз из шести больших телег, каждую из которых тянула пара лошадей. Телегами правили возницы, которых в расчет можно было не принимать. В обозе также находился и паланкин отца Балимолта, который несли четыре кентавра-триединиста.
Хрумпин внимательно рассмотрел вереницу пеших и конных людей и сказал Комете:
— Похоже, граф Гамилианский был готов к тому, что деревня откажется подчиниться добровольно. Он привел с собой свой отряд и оставил его неподалеку в долине.
— Почему же он не атаковал сразу?
— Не знаю. Может, его посольство на самом деле было разведкой? Граф знал, что нелюди никогда не нападут на мирных послов, и лично явился в деревню, чтобы определить количество жителей и наметить пути наступления.
— Ну, что же, он сейчас узнает, что нелюди способны объединиться и дать отпор непрошеным гостям, — заявила Комета.
Дождавшись, пока большая часть пехоты проследует мимо места засады, девушка вышла из кустов на открытое пространство и громко крикнула:
— Куда вы так торопитесь, храбрые воины?
Первые солдаты из колонны пехоты были уже достаточно далеко, поэтому не заметили появления Кометы и продолжали идти по направлению к деревне. Ближайшие воины остановились. Стрелки взяли наизготовку свои ружья и раздули тлеющие фитили. Но выстрелов не последовало. Солдаты с удивлением смотрели на юную полуобнаженную девушку и косились на своего командира, ехавшего позади.
Граф Эрдаван Гамилианский поднял руку, приказывая следовавшей за ним коннице остановиться, и с подозрением оглядел кусты за спиной Кометы. Но древоточцы затаились у корней сквател, а Хрумпин спрятался за толстым стволом одного из деревьев.
Граф, видимо, был не очень высокого мнения о стратегических способностях нелюдей, поэтому решил, что опасаться нечего.
Он приказал двоим ближайшим всадникам:
— Притащите мне эту девчонку!
Те повернули коней и начали взбираться по склону.
Комета, не отрывая глаз от приближавшихся людей, тихо сказала прячущимся за кустами древоточцам:
— Когда они подойдут поближе, валите на них одно или два дерева. Не больше.
Всадники поднимались в гору довольно быстро. Они весело переговаривались и оценивающе поглядывали на девушку. Люди даже не попытались обнажить шпаги или достать пистолеты. Комета сделала несколько шагов назад, чтобы ее не задели ветви падающих сквател.
— Давайте! — крикнула она.
За спиной Кометы вначале послышался хруст подгрызаемой древесины, затем раздался треск последних лопнувших волокон. Девушка обернулась, чтобы в случае необходимости увернуться от падающего дерева. Но этого не потребовалось — древоточцы могли завалить любое дерево так, чтобы его вершина попала на вбитый в землю колышек.
Всадники заметили падавшее дерево лишь тогда, когда оно уже начало свое движение вниз. Лошади испуганно заржали, люди окоченели от ужаса. Но избежать опасности они не успели. Рухнувшая скватела всей массой своей кроны накрыла двух всадников.
Люди на дороге закричали и запаниковали. Несколько стрелков выстрелили в сторону Кометы, но девушка уже скрылась в кустах и вместе с кентавром и древоточцами спряталась за деревьями, так что пули не причинили никому вреда. Те солдаты, что ушли вперед, развернулись и побежали обратно, решив, видимо, что нелюди атакуют с тыла или с флангов.
Граф Гамилианский постарался навести в своем отряде хоть какой-нибудь порядок. Он приказал пехотинцам сомкнуть ряды и развернул конницу в сторону леса, где прятались Комета, Хрумпин и древоточцы. Наверное, он предполагал, что вслед за падением дерева последует атака.