Но Стас ошибался. Аллери желали видеть непогрешимого правителя, и дозволенное низам, не должно и не могло быть прощено королеве.
Часто бывая в городе, Стас замечал, что говорят о ставрах люди.
— Они получили свободу — так пусть убираются в свои деревни! — говорил один горожанин другому.
— Это точно. Как королева выдерживает их вонь во дворце? — сказал кто-то за спиной, и Стас еле сдержался, чтобы не обернуться. Он не сможет заткнуть рты всем. Это лечится временем, это пройдет. Должно пройти.
— Представляю, как она спит с этим чудовищем! И это — наша королева!
— Грязная королева!
Они не боялись и не обращали внимания на проходящего мимо ставра. Внешне Мечедар не отличался от воина и одевался просто. Обыватели не подозревали, что он знает их язык, а чуткие уши ставров слышали далеко.
— Айрин была жестока, но знала, что такое честь. Она не унижалась до такого! Только представь: какой-то грязный ставр дрючит нашу королеву!
Стас метнулся к говоруну. Его длань, прихватив человека за ворот, с легкостью оторвала его от земли:
— До чего не унижалась Айрин? — спросил Стас. Спросил негромко, но вокруг стало тихо. Торговцы и прохожие испуганно смотрели по сторонам и друг на друга.
— А-а-а-а, — пролепетал человек. Он не ожидал такой развязки и, болтаясь бесформенным мешком, не смел выговорить ни слова. Его собеседник, лавочник, побелел и попятился под взглядом Стаса.
— А ну, иди сюда! — приказал Стас. Лавочник попятился еще быстрей, вбежал в лавку и захлопнул дверь.
— Стража! — крикнул очнувшийся аллери. — Убивают!
— Что ты только что сказал? — процедил Стас, сжимая ладонь так, что отвороты одежды медленно душили человека. — Повтори! Что ты сказал про королеву?
— Н-ничего! — закричал тот. — С-стража!
— Я все слышал! — сказал Стас и ударил. Огромный кулак ставра врезался в грудь, человек вскрикнул и завалился набок.
— Стража! — кричали повсюду, но Стас еще не закончил. Пара ударов копытом — и дверь лавки провалилась внутрь. Завизжав, как поросенок, лавочник хотел прыгнуть в окно, но не успел.
— Теперь ты. Что ты говорил о королеве? — Стас оскалил зубы и клацнул ими перед физиономией лавочника. Штаны горожанина мигом промокли. — Повтори!
— Ничего!
— Тебе не нравятся ставры!
— Очень нравятся!
— Они вонючие, да?
— Они прекрасно пахнут!
Стас занес кулак. Один удар — но такой, что он запомнит на всю свою жалкую жизнь! Лавочник заверещал.
— Эй, ты, ставр! А ну, отпусти его!
Стас обернулся. Стража. Двое парней, не слишком уверенных в себе, если судить по взглядам.
— Пошли вон! — рявкнул он. — Я не граблю.
— Что ты делаешь в чужой лавке? Ты покалечил человека! — сказал один.
— Отдай оружие, ставр, — приказал второй. — И иди с нами в суд!
Стас отпустил лавочника, а чтобы не уполз, придавил копытом.
— Позовите еще десяток, — презрительно процедил Стас. — А потом указывайте.
Первый оказался молодцом. Выхватив меч, он направил клинок на погромщика:
— Иди с нами, или…
Стас не собирался драться, да и гнев понемногу утих. Он понял: парни делают свое дело, в их глазах он выглядит погромщиком или вором. Он хотел сказать, кто он, но передумал.
— Идем, — сказал он и отдал меч.
К вечеру об этом говорил весь город. Выходку ставра, напавшего на мирных горожан, обсуждали все, кому не лень, и Стас понял, что он натворил.
В суде его узнали и отпустили. Он лично наградил задержавших его стражей, оставив их в полном недоумении.
Но в Ильдорне стало неспокойно, невидимое глазу напряжение нарастало, перепалки между людьми и ставрами часто заканчивались драками. Элор жестоко наказывала зачинщиков, не делая исключений между ставрами и людьми, и горожанам это не нравилось. Жители Ильдорна были не готовы жить бок-о-бок с новыми соседями, еще недавно считавшимися рабочим скотом. Конфликты происходили часто, причем не только из-за расовой неприязни. Освобожденные Элор ставры получили свободу передвижения и повезли свои товары в Ильдорн и другие поселения, что очень не нравилось местным торговцам. Дешевые товары ставров сбивали цены местных торговцев, и делегация купцов прибыла к королеве.
— Чего же вы хотите? — спросила их Элор. — Я обещала ставрам свободу и дала ее. Ставры имеют те же права, что и вы, я не стану запрещать им торговать.
Раздосадованные купцы ушли ни с чем.
— Ты наживаешь врагов, — сказал Стас.
— Я не боюсь.
— И правильно. Знай: ставры всегда поддержат тебя. Теперь ты и их королева.
Это было так. В каждом клане ставры славили Элор за дарованную свободу, возвращенных из рабства соплеменников и пожалованные вольности. Только Ильдорн не был так добр к ней. Люди роптали, и Стас не понимал этой ничтожной и глупой ненависти. Какое им дело? Разве мало того, что Элор сделала для них, снизив пошлины, разрешив то многое, что запрещала Айрин? Жалкие, подлые людишки!
