— Он что-то скрывает! — злобно крикнул Остроклык.
Несколько шагов отделяло от сжимавшегося кольца. За спиной судорожно дышала Элор.
— Держись за веревку и не бойся, — он подтолкнул ее к бадье, и Элор схватилась за веревку, в ужасе глядя вниз. — Она выдержит!
Прежде чем кто-либо успел что-то сказать, он выбил запор с противовеса, и бадья заскользила вниз. Элор вскрикнула, но Стас знал: конструкция выдержит. Наполненная водой бадья весила больше, чем хрупкая девушка-аллери. Они могли остановить падение, лишь заклинив механизм, но между ним и ставрами стоял Стас.
Снизу раздался плеск. Все, она свободна! Он широко улыбнулся, и неожиданная улыбка остановила надвигавшихся соплеменников.
— Зачем ты это сделал, Мечедар? — спросил Лютоглаз.
Стас дернул рычаг, и возвращенная камнем-противовесом бадья взлетела наверх.
— Затем, что я ее люблю.
Простые слова сковали готовых схватить его ставров — те словно примерзли к скале. Он? Любит? Аллери? Глядя на изменившиеся лица, Стас подумал: скажи он всю правду о себе — поверят больше, чем в это.
— Скажете Айрин, что она сбежала! Или — что я ее отпустил!
Ставры переглядывались. С исчезновением предмета спора их решимость пошла на убыль. Что же делать теперь — читалось в их глазах.
— Простите меня, — сказал Стас, отступая к веревке. — Я не мог иначе.
— Мечедар…
— Если вы мне не верите, я не могу быть вашим вождем. Прощайте.
Он схватился за веревку и прыгнул, стараясь не смотреть вниз. Противовес, рассчитанный на бадью с водой, почти не действовал, и Стас почувствовал, как кишки похолодели и подскочили к горлу. Но кричать было поздно. Он обрушился в реку вместе с бадьей и чудом не разбил об нее голову. Отфыркиваясь, вынырнул и вспомнил о мече. Нельзя его терять! Стас снова нырнул и увидел лежащий на песчаном дне клинок. Превозмогая течение, доплыл и подобрал меч. Где же Элор?
Он выбрался на берег и побежал вдоль реки, рассчитывая, что девушка пойдет туда же. Он угадал. Через пару минут Стас увидел карабкающуюся по склону Элор и поспешил за ней. Быстро же она бегает!
— Эло-о-ор!
Она обернулась и замерла. Стас махнул рукой и взобрался за ней. С холма был виден лагерь на горе. Погони не было.
— Я иду с тобой! — объявил он, едва приблизившись.
— Ты оставил их ради меня?
— Я хочу быть с тобой, Элор, мне неважно, буду я вождем или нет!
Мир размылся и исчез. Исчезли ставры и лагерь. Они были одни, и у ног их лежал весь мир. В груди горячо бухало. Стас не знал, что можно так любить: проваливаясь в ничто, не слушая и не слыша, не говоря, не думая — просто чувствовать и жить этим чувством.
Она смотрела на него:
— Когда я была во дворце, меня охраняли, мне прислуживало множество людей, и я думала, что это преданность. Но нет равного тебе в преданности, Мечедар. Никого. Как жаль, что ты не человек!
— И мне жаль.
Стас был безумно рад. Пусть опасность, пусть нелегкий путь, но они снова вдвоем! Он протянул руку, и Элор приняла ее. Ее узкая ладошка утонула в трехпалой лапе Мечедара.
— Идем, — сказал он.
Идя рядом с ней, Стас чувствовал, что становится другим. Он уже стал им. В старом мире он жил одним, здесь — совсем другим. Ни карьера, ни деньги, ни мечты о новой машине или Канарах… Как это глупо! Неужели он, Стас Колодников, столько лет жил этим бредом? Работал, ничего не производя, любил, ничем не рискуя… Пусть он в чужой шкуре и ходит по краю — но здесь хочется жить, как никогда и нигде.
Глава 16Путь в Унголию
Когда гора безрогих скрылась из глаз, беглецы устроили привал. Стас очень надеялся, что ставры не станут преследовать их, в противном случае у них не было шансов. Лютоглаз мог выследить кого угодно.
— Ты знаешь, куда идти? — спросил он.
— Да. У меня есть карта.
— Карта? — изумился Стас. — Откуда?
— Я нарисовала ее. — Элор сунула руку за пазуху и извлекла скрученный в трубочку свиток.
— Когда ты успела?
— А чем еще было заниматься в лагере? Кусок бумаги я нашла среди вещей Мортерна, перо и тушь — там же. Ставрам все это не нужно. Сидела и рисовала. У отца была подобная карта, в детстве я любила рассматривать ее и хорошо запомнила.
Стас бережно взял в руки плотную коричневатую бумагу, развернул. Несмотря на схематичность, изображения горных гряд, холмов, рек и обитающих животных были весьма красивы, и Стас сделал вывод, что у Элор есть дар к рисованию, чего нельзя было сказать о нем. Будучи обладателем пятипалой человеческой руки, Стас никогда не мог изобразить что-либо сложнее овала или квадрата и завидовал тем, кто мог рисовать, пусть на уровне газетных карикатур. Сейчас его здоровенная трехпалая кисть вообще не знала, как держать перо или ручку.