Несмотря на предупреждения Стаса, слух о выходке фаворита Мечедара оказался известен королеве. Элор стала расспрашивать, Стас отмалчивался и не говорил. Он не хотел огорчать любимую, но королева была настойчива, женским чутьем чувствуя, что нашумевшее дело как-то связано с ней. Слово за слово, и она вытянула правду. Кровь ударила Стасу в голову, когда он вспоминал те слова.
— Я едва не убил их обоих, — произнес он.
— Жаль, что едва!
Изумленный Стас взглянул на Элор и не узнал: лицо королевы было чернее тучи, глаза пылали ненавистью.
— Я прикажу повесить этих ублюдков! Найди их и передай палачам!
— Я плохо помню, где это было, — ответил Стас. Он кривил душой, изо всех сил желая, чтобы Элор остыла. Ему страшно видеть ее такой. — Я плохо знаю город. Я и так покалечил одного из них.
— Стас, я слишком добра! Айрин была жестока, ее не любили и боялись, но никто не смел так говорить о королеве! Я повешу мерзавцев на площади и заткну поганые рты!
— А ведь я не хотел, чтобы ты стала королевой! — нехотя признался Стас. — Никогда не хотел, потому что знал и чувствовал, что так все и будет.
— Почему же ты помогал мне?
— Я хотел, чтобы ты была счастлива. А теперь вижу, что со мной тебе трудно быть счастливой.
Они замолчали. Такой тягучей, отчаянной тишины Стас не слышал никогда.
— Что? — наконец, произнесла она. — Что ты задумал?
— Мне лучше уйти. Хотя бы на время. Чтобы злые языки…
— Я вырву их!
— И настроишь народ против себя. Я хочу, чтобы тебя любили, а не боялись.
— Я — королева! Я делаю, как хочу и что хочу. Кто глуп, тот пусть меня боится. Кто умен — поймет, что наступают другие времена.
Тупик, подумал он. Что же нам делать?
— Я ведь не уйду насовсем, Элор. И ты всегда будешь со мной. Вот здесь, — он приложил огромную ладонь к сердцу. Элор схватила его ладонь:
— Не уходи. Хочешь, прощу их всех?
— Дело не в них, — сказал Стас. — Тебе нужен трон. А мне нужна ты. Но ты не можешь оставить все и уйти со мной!
— Я вернулась туда, где рождена. Рождена, чтобы править — а ты хочешь, чтобы я ушла?
Он не знал, что ответить. Все, что они пережили, все вело к этой цели. К трону. Отказаться от того, к чему так стремились — и впрямь глупо. Но она не понимала многого. Он не мог оставаться во дворце. Когда в спину шепчут и показывают пальцами, когда видишь кривые ухмылки и представляешь, что говорят о тебе и Элор. Хотелось пустить кровь и порвать дурные рты! Он сдерживал себя изо всех сил. Нельзя. И так его неразумный поступок едва не разрушил хрупкий союз людей и ставров. А может, мы строили замок на песке?
— Я думала об этом, когда Мирхем не дал благословения, — сказала Элор. — Но не знала, что жрецы настолько обнаглеют. Я знаю: это они мутят народ.
Если я уйду и вернусь в клан, ей станет легче, подумалось Стасу. Исчезнут разговоры и сплетни. Но дальше? Встречаться тайком, как воры? Элор не допустит такого, и он не хочет. Мир объявляет нам войну, подумал он, тогда к черту этот мир! Мы двое — это мир! Наш мир.
Его взгляд встретился с глазами девушки. Элор улыбнулась:
— Выход есть, Стас. Наша свадьба.
Он остолбенел. Об этом он не смел и мечтать.
— Да, наша свадьба, — повторила она. — Элор и Мечедара. Королевы Ильдорна и вождя Железного Рога.
— Ты понимаешь, что…
— Понимаю, Стас. Пусть будет, как в твоей сказке. Это наша судьба, Стас.
— Не люблю это слово, — пробормотал он.
Все правильно. Единственный верный ход. И, действительно, как в сказке. Он не верил ушам. Как она решилась, как смогла? И что скажут люди? Стас чувствовал, как краснеет от гнева на самого себя. Трус! Какое тебе дело? Пусть говорят! Ты совершил невозможное, а теперь боишься говорунов! Но какова Элор! Вот так, по-королевски: не развязать — так разрубить!
— Я согласен, моя королева, — улыбаясь, сказал он и полез целоваться.
— Не откуси мне нос, чудовище, — засмеялась Элор.
— Голошкур, закрой двери.
Верный адъютант мигом прикрыл дверь тронного зала и понимающе осклабился.
— Дурак! С другой стороны.
Известие о свадьбе поразило всех без исключения. Год бурлил, как кипящий котел. Не было ни дома, ни угла, где бы не говорили об этом. Ставры восприняли слух спокойно и даже весело. Но их терпимость и добродушное отношение к предстоящему событию казались аллери ничем иным, как подтверждением животной похоти и грубой простоты. И если на разврат королевы еще можно закрыть глаза, то свадьба с инородцем-ставром! Аллери не хотели короля-ставра, и многие кричали, что уйдут в соседние королевства, чем станут служить ставру.
Объявив о свадьбе, отступать было нельзя. Замечая недовольство подданных, Элор лишь сжимала зубы, говоря:
— Ничтожества! Им не дано понять…
— Чтобы понять, им надо быть нами, — сказал Стас.
— Это так, — сказала она. — Как я решила — так и будет!
Стас опасался бунта. По его приказу верные ставры охраняли покои королевы, оружейную и сам дворец. Но присягнувшие Элор воины и слуги во дворце не выказывали недовольства. Им хорошо платили, и они служили со всем рвением, понимая: случись что с королевой — и им несдобровать.