Судя по карте, долина ставров находилась на краю горного массива, настоящей горной страны, занимавшей всю нижнюю часть бумаги. Ильдорн, разумеется, располагался в центре вселенной. Из долины имелось три выхода: один на юге, ведущий в неизвестность (бумага обрывалась), другой на северо-запад и третий на восток. На западе простирались леса и холмы, там Стас увидел два города, столицы одноименных королевств: Сартус и Порта. Других городов не было, либо они были настолько мелкими, что Элор либо придворный картограф не стали их изображать.
Унголию он нашел на востоке. Один из проходов в горах вел в страну равнин и странных длинношеих животных, мастерски изображенных девушкой. Так, понятно. «Солнце на западе, значит, Ашхабад — на востоке», — вспомнился Стасу один из любых фильмов, и, держа в руках карту, он сориентировался по солнцу и в который раз вспомнил, что здесь все не так. Где здесь встает солнце, Стас знал, но где оно встает на карте?
— Да вот же, — пальчик Элор указал на виднеющийся из-за моря полукруг. Коря себя за ненаблюдательность, Стас перевернул карту. Так. Теперь ясно. Там будет север, там — юг.
— Идти надо туда! — указала девушка.
— Правильно, — констатировал он. — Ты удивляешь меня, Элор.
— Чем же?
Он замялся. Не скажешь ведь, что из всех женщин, с которыми был знаком, ни одна не ориентировалась на природе. Да что там, в городе и с картой на руках многие заблудились бы, как тот дурак в трех соснах…
— Тем, что решилась и прыгнула.
— Ты не оставил мне выбора, — улыбнулась она. — Хотя я догадалась, зачем ты тащил меня к подъемнику.
— Ты не боишься высоты?
— Нет. В детстве я часто забиралась на башни и любила смотреть с них вокруг.
Еще один плюс. Вот Танька страшно боялась высоты, воображала, что ее сдует ветром. Стас мог стоять на краю скалы или строящегося дома, но страх все же присутствовал.
— Когда ты перестанешь удивлять меня, Элор?
Она рассмеялась. «Как хорошо, что мы вдвоем, — в какой уж раз подумал Стас, — теперь никто не стоит между нами: ни ставры, ни аллери. Мы одни!» Правда, он чувствовал некую отчужденность, какой-то барьер между ними, но списывал на их редкие встречи и страхи Элор. Все наладится!
Как и тогда, он отправился на охоту и убил мечом зверька. Заботы о ночлеге и приготовление еды отняли немало времени, зато к ночи у них был шалаш из веток и жареное мясо на пару дней пути. Вид жаркого томил глаза, но второй раз Стас рисковать не стал и не попробовал ни кусочка, что послужило поводом для шуток Элор. Стас лишь улыбался. Пусть шутит. Смех продлевает жизнь.
После ужина Элор легла и быстро уснула, прижавшись к его плечу. Стас лежал рядом, слушая ее дыхание. Он безумно хотел ее, но не смел потревожить. Рядом с его могучим плечом худенькая Элор казалась особенно хрупкой. Пусть спит, решил Стас, нам еще долго идти, пусть спит.
Разумеется, никакого масштаба на рукотворной карте не было, и расстояния могли быть какими угодно. Да и в точности изображения Стас мог лишь полагаться на неизвестных картографов и хорошую память Элор. Все же это было лучше, чем ничего, и рисунок на темной бумаге был настоящим сокровищем. Теперь Стас знал хоть что-то о географии этих мест, а благодаря рассказам Элор — многое об их обитателях.
Продвигаясь на северо-восток, Стас слушал спутницу, рассказывавшую ему о местах, изображенных на карте. В Порте жили люди, управлял ими король, передающий власть по наследству. Сартус управлялся жрецами, его жители внимали им беспрекословно, славясь усердием и добронравием…
Многое из рассказанного Элор живо напомнило Стасу записки Марко Поло, Афанасия Никитина и подобных им путешественников о заморских странах, рассказы, в которых правда легко переплеталась с вымыслом и легендами, и отличить одно от другого мог только тот, кто лично там побывал.
Они шли все дальше. Дорог не было. По словам Элор, торговые отношения с Унголией Ильдорн имел, но купцы приезжали крайне редко. Сказывался неблизкий путь, лежащий через горы, которые жители равнин не жаловали, опасаясь холодов, обвалов и прочих известных торговому человеку опасностей. Хотя с той же Портой, лежащей гораздо дальше, торговля шла бойко.
Стас спросил, почему Элор не хочет отправиться туда, а выбрала Унголию.
— Мортерн, — коротко ответила девушка. — Вернувшись в Порту, он станет моим противником и противником ставров. Он родственник короля, его слово будет иметь вес. Нам нельзя ехать туда.
— Хорошо, но почему ты думаешь, что правитель Унголии поможет нам?
— Он знал моего отца, — сказала Элор.
— Но они же не были друзьями. — Стас усмехнулся, представив, как один король обнимается с другим и дружески хлопает по плечу: «Привет, братан! Ну что, по пиву?» Какая там дружба у королей…
…Вершины гор были совсем близко, Стас мог различить каждую каменную складку на древних ликах скал. Казалось, в этих местах происходит не видимая человеческому глазу борьба: расталкивая старые обветренные валуны, вверх лезли молодые острые скалы. Старики рассыпались серыми каменистыми осыпями, на головах молодых буйно цвела шевелюра из трав и цветов.
Стас и Элор поднимались по склону вверх. Они могли обойти гору, но решили, что сверху будет лучше видно, возможно, даже обнаружится проход, обозначенный на карте. Еще лучше найти караванную тропу или хотя бы след дороги.